опытаться сделать халу[48].
– Да у меня вроде все схвачено… – Вот я опять вела себя глупо. Кроме нас с Камилой, на кухне никого не было, а ребята появятся только к обеду. Так что у меня появилась возможность поговорить с ней о Паркере. – Хотя, вообще-то, можно. Помоешь ее, пока я вожусь с картошкой?
– Я уже это сделала в саду, – она продемонстрировала одну редиску. – Чтобы почвой не разбрасываться. Листья оборвать?
– Было бы отлично. А потом можно еще тонко нарезать. – Я тем временем натирала в миску картофель, чтобы сделать из него кугель[49]. – Я так рада, что все поменялось. Не знаю, смогла бы я три года питаться из тюбика.
Камила состроила гримасу и рассмеялась.
– Я на спор попробовала их «мясной рулет». Никогда бы не подумала, что есть что-то, по сравнению с чем больничная еда вдруг кажется вкусной.
– Яблочное пюре оказалось вполне ничего. Во всяком случае, оно и должно иметь консистенцию пюре. – Я терла картошку на терке, стараясь не стереть себе пальцы. – Это ты еще гранулированный корм не пробовала.
– Шутишь. – Камила оторвалась от редиски, которую обезглавливала с хирургической точностью. – Гранулированный?
– Полноценный обед в виде гранул, как у кошачьего корма. Очень легкий – это было важно до того, как разработали U-MORS, – это станция заправки молекулярным кислородом в верхних слоях атмосферы. – Один умник в Аэрокосмическом комитете ООН порекомендовал зятя – военного диетолога. Вот только он оказался ветеринаром.
Камила разразилась лающим смехом. Кончик носа у нее сморщился, а вокруг темных глаз проступили морщинки. Она была самой красивой из нас. У нее были длинные и блестящие темные волосы, которые она собирала в низкий пучок.
– О чем они вообще думали?
– Мужчины, что с них взять.
– Ну, не знаю. Рафаэль неплохо готовит.
– Это правда. – Я взяла еще одну картофелину и стала размышлять, как выйти на нужную тему. Я не могла просто взять и спросить про Паркера напрямую. Мне не хотелось, чтобы она посчитала, будто я так о ней думаю. – А вот Паркер…
Камила поморщилась, но, похоже, ее не слишком обеспокоило упоминание о нем.
– Как думаешь, может попросить ЦУП организовать дежурство так, чтобы он никогда больше не появлялся на кухне?
– Тебе что, не нравятся пережаренные хот-доги и сырая картошка?
– Это неплохой аргумент в пользу того, чтобы меняться ежедневно. Серьезно… еще одной такой недели я не выдержу, – она выпрямилась, размахивая ножом: – Ну, правда. Как летный медик, я могу аргументировать такое предложение тем, что это в интересах здоровья и безопасности экипажа.
Ага! Вот и повод сменить тему. Я ухватилась за эту возможность и как бы небрежно отставила терку в сторону.
– Кстати, насчет здоровья и безопасности… Мне тут пришлось устранять засор в невесомом туалете в задней части коридора.
– Фу. Ты хоть в перчатках это делала? Открытых порезов не было?
– Хе-хе. Да, мам, я была в перчатках.
Я молча открыла шкафчик, чтобы взять форму для выпечки. Заговорила я только тогда, когда снова повернулась к Камиле. Мне нужно было видеть ее лицо.
– Засорился он из-за презерватива.
Камила перестала резать редиску и подняла голову, слегка приоткрыв рот от удивления.
– Да ну? Уже?
– Что… в смысле «уже»?
– Мы всего три недели как улетели… – она покачала головой: – Прости. Сексуальная активность была предметом активных дискуссий среди бортврачей. Были даже аргументы в пользу исключительно мужского состава, но эту идею оставили из соображений рекламы. Спасибо тебе, Леди-Астронавт, иначе меня бы здесь не было.
Лицо у меня, наверное, стало таким же красным, как редиска. Да, я была замужней женщиной, и да, «запуски ракет» с мужем меня не смущали, но совещания по таким поводам? Как бы сказала мама, упаси Боже!
– Значит, презервативы предоставила МАК? – И тут мне пришла в голову еще одна мысль: – Они же не… Ну, то есть… Они ведь не ждут, что мы?..
Камила рассмеялась.
– О Боже, нет. Хотя, попрошу заметить, большинство пришло к неофициальному консенсусу, что некоторые члены экипажа, вероятно, в какой-то момент разделятся на пары. И если об этом не болтать и не провоцировать проблемы, то в этом нет ничего страшного, – она подмигнула: – У меня в аптечке есть массажер. Если вдруг у тебя возникнут, скажем, хм, боли в мышцах.
Я вдруг ощутила сильную потребность в том, чтобы как можно тщательнее смазать сковороду для будущего кугеля. Не то чтобы я не знала, что такое вибратор. У Николь был вибратор на Луне, и она смеялась над моим потрясенным лицом, когда я об этом узнала. Просто я никогда такими штуками не пользовалась, даже когда очень скучала по Натаниэлю. Я прочистила горло.
– А мужчинам как?
Камила сделала жест левой рукой. Я и не думала, что щеки у меня могут вспыхнуть еще сильнее.
Я такая ханжа.
– Все время забываю, что ты была военным хирургом.
– Ой, этот жест мне знаком еще с детства, – она склонила голову, укладывая нарезанную редиску в аккуратную стопку: – Когда ты единственная дочь в семье, а еще когда у тебя есть двое старших и трое младших братьев, часто узнаешь не самые приличные вещи. Мы жили в одной комнате, и я слышала все их разговоры.
– Серьезно? Все вшестером?
– И еще с родителями, – она пожала плечами, – я из небогатой семьи.
Восемь человек в одной комнате. После падения метеорита это было обычным делом. Тогда жилья не хватало, и беженцам приходилось ютиться с родственниками или добросердечными незнакомцами. Но мы с Камилой были одного возраста.
– Чем сейчас занимаются твои братья?
– Гниют где-то в Марокко, – она вытерла нож и положила его на стол. – Что делать с редиской?
– Тут миска с салатом… добавишь туда?
Вот что интересно в таких миссиях. Можно проводить с людьми долгие часы каждый день в течение года и все равно почти ничего о них не знать. Я знала, что у Камилы грубоватое чувство юмора. Я знала, что она мусульманка и родом из Алжира. Я знала, что она испытывает такое же отвращение к вареной моркови, как и я сама. Но я не знала, что все ее братья погибли во Вторую мировую войну.
Пока она перекладывала редис в миску, я развела немного яичного порошка.
– Так что… Думаешь, надо поговорить с Флоренс?
– О чем?
Она сдвинула брови, поставив на стол рядом со мной миску с салатом.
– Ну… – Я плотно сжала губы и покачала головой, удивляясь своей глупости. Чьи чувства я на самом деле хотела защитить? – У Паркера есть репутация, и я просто хочу убедиться, что она… Мне бы не хотелось, чтобы он на нее давил.
Камила оперлась на рабочий стол, склонив голову набок.
– Хм. Не уверена, какой вопрос задать первым, поэтому задам сразу два. Так ты думаешь, что это Паркер и Флоренс? И что там с его репутацией?
– Если это не ты и не я, то на корабле остается только одна женщина.
Камила уставилась на меня и поджала губы. Она открыла было рот, как будто собираясь что-то сказать, но покачала головой.
– А с репутацией что?
– Во время войны… Я была «осой»[50] и летала на его базу. Он… Там были молодые женщины, которые боялись ему отказать. – Я открыла ящик со специями. Все они были растворены в масле и перелиты в маленькие герметичные баночки, которые держались на дне ящика с помощью магнитов. Это был пережиток времен Луны. Там у нас не было такой роскоши, как искусственная гравитация, не дававшая мелким частицам далеко уплыть. Я вздохнула и вытащила из ящика банку с черным перцем в масле. – Мой отец был генералом, и я сообщила ему о Паркере. Тому пришлось предстать перед судом.
Камила глубоко вздохнула.
– Вот почему он тебя ненавидит.
Мою грудь пронзила острая боль от того, насколько это было очевидно. Я кивнула.
– К тому же он никогда не был фанатом идеи отправить в космос женщин.
– Ну, в МАК таких, кажется, большинство? – она сухо усмехнулась. – Еще одна причина, почему лучше было родиться мужчиной.
– Как бы то ни было, я беспокоюсь, что он мог… поставить Флоренс в компрометирующее положение.
– Ты действительно думаешь, что она стала бы молчать? Если бы это было против ее воли?
Я нахмурилась, задумавшись, но мне не давали покоя мысли о знакомых женщинах, которые и в самом деле молчали. Прямолинейные, смелые женщины, которые ничего не говорили о домогательствах из-за неоправданного стыда. Или из страха, что им не поверят. Кроме того, Флоренс даже с де Бером общалась, стараясь не лезть на рожон и просто улыбаясь.
– Кто знает? Ну, он ведь командир миссии. К кому бы она обратилась за помощью? Мы тут все вместе застряли на три года.
Камила вздохнула и покачала головой.
– Ладно, я постараюсь быть начеку, но она может быть ни при чем.
О чем она…
– О. Кто-то из мужчин? Серьезно?
Камила снова красноречиво пожала плечами.
– Это не редкость в мужской среде. Школы-интернаты. Подводные лодки. Окопы. Конечно, об этом не говорят и смотрят на это неодобрительно, но вообще это известная история.
– Но тогда… зачем презерватив? Мужчины ведь не могут забеременеть.
– Эльма, Эльма, Эльма… Позволь мне рассказать о важности смазки и…
– Ой, что-то здесь жарковато.
Здесь и правда было тепло, но я нарочно преувеличила свой южный акцент и захлопала ресницами.
Камила расхохоталась. Я тоже рассмеялась, радуясь, что мне не придется слушать неожиданную лекцию на эту тему. Было ли мне любопытно? Конечно. Но не настолько, чтобы стремиться узнать больше подробностей, чем мне уже было известно.
Камила потерла лоб, и ее улыбка исчезла.
– Меня больше беспокоит история с Паркером. Эту тему не поднимали ни на одном из медицинских совещаний.
– Его оправдали. Ни одна из женщин не стала давать показания. – Я добавила в яичную смесь немного перца, наблюдая за тем, как черные точки кружатся на желтом фоне, напоминая солнечные пятна. – Кроме меня.