— Потерпи. Неужели ты не хочешь бесплатно получить бутерброд с тунцом?
Рафус Т.Рэм был высоким, худощавым, с курчавыми волосами и высоким голосом, напоминавшим молодого Смоки Робинсона. Он уже записал пару довольно популярных хитов на студии „Соул он соул“.
Песня, которую написал и аранжировал Бобби, была лирической, волнующей балладой под названием „Девочка, я хочу твое тело“. А Рафус Т.Рэм исполнял ее весело, в бодром темпе.
— Не то! — заявила Америка после двух проб. — Послушай, Рафус, детка, ты должен петь медленно, и вкладывай больше сексуальности в голос. Я хочу слышать в нем эрекцию.
Рафус Т.Рэм кивнул, давая понять, что понимает, чего от него хотят. Но беда заключалась в том, что он не мог этого сделать. Его манера петь придавала песне образ этакой легкой пьески о прогулке в парке. Очень скоро стало ясно, что Рафус Т.Рэм и „Девочка, я хочу твое тело“ просто несовместимы.
Америка объявила перерыв на ленч.
— Нам надо поговорить, — заявила она Бобби, крепко взяла его за руку и вывела из студии.
Он хотел позвонить Шарлин, но оторваться от Америки было невозможно, сна бодрым шагом тащила его по улице в свой любимый итальянский ресторанчик.
— Пожалуй, тебе перепадет больше, чем бутерброд с тунцом, — провозгласила Америка, широко улыбаясь. — Думаю, нам обоим не помешает съесть по бо-ольшой тарелке спагетти с мясом, чтобы дожить до вечера.
Бобби согласился. Теперь, когда он похудел, он позволял себе иногда хорошо поесть, а кроме того, Америка ему нравилась. Она очень хорошо относилась к нему с самого начала, когда девять месяцев назад один приятель-музыкант привел Бобби на студию „Соул он соул“ и познакомил их.
— Должна сказать, Бобби, что твоя песня просто замечательна, — начала Америка, заказав еду и бутылку красного вина. — Есть только одна проблема — Рафус Т.Рэм не сумеет спеть ее.
— Я это понял, — признался Бобби.
— Так. — Откинувшись на спинку стула, Америка обвела взглядом заполненный людьми ресторан. — И что мы будем делать?
— Напишу ему другую песню, — предложил Бобби.
Америка удивленно просмотрела на него.
— Ты можешь сделать это прямо сейчас?
— Ха!
— Послушай, Монделла, у меня сейчас в студии полно музыкантов, надо работать, они не должны простаивать. Ты можешь написать другую песню и полностью аранжировать ее сразу после ленча?
— Ты рехнулась? — недоумевающе спросил Бобби.
Америка вытащила тонкую коричневую сигару из своей раздутой сумочки, взяла со стола коробок спичек и прикурила.
— Я хочу, чтобы ты записал эту песню сам.
— Я?
— Ты.
— Теперь совершенно ясно, что ты рехнулась.
Официант принес вино, налил немного в бокал для пробы и протянул его Бобби. Он передал бокал Америке. Та отхлебнула и удовлетворенно кивнула. Когда официант отошел, Америка продолжила:
— Гмм… Сладкоголосый Малыш Бобби. Дорогой, не думаешь ли ты, что пора тебе вернуться туда, где твое законное место. А именно — сюда, на виниловую пластинку, малыш. Ты будешь знаменит снова.
Когда поздно вечером Бобби вернулся домой, Шарлин не было. Она уехала в театр. На двери холодильника липучкой была прикреплена записка с ее каракулями:
„ПРОСТИ!
ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
НЕ ГОВОРИ РОКЕТУ!!!
НЕ ЖДИ МЕНЯ.
Ш.“
Бобби задумался над посланием. „Прости“ означает, что она не желает обсуждать случившееся. „Люблю тебя“ — попытка подсластить пилюлю. „Не говори Рокету“ означает то, что означает. А „Не жди меня“ — надо понимать как „Приду домой очень поздно“.
Слава Богу, она была не его подружкой, мысль стать знаменитой певицей настолько глубоко засела в ее головке, что остановить Шарлин было уже невозможно.
Шарлин… Иногда Бобби очень сожалел о том моменте, когда влюбился в нее, ведь все могло бы быть иначе, и не было бы этого пресловутого любовного треугольника.
Но сегодня даже мысли о Шарлин не могли испортить его хорошего настроения, слишком уж велика была радость. Сегодня он впервые пел после семилетнего перерыва, и все благодаря Америке Аллен. Он, Бобби Монделла, пришел в студию и спел свою песню вместо Рафуса Т.Рэма, удивив при этом всех присутствовавших, включая и самого себя. У него был голос, и на самом деле неплохой! Конечно, не тот нежный высокий голос Сладкоголосого Малыша Бобби, а низкий, трепетный. И если кто-то и мог вложить истинный смысл в его стихи, то это был он сам.
Америка была в восторге.
— Это то, что надо, дорогой, — воскликнула она, обнимая Бобби и дружески тиская. — Просто великолепно! Какой прекрасный голос!
Замечательный день! Америка удивила Бобби, сообщив, что знает о его прошлом, так тщательно скрываемом им. Он никогда и никому не рассказывал об этом. Не признался даже Рокету и лишь однажды намекнул Шарлин, но она не поверила, и Бобби больше не делал подобных попыток.
А Америка знала. Она проделала работу не хуже хорошего детектива и раскопала его старый альбом 1963 года, на обложке которого был изображен пухленький, улыбающийся Сладкоголосый Малыш Бобби.
— Как только я увидела тебя впервые, то подумала, что уже видела тебя где-то раньше, — сообщила Америка. — Эта мысль не давала мне покоя, я все время думала, но так и не могла вспомнить. И вот примерно неделю назад я все-таки сумела вспомнить. Более десяти лет назад я ездила с друзьями в Нашвилл и видела в телевизионном шоу симпатичного маленького толстячка. „Почему этот малыш поет „кантри“?“ — подумала я тогда.
— И как же через столько лет ты догадалась, что этот малыш и я — одно лицо?
— Дорогой, придя сюда, ты заявил, что не занимался раньше музыкой. Это показалось мне довольно странным. Я нутром почуяла, что ты как раз всю жизнь занимался ею. И вот, проснувшись однажды утром, я вдруг внезапно поняла, что именно ты и был когда-то Сладкоголосым Малышом Бобби. — Америка победно рассмеялась. — Память у меня, как запас воды у верблюда!
— Все равно не понимаю. Я и выгляжу совсем иначе, да и голос другой. Как тебе удалось догадаться?
— Но твои глаза не изменились, малыш. Они лишь стали немного старше и значительно мудрее. Сейчас настало твое время — надо вернуться к работе и делать то, что, я уверена, ты можешь делать отлично. И гораздо лучше, чем Рафус Т.Рэм.
Америка была очень настойчивой. Она уговорила Бобби сделать пробу, и та оказалась такой удачной, словно таившийся до сих пор внутри Бобби голос только и ждал этого момента, чтобы вырваться наружу. Когда он открыл рот, этот голос зазвучал — голос нового Бобби Монделлы. Бобби и сам понял, что он вернулся в тот мир, в котором всегда хотел быть.
Сегодня был его праздник. Поставив на проигрыватель пластинку с записями Марвина Гея и Тамми Террелла, Бобби принялся листать записную книжку с номерами телефонов и наконец остановился на маленькой пухлой блондинке, работавшей продавщицей косметики в универмаге „Бонвит“. Так как Шарлин все равно собиралась прийти поздно, он решил, что может воспользоваться преимуществами пустой квартиры.
Блондинка появилась в летнем платье с открытой спиной и в туфлях на высоких тонких каблуках. Вскоре платья на блондинке уже не было, но туфли остались. Бобби был настолько рад и полон жизненной энергии, что партнерша воскликнула:
— Похоже, это правда, — то, что говорят о черных мужчинах!
Но через пятнадцать минут Бобби уже забыл о ней и, сняв трубку телефона, позвонил Рокету в Лос-Анджелес.
— Все в порядке? — тревожно спросил Рокет.
„Нет. Тебе бы лучше вернуться. Шарлин спуталась с Маркусом Ситроеном… Но это не моя забота“, — подумал Бобби, но вместо этого сказал:
— Конечно. Как твой фильм?
— Лучше не бывает. Правда, приходится крутиться как белка в колесе.
— Рад за тебя.
— Да, вроде все в порядке. Здесь на каждом углу такие красотки, а сиськи и попки у них просто с ума сойти.
— И что?
Рокет разочарованно вздохнул.
— А ничего, дружице. При мысли о том, кто меня ждет дома, пропадает желание смотреть на других. Дай я с ней поговорю.
Черт возьми! Если он скажет Рокету правду, то они поссорятся с Шарлин. И если он, Бобби Монделла, сумеет разлучить Шарлин с Маркусом Ситроеном, то для него откроется счастливый шанс, которого он терпеливо ждет уже долгих пять лет.
Нет. Он не мог сделать этого. Не мог так поступить с Шарлин.
— Она… гм… поздно вернется из театра, — уклончиво ответил Бобби. — У одной из ее подружек сегодня день рождения, она устраивает небольшую вечеринку.
— А где?
— Не знаю. У кого-то дома.
— Что за прелесть Шарлин, — сказал Рокет с нежностью. — Ты знаешь, что я задумал? Сделаю ей сюрприз — организую поездку сюда, ко мне. Сведи ее с моим агентом. Она обрадуется, как ты думаешь?
— Но ты же говорил, что сам вернешься на следующей неделе.
— Съемки фильма заканчиваются, но я им тут нужен, есть предложения насчет новой роли.
— Отлично.
— Да. — Бобби услышал, как Рокет прикуривает сигарету. — Эй, угадай: кого я встретил вчера вечером?
Бобби вспомнил, как пару дней назад точно такой же вопрос задала ему Шарлин.
— Не люблю играть в угадайку.
— Ты не поверишь.
— Так кого же?
— Николса Клайна. Представляешь?
— Нашего бывшего босса? Управляющего из „Цепной пилы“?
— А ты думал, что есть еще какой-то другой Николс Клайн?
„Цепную пилу“ закрыли четыре года назад из-за крупного скандала, связанного с наркотиками.
— А что он делает в Лос-Анджелесе? — поинтересовался Бобби.
— С моей точки зрения, он очень неплохо устроился. Я встретил его на выступлении рок-ансамблей на пляже. С одной стороны на нем висела рыжая девица, с другой — брюнетка. А золотых цепочек на нем стало еще больше, столько даже грабитель за неделю не наберет. Он теперь концертный импресарио. Неплохо, да?
— Он тебя вспомнил?
— Ты бы еще спросил, берут ли шлюхи деньги за свои услуги. Конечно, вспомнил. Я же незабываемый парень.
— Ну понял, понял, он тебя вспомнил. — Бобби не терпелось поделиться с Рокетом своей новостью.