Это был мой самый сокровенный разговор с Флоренс за всю историю нашего знакомства. Не знаю, с чего вдруг она решила мне открыться – пусть даже и немного. Может, нас сблизило совместное унизительное дежурство в прачечной. Как бы то ни было, я не собиралась ее об этом расспрашивать.
– Ну, наши парни не выглядят особо запуганными.
– Я тебя умоляю, – она фыркнула и закатила глаза. – Ты думаешь, почему они нас заставляют заниматься стиркой? Вовсе не потому, что они сами некомпетентны или ленивы.
Затрещал судовой динамик, и в прачечной раздался голос Паркера.
– Грей. Говорит Паркер. Ты мне нужна в связном модуле.
– Надо же… Неужели я наконец буду заниматься своей работой, – она встала, подошла к динамику и нажала кнопку ответа: – Паркер. Говорит Грей. Принято. Сейчас буду.
Я махнула ей вслед рубашкой.
– Счастливо воспользоваться докторской степенью!
Я узнала, зачем Паркеру понадобилась Флоренс, только за ужином в тот вечер. Я прошла по круговому коридору к кухонному модулю, идя на запах блюда, на которое, судя по всему, ушел весь чеснок этого мира. Даже если бы я не видела списка дежурств, я бы поняла, что сегодня готовит Терразас.
Когда я вошла, он что-то помешивал на плите.
– …нужно что-то делать.
Флоренс сидела за столом. Она развела руками.
– Центр управления полетами не дает согласия.
– Ну, мы ведь не можем сделать ничего такого, чего они не могли бы сделать сами. – Камила резала свежие помидоры, стоя у рабочего стола. – К тому же шансы занести инфекцию сюда довольно высоки.
– Инфекцию? – Перед глазами у меня заплясал старый призрак космических микробов, как резиновый монстр из фильма. Мы оказались уже так далеко от Земли, кто знает, что может случиться. – В чем дело?
Камила переложила помидоры на тарелку.
– На «Пинте» обнаружили кишечную палочку. Руби считает, что все началось из-за восковой бациллы Bacillus cereus в рисе.
Флоренс взглянула на меня.
– Видишь? Я же говорила, что они слишком глупы.
– Подождите… какой рис? Нам на «Нинье» ничего не угрожает? И насколько там все больны? И еще… мне надо перестать сыпать вопросами и дать вам ответить.
Я сплела руки перед собой и попыталась набраться терпения.
– Давай я начну сначала. Паркер меня вызвал в связной модуль, потому что антенна «Пинты» сдвинулась, так что мне пришлось повозиться с приемником, прежде чем я поймала достаточно четкий сигнал. По словам Руби, когда у них разгорелся пожар, они оставили ужин, а потом уже пришли доедать. Она думает, что рис поразила бацилла… Кэм, как, говоришь, она называется?
– Bacillus cereus. Это очень распространенный возбудитель пищевых инфекций, он часто содержится в рисе. Заразились Стьюман и Сабадос, и, к сожалению, симптомы у них проявились в невесомости. Так что кто-то из них заразил кишечной палочкой всех остальных. Там у них сейчас гаденько.
Я вздрогнула. Понос в невесомости проникает во все подряд. Моча – это, конечно, неприятно, но диарея в миллион раз хуже, и это объективная оценка.
– А нам что делать?
Терразас указал на меня ложкой.
– Это я и спросил.
– Ничего, – Паркер приземлился у подножия лестницы. – Центр управления полетами и все врачи заключили, что нам ничего не надо делать. Руби, которая может объективно оценить ситуацию на месте, тоже сказала, что мы им там не нужны.
– Но… – Я даже не знаю, с чем была не согласна. Решение было разумное и вполне соответствовало логике наших действий на тренировках. По этой причине у нас и было два корабля: каждый служил запасным. Но мне было трудно побороть свое желание как-то помочь. Наверное, в этом и заключалась разница между страданиями незнакомцев и тех, кого ты непосредственно знаешь. – Мы же можем что-то сделать, не контактируя с ними.
Паркер поднял брови, но никакого ответа я от него не получила. Он прошел через кухню.
– Приятно пахнет, Терразас.
Терразас постучал ложкой по стенке кастрюли, стряхивая прилипшие кусочки неизвестной мне вкуснятины.
– Йорк права. Можно что-нибудь оставить в шлюзе. Или пойти к ним в скафандрах, чтобы помочь с уборкой. Или, может, поместить экипаж в «пчелку» и использовать его как…
– Вот, – Паркер ткнул в него пальцем, – именно поэтому мы ничего и не будем делать. Потому что ты всего за три предложения подошел слишком близко. Так вот, кишечная палочка очень заразна. Верно, Шамун?
– Да.
– В ЦУП сейчас куда больше мозгов, сосредоточенных на решении проблемы, чем на двух кораблях, вместе взятых. Будем держаться взятого курса, – Паркер хлопнул в ладоши. – Что на ужин?
Терразас вытер руки о фартук.
– Недопаэлья. Это… блюдо из риса.
Два факта, которые нужно знать о Терразасе: он радиолюбитель с большой и неугасимой любовью к театру. И, разумеется, он космонавт, а это значит, что, столкнувшись с проблемой, он будет работать не покладая рук, пока не найдет решения. К этим двум фактам добавилось его желание помочь экипажу «Пинты», и вот мы вместе с Леонардом, Терразасом, Флоренс и Рафаэлем уже забились в связной модуль, а я держала в руках пару туфель.
Мы уже улетели довольно далеко, так что радиопередачи с Земли долетали до нас обрывками, и трудно было что-то в них разобрать, не возясь постоянно с радиооборудованием. Флоренс все это нам объяснила, но, хотя я и разбиралась немного в волнах и полосах пропускания, в конечном счете она перешла на жаргон, так что мне приходилось только кивать и улыбаться.
Если коротко, то экипаж «Пинты» был слишком болен, чтобы нянчиться с приемником.
Если чуть развернуть мысль, то мы ставили радиосериал, чтобы хоть как-то развлечь больных. Судя по всему, наличие микрофона – это что-то вроде космической версии «У моего дяди есть сарай»[54].
Терразас наклонился к микрофону и с подобающей энергичностью начал увлекательное повествование:
– Высоко над землей на огромной скорости несется гигантский авиалайнер. Внутри удобно устроился в своем кресле всемирно известный спортсмен Флэш Гордон. Он с восхищением смотрит через проход на Дэйл Арден, свою очаровательную юную спутницу. Вдруг раздается взрыв.
Терразас замолчал, и тогда Флоренс встряхнула воздушным шариком. Я тут говорю про воздушный шарик, но на самом деле это был надутый презерватив с зернами сухого риса внутри. Когда Флоренс потрясла им над микрофоном, слушатели услышали почти настоящий взрыв.
Голос Терразаса стал напряженнее.
– Самолет клюет носом вниз и, вращаясь, стремительно падает. Благодаря натренированным мускулам Флэш Гордон мгновенно пересекает проход, сжимает перепуганную девушку в объятиях и прыгает с ней из падающего самолета. Он тянет за стропы парашюта, и они медленно опускаются на землю.
Леонард занял свое место у микрофона, паря над ним вверх ногами. Терразас на борту корабля был не единственным радиолюбителем.
– Не бойся, Дэйл. Самолет разбился, мы в безопасности.
Подошла и моя очередь. Я попыталась придать голосу соответствующей жеманности.
– Да, и это благодаря тебе. Ой, Флэш, смотри! Там большая стальная дверь. И она закрывается!
– Да ведь это лаборатория великого ученого доктора Ганса Заркова. Он идет сюда! Надеюсь, доктор, вы нас простите за то, что мы вломились к вам так бесцеремонно, но, видите ли, нам пришлось прыгать с самолета.
Я прикрыла рот рукой, потому что знала, что будет дальше: Рафаэль. У Рафаэля был рост метр семьдесят пять, он умел танцевать, а еще он изображал самый смешной немецкий акцент, который я когда-либо слышала. Может, вы видели фильм Чарли Чаплина «Великий диктатор»? Так вот, из Рафаэля получился бы изумительный Аденоид Хинкель[55].
Рафаэль погрозил пальцем потолку, хотя на «Пинте» этого, конечно, никто не видел.
– Я фижу, кто фы на самом теле! ЩПИЁНЫ! Фы пришли украсть мои СЕКРРРРЕТЫ! О, мне есть чем фам отфетить. Итите са мной!
Я прикусила язык и затаила дыхание. Это было очень смешно.
Не знаю, как Леонард вообще смог произнести свою следующую реплику.
– Опустите пистолет, профессор Зарков.
Потом Леонард подвинулся еще ближе к микрофону и зашептал:
– Дэйл, он сумасшедший. Придется ему подыграть.
– Хорошо, профессор, хорошо. – Я надеялась, что слушатели подумают, будто у меня просто сбилось дыхание. На самом деле я задыхалась от смеха. – Мы пойдем с вами.
– Спускайтесь по лестница фниз, в эту башня. Фниз, я сказаль!
Когда Рафаэль указал на потолок, мы с Флоренс начали стучать туфлями друг о друга, имитируя звук шагов. Ну, или пытаясь. Я много чего умею, но художником по звуковым эффектам мне не быть. Рафаэль погрозил пальцем.
– Фот так. Мы на моем рррракетном корапле, и через десять секунт мы отпрафимся к нофый планета. Мы фсе УМРЕМ – умрем за НАУКА! – И тут он разразился маниакальным смехом: – Муа-ха-ха-ха-ха! Ха-а-а-а! Ха!
Я согнулась пополам, всеми силами стараясь не расхохотаться вслух, а Терразас плавно подплыл к микрофону.
– В следующий раз вас ждут новые захватывающие приключения Флэша Гордона!
Флоренс протянула руку и выключила микрофон.
– Отбой.
Мой смех наконец прокатился по всему коммуникационному модулю. Он не отпускал, прямо как веселящий газ из книжки «Мэри Поппинс». Я утерла слезы и подплыла к Рафаэлю, чмокнув его в макушку.
– Ты меня в могилу сведешь.
У него покраснели уши.
– Я что, был совсем не страшным?
Но он тут же расплылся в улыбке и подмигнул.
– Я боялась за свою жизнь. – Я снова вытерла слезы рукавом, пока они не успели никуда уплыть. – Видишь, я рыдаю.
Затрещало межбортовое радио.
– Спасибо, народ. Это было потрясно. – Я не сразу поняла, что хриплый голос принадлежит Руби. – Нам всем очень понравилось.
Флоренс взяла микрофон.
– Вы как там?
– Ой, да все нормально. Даже не переживайте. – Где-то на фоне послышался звук рвоты. – Надо бежать. Но все равно спасибо. Очень приятно, что вы о нас думаете.