Мы сидели друг напротив друга, и вокруг нас шептались вентиляторы.
– Какую музыку она любила?
– Рэгтайм[88], – уголок его губ приподнялся вверх в полуулыбке, – у нее было механическое фортепиано, и она коллекционировала катушки с нотами[89]. У нее даже был экземпляр с подписью Скотта Джоплина[90].
– Ого!
– Она и сама писала музыку. Из-за полиомиелита она больше не играла, но придумала, как мне установить инструмент, чтобы она могла делать отверстия для нот. Говорю тебе, она была ужасно умная.
– Звучит впечатляюще. – Было ужасно, ужасно любопытно узнать, как он объяснит свои интрижки. Он ведь явно любил свою жену. Совсем не мое дело, но, Боже, мне было очень интересно: – Я бы хотела услышать что-нибудь из ее сочинений.
– Когда вернемся на Землю.
Он чуть снова не потерял самообладание.
Я сказала единственное, что, как мне казалось, могло помочь ему успокоиться.
– Готов познакомиться с арамейским языком?
– Не с ивритом?
– Не в этом случае. – Он должен делать это стоя, но я не собиралась навязывать ему свою культуру. – Yitgadal v’yitkadash sh’mei raba. B’alma di v’ra…
Паркер склонил голову.
– Yigtadel yigkadesh… Неправильно, да?
Он и впрямь ошибся, но у него все равно получилось лучше, чем могли справиться с первой попытки большинство евреев. Я произнесла медленнее.
– Yit-ga-dal v’yit-kadash.
– Yitgadal v’yitkadash, – эта попытка была на сто процентов успешной, и мне даже стало обидно, что он так быстро схватывает.
– Да будет великое имя Бога прославлено и благословенно.
Он кивнул, словно смысл этих слов ему уже был знаком. Учитывая, что это Паркер, так оно, скорее всего, и было.
– Она читала это в каждую годовщину метеора.
– Многие из нас так делают. – Я делала. Каждый год. Для мамы и папы, для моих теть и двоюродных братьев и сестер, а еще для сотен тысяч других погибших. – Yitgadal v’yitkadash sh’mei raba. B’alma di v’ra…
Он потер глаза тыльной стороной ладони.
– Только не думай, что так можешь отвертеться и не учить меня идишу.
– Займемся этим, когда остальные будут на Марсе.
Он кивнул. А потом Стетсон Паркер, вдовец Мириам Паркер, урожденной Каплан, снова начал читать кадиш. У нас ушло много времени, чтобы прочитать всю молитву.
Мне кажется, она ему помогла.
3 сентября 1963 г.
Дорогой Натаниэль!
Если я и правда не напортачу, завтра в это время мы уже будем на орбите Марса. На самом деле я не очень переживаю насчет расчетов, потому что мы с Хайди трижды друг друга перепроверили, а Флоренс и Дон все прогнали через механический компьютер. Точнее, Дон все прогнала. У Флоренс дважды застряли перфокарты, и Рафаэль все еще пытается прочистить лоток подачи.
Но я думаю, именно поэтому я здесь и именно поэтому ЦУП не хочет, чтобы я высаживалась на поверхность. Как и Хайди. Мы не воспринимаем это на свой счет, хотя я должна признаться, что это непросто, учитывая, как близка теперь цель. Но все-таки я понимаю, чем они руководствуются.
Жаль, что ты не можешь увидеть Марс. Леонард настроил телескоп, и он весь последний месяц смотрит на планету. Он присмотрел пару потенциальных мест для высадки, но сперва нам нужно будет провести какое-то время на орбите. Слушай. Не знаю, почему я рассказываю тебе то, что ты и так знаешь. Разве что, может быть, я просто скучаю.
Марс прекрасен. Совсем не так, как прекрасна Земля. Мы всегда называем Марс Красной планетой, но у него скорее теплый лососевый цвет с дымчато-серыми участками и вкраплениями умбры. Я более чем уверена, что, когда мы отправим на Землю фотографии, эта палитра цветов станет пиком весенней моды.
Скажи Томасу, что я его люблю и очень горжусь тем, как он тебе помогает.
Иллюминатор полностью заполнил Марс. Красные, охристые, умбровые оттенки и заплатка из белого льда на полюсе. Но мне некогда было разглядывать все это великолепие. Сначала нужно было вывести корабль на орбиту.
Паркер сидел в кресле пилота, и его руки твердо лежали на рычагах управления. Слава Богу. Думаю, он все еще был разбит, но на людях держал лицо. Последний месяц он был тише обычного. Реже отвешивал едкие комментарии. Но за штурвалом он вел себя уверенно.
Паркер включил общекорабельную связь.
– Приготовиться к маневру.
Из инженерного модуля отозвался Рафаэль:
– Бесстрашные искатели приключений готовы.
– Подтверждаю бесстрашие, – Паркер выключил микрофон и хриплым голосом спросил: – Начнешь отсчет?
– Так точно. – Может, он был не столь уверен в себе, как я думала. Я включила микрофон, не сводя глаз с секундомера и датчика высоты: – По моему сигналу. Десять, девять, восемь, семь… – По мере того как числа приближались к нулю, напряжение внутри меня только росло: – Шесть, пять, четыре…
– Запускаю двигатели.
– Три, два, один… пуск.
Взревели мощные двигатели «Ниньи», бросив меня на плечевые ремни. Краешек иллюминатора вспыхнул: «Пинта» и «Санта-Мария» повторяли маневр. А потом тяга ушла столь же внезапно, как и появилась.
Паркер убрал руки с пульта управления и сделал медленный выдох. Больше он свои нервы никак не продемонстрировал.
– Докладываю обстановку. Время воспламенения двигателя «дельта» 0, время горения 557, значение цапфы по углам, VGX минус 0,1, VGY минус 0,1, VGZ плюс 0,1, без балансировки, минус 6,8 на дельта-VC, жидкий кислород 39,0, плюс 50 на компенсацию.
– Подтверждено. – Я выключила микрофон и придвинула к себе свои расчеты. – Просто для информации, импульс был идеальный.
– И ты выключила микрофон, чтобы это мне сказать? – Паркер наклонился в своем кресле вперед и ткнул пальцем в иллюминатор: – Вот тут можно зайти на посадку, да?
Под нами простирались красные холмы. Наконец-то мы снова куда-то спускались. Леонард показывал на собрании фотографии, но это все равно что вместо живого выступления слушать радиопередачу. В свете заходящего солнца текстуры как бы обострились, а очертания холмов светились багряным золотом.
Паркер откинулся на спинку кресла и впервые за много дней расплылся в улыбке.
– Высота… 204 километра. А я хорош!
– А я думала, что ты просто руководствуешься моими расчетами.
– Но зато с какой точностью.
Я фыркнула и вернулась к работе с новыми поступающими данными. Позиционные показатели мы получали с посадочного модуля и орбитальных спутников, которые МАК заблаговременно отправила вперед. Паркер мог произвести идеальный маневр, но, пока мы не удостоверимся, что вышли на орбиту, я не могла быть полностью уверенной в своих расчетах. Карандаш в моих руках бегал по бумаге, обрисовывая наше положение, а под нами поворачивалась громадина Марса.
Кажется, все в порядке. Я прикусила губу и повторно произвела расчеты.
Результат тот же. Я обвела полученные цифры.
– По предварительным данным системы слежения за первые несколько минут, мы находимся на орбите 61,6 на 169,5. Орбита устойчива.
Паркер пододвинул микрофон поближе и внезапно заговорил голосом диктора, которым Терразас мог бы гордиться.
– Отважные искатели приключений, Леди-Астронавт только что объявила устойчивую орбиту. Добро пожаловать на Марс.
Глава тридцать вторая
ПО РЕЗУЛЬТАТАМ СОЦОПРОСА ОБЩЕСТВО
ПОДДЕРЖИВАЕТ ВЫСАДКУ НА МАРС
Завтра запланирована высадка на Марс первой марсианской экспедиции. По результатам нового опроса, проведенного Луисом Харрисом и вчера опубликованного в «Канзас Сити Пост», 51 % американцев (против 41 %) теперь выступают за высадку человека на Марс. Общественное мнение по этому вопросу значительно изменилось за последний год, в немалой степени из-за негативной реакции на движение «Земля прежде всего».
Возможно, мы переняли эту привычку от экипажа «Пинты», а, может, дело просто в том, что на кухне стоял самый удобный стол, но, как бы то ни было, мы с Рафаэлем и Леонардом теперь работали на кухне. Скорее всего, дело было именно в столе, потому что Леонард разложил на одном конце столешницы снимки и теперь разрабатывал схему посадки. Рафаэль, прищурившись и прижимая пальцы к виску, изучал руководство к посадочному модулю.
После целого дня за вычислениями глаза у меня начали собираться в кучку. Я закрыла папку и потянулась.
– Торт или пирог?
Леонард поднял руку.
– Пирог.
Но Рафаэль шлепнул его карандашом.
– Торт.
– Значит, я сделаю, что хочу. Я вас услышала.
Я перекинула ноги через скамью и встала. Если честно, с имеющимися у меня в распоряжении продуктами печь торты было сложнее, но я страшно тосковала по маминому бисквитному торту. Вот только я не знала, чем мне заменить сметану…
Рафаэль с глухим стуком опустил голову на папку.
– Мне тоже нужен перерыв.
– Больше похоже на сон, – Леонард сделал вид, будто сверяется с воображаемым ежедневником: – Хм… кажется, в повестке дня этого нет.
– Отстань от него. У этих модулей пульт управления жутко нелогичный с непривычки.
Я очень мучилась, когда училась пользоваться пультом управления на лунном модуле, но, как только поняла, что к чему, все стало предельно просто. Оставив папку с расчетами, я побрела к кухонному островку. Интересно, можно ли сквасить сухое молоко лимонным соком? Возможно, лучше все-таки испечь пирог.
Рафаэль хмыкнул у меня за спиной.
– Так это не шутка.
– Спроси Паркера, может, он отпустит тебя на «Санту-Марию». Расконсервируешь модуль. – С другой стороны, можно испечь простой шоколадный торт. И добавить корицы. – Гораздо проще запомнить последовательность действий, когда пульт у тебя перед глазами.
– Ты так говоришь, как будто сама имела с этим дело.