– А что вы скажете о его действиях в открытом космосе?
Я уставилась на него. Кажется, я всегда так делаю, когда меня застают врасплох.
– О чем вы?
– Согласно некоторым источникам, утром того дня, когда ракета «Сигнус 14» возвращалась на Землю, Леонард Фланнери выходил в открытый космос. Разве он не мог как-то повредить корабль в это время?
– Согласно некоторым источникам?
Единственный плюс этого цирка заключался в том, что он сузил круг потенциальных подозреваемых в разговорах с ФБР. Если у этого человека и южноафриканского репортера источники были одни и те же, то вполне логично было предположить, что связующим звеном был космонавт из ЮАР.
Вандербильт де Бер. Кажется, нам с ним предстоит очень интересная беседа.
Глава одиннадцатая
КТО ОНИ?
Состав экспедиции на Марс
19 июля 1962 г. Журнал «ТАЙМ».
Полковник Стетсон Паркер вошел в комнату. Его стройную фигуру ростом в сто восемьдесят сантиметров облегал сдержанный твидовый пиджак в клетку, мгновенно создавая впечатление любезной учтивости. Некогда густые, а теперь редеющие светлые волосы коротко острижены, и на фоне такой прически ярко выделяется волевой подбородок. Судя по его косой усмешке, он прекрасно понимал свою роль исторической фигуры и изо всех сил пытался напомнить окружающим, что он – обычный человек. Люди помнят о том, что он стал первым человеком, полетевшим в космос, но забывают о другом: за чарующей наружностью также скрывается талантливый летчик-истребитель, за плечами которого более восьмидесяти миссий во время Второй мировой войны.
Целый день я пыталась подкараулить де Бера, но рядом каждый раз оказывался кто-то еще. За это время я успела немного успокоиться и поняла, что сперва стоит поговорить с Флоренс и Леонардом. Леонард был у себя в лаборатории, ставил эксперименты… над чем-то. Там были какие-то камни. И дрель. В общем, я отправилась на поиски Флоренс. Ее я нашла в тренажерном зале. Она занималась на беговой дорожке, чему способствовала мягкая центробежная сила, действовавшая внутри вращающейся станции в форме пончика.
Я прошла по немного изогнутому полу, мимо Терразаса со штангой и Рафаэля на велотренажере. В зале было и несколько постоянных работников «Лунетты»: все они были одеты в спортивную форму, выданную ООН. В углу скрючился один из репортеров: он снимал, как де Бер отжимается.
Через плечо Флоренс было перекинуто полотенце, и она периодически вытирала им пот с лица. Даже в условиях искусственной гравитации во вращающейся части «Лунетты» пот не стекал столь же легко, как на Земле.
Флоренс слегка кивнула, дав мне понять, что мое присутствие не осталось незамеченным, но с дорожки не слезла.
– Можно тебя украсть на минутку? – я бросила быстрый взгляд на остальных, но, кажется, никому не было до нас дела. – Для следующей симуляции мне нужна помощь, это по поводу связи.
Флоренс вытерла лицо.
– Мне осталось еще двадцать минут на дорожке.
Я кивнула и метнула взгляд в сторону де Бера: хотела убедиться, что он все еще красуется перед репортером.
– Ладно. Я буду в лаборатории, хочу кое над чем поработать с Леонардом. Приходи, как получится.
Флоренс проследила за моим взглядом и вопросительно подняла брови. Потом она сжала губы и кивнула.
– Я к вам загляну.
Когда я вошла в лабораторию, доктор Леонард Фланнери выглядел точь-в-точь как какой-нибудь сумасшедший ученый. На нем были белый лабораторный халат, защитные очки и наушники. Под защитными очками на носу у него сидели еще и увеличительные линзы, и под их толстыми стеклами глаза его почти совсем исчезли. Не знаю уж, над чем он работал, но стоял страшный скрип, и в воздух летели искры. Кстати, это одна из причин, почему мы перестали использовать в космосе чистый кислород. Ну… и еще из-за опасности отравления кислородом при длительном воздействии.
Леонард поднял на меня глаза и с улыбкой щелкнул выключателем на своем хитроумном приспособлении.
– Йорк! Чем могу помочь?
Я дождалась, пока он снимет наушники. Они остались висеть вокруг его шеи словно какой-то странный галстук.
– Хочу кое о чем с тобой поговорить. Но сперва надо дождаться Флоренс.
– И о чем же?
– О ФБР.
Лицо у него посерело. Леонард поднял защитные очки на лоб и вытер руки о тряпку на лабораторном столе.
– Давай я все выключу.
Я пожала плечами и протянула свою папку.
– Я тут кое-что принесла, чтобы скоротать время. Она сказала, что придет минут через двадцать.
– Ну, за двадцать минут ничего полезного не сделаешь, – Леонард бросил тряпку обратно на стол. – Это все никак не закончится, да?
– Не знаю.
Леонард стянул с шеи наушники и со щелчком поставил их на место на стеллаже с инструментами. За ними последовали очки, после чего он снова вернулся к своей работе на столе, чем бы это ни было.
– Над чем ты работаешь?
Я уселась на один из табуретов у высокой стойки.
– Проверяю новый керноотборник[35], – он вытащил сверло из камня, в который оно все это время вгрызалось. – Я не в восторге. У него слишком большой свободный ход, и чистого отверстия не получается. Но, подозреваю, какая-то корпорация хочет, чтобы мы использовали именно его, а взамен они будут частично финансировать миссию. Ну, ты знаешь, как это работает. «Наши сверла используются на Марсе!»
Я фыркнула.
– Ага. От меня вон одни требуют, чтобы я в экспедицию взяла их помаду.
– Шутишь? – он замер с дрелью в руке и покачал головой. – Можешь не отвечать. Я сам знаю ответ.
За моей спиной раздался голос Флоренс.
– Ответ на что?
Я повернулась к ней.
– А тебя просили взять на Марс косметику?
Флоренс переоделась из спортивного костюма, но волосы у нее все еще были убраны в тугой пучок. Она закатила глаза.
– Выпрямитель для волос. Как будто я буду в космосе использовать щелочь. Эта штука опасна даже в том случае, если гравитация держит ее на волосах.
– Погоди… ты что, выпрямляешь волосы щелочью?
Флоренс махнула рукой, словно пытаясь стереть мой вопрос из воздуха.
– Я закончила тренировку раньше, чем планировала. Так что лучше скажи мне, зачем я это сделала?
– Да, точно, – я положила папку на стойку и сделала глубокий вдох. Раньше, когда я еще не была космонавтом, я бы, пожалуй, стала ходить вокруг да около и тянуть время, увиливая от конкретных заявлений. Но теперь? Я не стану оскорблять коллег и тратить их время, а сразу поделюсь нужной для решения проблемы информацией. – Этот репортер из ЮАР… Он упомянул некий источник. У агентов ФБР он тоже якобы есть. Так что… я подумала, а что, если это де Бер?
– Ну, конечно, это он, – Флоренс села на табуретку и поставила на стойку тюбик с водой. – Ты только об этом хотела поговорить?
– Ну… Что мы будем с этим делать?
Леонард и Флоренс переглянулись. Геолог покачал головой.
– Ровно то, что делаю я. Не высовываться и делать все, чтобы избежать неприятностей.
– Но… Он ведь выдумывает всякие вещи, вроде… Вроде того, что сказал репортер. Что ты занимался работой за бортом КА до отлета ракеты.
– И я ею занимался.
У меня отвисла челюсть.
Леонард потер лоб.
– Слушай, я уже говорил об этом с ФБР. Малуф, который работал тогда вместе со мной, и центр управления полетами уже им подтвердили, что мы и близко не подходили к ракете.
– Хорошо, – я снова попыталась достучаться до коллег, – но ведь де Бер пытается вас выкинуть с миссии.
– Мы знаем, – Флоренс вздохнула, – поэтому мы и стараемся не проводить много времени вместе. Равно как и с Камилой и Терразасом. Не хотим, чтобы он подумал, будто «черныши» вступили в сговор.
– Значит, давайте поговорим с центром управления полетами.
– Нет! – Леонард выпрямился: – Ради всего святого, ничего не говори ЦУП. Я уже намучился, убеждая Клемонса оставить меня в команде после всей этой катавасии с ФБР, и теперь я не стану лишний раз раскачивать лодку.
Я повернулась за поддержкой к Флоренс, но она покачала головой.
– Я понимаю, что ты хочешь, как лучше, но Леонард прав. Ты же знаешь, что я всегда прямолинейна по самое не могу, если меня что-то не устраивает. Но с этим в ЦУП я не пойду.
Я обмякла на своем табурете. Должно же быть хоть что-то, что можно сделать. Слова Флоренс и Леонарда напомнили мне о Хелен. У нее были похожие причины не спорить и выйти из команды просто потому, что в МАК хотели отправить меня вместо нее. Если уж на то пошло, все это не слишком отличалось от аргументов мамы. Она всегда требовала, чтобы я была вежливой и вела себя тихо. Будучи молодой еврейкой, я не могла дать окружающим повод себя заметить. Я закусила нижнюю губу.
– А что, если… Если мы повернем все так, что вы тут вообще будете ни при чем? Может, я могу как-то пустить в ход Леди-Астронавта, чтобы показать, что от де Бера проблемы? То есть… раскачать лодку могу я. Мне они ничего не сделают.
Леонард склонил голову набок и прищурился. Словно супермен, пытавшийся что-то разглядеть сквозь свинец. Потом он выпрямился и покачал головой.
– Нет. Все равно это мне аукнется. Ты хочешь помочь, и это очень ценно, но мне придется тебя попросить оставить все как есть. Как только мы отправимся в путь, де Бер будет на другом корабле, и все это уже не будет иметь значения.
Флоренс мрачно улыбнулась.
– Единственный раз, когда апартеид будет нам на руку, – заметив мое недоуменное выражение лица, она пожала плечами. – Ты не знала? Второе имя нашему кораблю – «Равенство порознь»[36].
Одним из неожиданных преимуществ жизни в эпоху Метеора был тот факт, что с расцветом спутников телефонная связь вышла на совершенно новый уровень. Телефонным компаниям больше не нужно было тянуть провода по всем штатам или проводить длинные трансатлантические кабели по дну океана. Вместо этого радиотелескопы отправляли сигналы в космос, где их улавливал спутник и перенаправлял на радиотелескоп в другой части планеты.