— Какова моя доля? — спросил Бобби, хотя, по правде, ему совсем не хотелось в это ввязываться.
— Господи! — Глаза Рокета округлились. — Иногда ты просто удивляешь меня, Бобби. Что можно от тебя ожидать?
— Я слышала, ты вчера вечером видел Маркуса Ситроена.
С ним говорила Шарлин. Наконец-то она заметила его!
— Да, — промямлил Бобби.
Он не знал, как вести себя. Они стояли рядом, Бобби еще никогда не был так близко от Шарлин, он не знал, что она такая изящная, словно куколка. И хорошенькая! Ах, какая хорошенькая!
— Послушай, — Шарлин придвинулась еще ближе и зашептала. — К важным персонам я не могу подступиться, торчу тут внизу с пьяной швалью. Ты можешь оказать мне большую услугу Если он появится сегодня вечером, передай ему вот это Прошу тебя. — Она сунула в руку Бобби магнитофонную кассету, глядя на него с мольбой.
Это был счастливый шанс, ему надо было просто сказать „Хорошо. Будь со мной поласковей, и я передам ему твою пленку“. Именно так — спокойно и расчетливо — поступил бы Рокет. Но вместо этого Бобби лишь слабо выдавил из себя.
— Хорошо.
— Спасибо, милый. — Шарлин приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. — Ты славный парень.
И ушла. Он упустил свой шанс. Проклятье!
Тут появился сияющий Рокет.
— Похоже, нам и сегодня повезло! Чудненько, чудненько! Ведь Сеймур не пришел на работу, а?
В глубине души Бобби желал, чтобы Сеймур пришел. Прислуживать крупным шишкам было чертовски трудно. Бардак, который располагался внизу, ему нравился больше, да и наркотиками торговать ему не хотелось, хотя, надо признаться, деньги ему не помешали бы. В конце концов, он ведь продает наркотики не подросткам на улице. Рокет говорил, что у этих людей полно денег, и никто не вынуждает их покупать.
— Сегодня ты опять работаешь наверху, Бобби, — объявил подошедший сзади Николс Клайн, что заставило Рокета ретироваться с виноватым видом. — Вчера все прошло нормально, жалоб не было.
— А что с Сеймуром?
— Насчет Сеймура не беспокойся. Делай свое дело и помалкивай.
— Вот именно, — воскликнул вновь появившийся после ухода Николса Рокет. — Делай свое дело и опорожняй их карманы. — Рокет истерически хихикнул.
Еще один сумасшедший вечер. Бобби продавал посетителям все, что они требовали, и очень скоро убедился, что для богатых и знаменитых деньги не имеют значения. Похоже, им даже нравилось швыряться ими.
После закрытия Бобби попытался отыскать Рокета, чтобы отдать ему его долю, но официанта нигде не было, а Бобби очень торопился и ушел домой. Маркус Ситроен в этот вечер не появился, и пленка Шарлин так и осталась у него. Бобби не терпелось ее послушать.
Дома Бобби поставил пленку на портативный магнитофон — сувенир из Нашвилла — и ужаснулся, как скверно звучал ее голос. У Шарлин был тоненький и слабенький голосок, а из-за грохота сопровождающего ансамбля ее вообще было еле слышно.
Значит… Шарлин хотела стать певицей. Что ж, по крайней мере, у них было хоть что-то общее — музыка, и, слушая пленку, Бобби понимал, что может научить ее петь гораздо лучше.
С этой счастливой мыслью он заснул, а проснулся только через несколько часов от ужасных болей в животе.
— О Боже, — застонал он, еле-еле выбрался из кровати, доковылял до ванной, где его жестоко вывернуло наизнанку.
Но этим не закончилось. Непрекращающаяся боль, казалось, разрывает ему кишки.
Бобби охватила паника. Случилось что-то страшное, и он не знал, что делать. Собрав последние силы, он доплелся до спальни Фанни и Эрнеста и включил свет, разбудив их обоих.
— Чего тебе надо? — закричала Фанни, садясь на кровати. Ее большие груди вывалились из выреза дешевой розовой ночной рубашки.
— Мне плохо, — задыхаясь, вымолвил Бобби, — ужасная боль.
— Что болит? — спросила Фанни с подозрением.
— Да он пьян, — пробормотал Эрнест, натягивая одеяло на голову.
— Мальчик не пьет, — отпарировала Фанни, всегда готовая поспорить.
— Это ты так думаешь, женщина, — многозначительно заметил Эрнест.
Бобби схватился за живот. Это его наказание за то, что он продавал наркотики. Ведь он же знал, что это нехорошо. Почему же позволил Рокету втянуть себя в это дело!
Бобби почувствовал, как все тело взмокло от пота, сильная боль накатывала волна за волной, и он, словно мертвый, с грохотом рухнул на пол.
Последнее, что он слышал, были слова Эрнеста:
— …мне нужно отдыхать, женщина. Не хватает мне еще таких сцен посреди ночи. Давай, делай что-нибудь, ведьма. Вышвырни его отсюда. Я больше ни единого дня не желаю видеть эту ленивую жирную задницу!
1987Суббота, 11 июля
Когда Крис вышел из ванной, он обнаружил, что красотка Сибил лежит поперек его кровати. На ней абсолютно ничего не было, и только прямо между ног торчала распустившаяся красная роза.
— Не желаешь ли цветочек, миленький? — предложила она, имитируя манеру уличной торговки. — Двадцать баксов, и далеко ходить не надо!
Да что же она его дразнит? Чувствуя, что ему трудно сдержаться, Крис даже разозлился. Он вернулся в ванную и крикнул оттуда:
— Будь любезна, милашка, прикройся и кончай меня дразнить.
— О мой мальчик, в таком случае тебе придется запастись силами на завтра, — угрожающим тоном предупредила Сибил.
Крис закрыл дверь ванной.
— Я не выйду отсюда, пока ты не оденешься.
— Ты есть пожалеть за этот день, — продолжила Сибил, имитируя на сей раз сильный иностранный акцент. — Я буду иметь мой большой месть.
С Сибил никогда не бывало скучно. Легкий характер, прирожденная шутница, она заигрывала со всеми симпатичными мужчинами Америки, но при этом спала только с Крисом. Он обладал исключительными правами на это роскошное тело, это личико „мисс Америки“, этот каскад сверкающих белокурых волос.
Тогда зачем ему нужна была Астрид — любовница, жившая в его особняке в Англии?
Для страховки. Когда он был с Астрид, то забывал о Сибил. И наоборот. У Криса было врожденное отвращение к женитьбе, только при упоминании об этом по спине пробегала дрожь. Для него женитьба ассоциировалась с западней. Однажды он попробовал, что это такое, и теперь не имел ни малейшего желания попасться вновь.
Надев джинсы и простую рубашку, Крис выглянул в спальню. Сибил ушла, только в воздухе витал запах ее духов. „О де Орни Блонде“, — подумал он и засмеялся.
Крис спустился вниз, где проживала супружеская пара шотландцев, присматривавшая за домом. Супруги были заняты домашним хозяйством. Увидев его, они сразу оставили дела.
— С приездом, мистер Феникс, — поздоровалась дородная Мейбл. — Приготовить вам чашечку хорошего чаю?
Кивнув, Крис вышел из дома оглядеть свои владения. Тут же к нему подскочили два золотистых охотничьих лабрадора. Крис минут десять поиграл с ними.
Его поместье „Бель Эр“ занимало два акра земли, и уход за ним был безукоризнен. Каскадные лужайки, пышные цветочные клумбы, лимонные и апельсиновые деревья и обязательные для Голливуда плавательный бассейн и теннисный корт. Совсем неплохо для английского парнишки, которого в пятнадцать лет выгнали из школы без гроша в кармане.
Возле дома трудились несколько садовников-мексиканцев, Крис дружелюбно махнул им рукой. Как все-таки приятно возвратиться в Лос-Анджелес. Погода была под стать настроению. Крис вырос в Англии с ее бесконечными дождями и туманами, поэтому очень любил тепло и солнечный свет. А кроме того, любил загорать.
Из дома выскочила Сибил в крохотном бикини. Садовники бросили работу и уставились на нее. Собаки залаяли. Наградив Криса ослепительной улыбкой, она грациозно нырнула в бассейн.
Неужели ей не надоело дразнить его? Да, завтра она поплатится за свои штучки, о, как она поплатится!
— Идешь ко мне? — крикнула Сибил, демонстрируя прекрасный „кроль“.
— Нет. Я еще позанимаюсь.
Крис вошел в дом, стоявший возле бассейна, где находился прекрасно оборудованный гимнастический зал. Он уже два года работал с тяжестями под руководством специалиста по культуризму, и успехи его были поистине потрясающими. Крис и раньше был гибок, со спортивной фигурой, много двигался на сцене, а теперь он был просто в отличнейшей форме. Тридцать восемь — в этом возрасте некоторые рок-звезды уже начинают подумывать об уходе со сцены. Но только не Крис, у него открылось „второе дыхание“. Физические упражнения шли ему только на пользу, и сейчас он выступал как никогда много.
После двадцати минут изнурительных упражнений Ирис был готов плавать. Но Сибил в бассейне уже не было, по-видимому, она занялась чем-то другим.
Сделав тридцать заплывов, Крис почувствовал себя бодрым и свежим.
Возле бассейна Криса поджидал его менеджер Хоукинс Ламонт, американец, которого все обычно звали Хоук.
Хоук был одет по моде: белые парусиновые брюки, белая рубашка для игры в поло, белые мокасины и светло-бежевый ремень из крокодиловой ножи от „Гуччи“. Высокий, слегка за сорок, загорелый, Хоук буквально излучал уверенность. А, собственно, почему бы и нет? Ведь Хоук был самым удачливым и популярным менеджером в своем бизнесе, его клиентами всегда были только первоклассные таланты. Крис работал с ним уже три года, сразу после того как ушел от своего бывшего менеджера, печально известного Доктора Хеда.
— Похоже, ты в прекрасной форме, — похвалил Хоук, усаживаясь за маленький столик под желтым полосатым зонтиком.
Крис кивнул.
— Чувствую себя великолепно… я бы даже сказал, по-настоящему великим.
Да, таковым он и считал себя, хотя прекрасно понимал, что еще несколько лет назад не осмелился бы сделать подобного заявления.
Хоук улыбнулся, ох уж эта голливудская улыбка — сплошной фарфор.
— Я принес тебе личную благодарность Маркуса Ситроена за то, что ты согласился выступить на приеме, который устраивает его жена.
Обернув полотенце вокруг талии, Крис тоже присел за столик.
— А разве у меня был выбор? — сухо спросил он.
— И все же ты сделал самый правильный выбор, — многозначительно подчеркнул Хоук. — Сегодня особенный прием. Маркус за