Два часа они орали друг на друга, потом занялись любовью. И, когда позже Рокет и Бобби вышли, чтобы купить к завтраку в закусочной на углу холодного мяса и картофельного салата, Рокет заверил его, что все отлично. Шарлин поняла свою ошибку, и они снова любят друг друга.
Но, видимо, Шарлин была другого мнения на этот счет. Когда они вернулись домой с едой, ни вещей ее, ни ее самой уже не было благодаря любезности Маркуса Ситроена, приславшего за ней машину с шофером. Рокет поклялся, что никогда не простит ее.
Америка присоединилась к ним в ресторане, когда они уже пили кофе. Она восторженно отозвалась о новой пластинке Бобби, которая уверенно заняла верхние строчки в хит-парадах негритянской музыки.
— Будет сенсация, если она попадет в другие хитпарады, — небрежно заметил Бобби, рассуждая про себя над словами Шарлин.
Америка покачала головой.
— Очень тяжело добиться популярности в мире. Можно по пальцам пересчитать темнокожих певцов, которым это удалось.
— Стив Уандер.
— Дайон Уорвик, — подсказала Романа.
— Джонни Матис, — добавил Рокет.
— Мы говорим о певцах широкого профиля, — заметила Америка. — А Бобби Монделла — это чистый стиль соул. У него много поклонников среди темнокожей публики. Они его любят. Но достаточно ли этого?
Впервые в жизни Бобби подумал, что, может быть, и недостаточно.
— Послушай, малыш, как же так получается, что мы не видим тебя? От тебя вообще ни одного слова. Ты думаешь, такое твое поведение нравится твоей кузине Фанни? У тебя короткая память, что ли? Эта женщина много сделала для тебя, когда ты оказался в трудном положении. А теперь ты снова в фаворе, а мы ни единого слова от тебя не слышим. Что ты скажешь на это, малыш?
Громкий голос на другом конце провода принадлежал, конечно же, Эрнесту Кристалу.
— Ладно, не тарахти, парень, — мрачно ответил Бобби, размышляя про себя: „Как же Эрнесту удалось разыскать меня почти через семь лет, в течение которых мы совершенно не общались?“ — Какого черта тебе нужно?
— Что мне нужно? Что мне нужно? — пытаясь разыграть возмущение, Эрнест аж сорвался на фальцет. — У тебя же есть семья, малыш. Родственники, которые беспокоятся о тебе.
Это точно. Когда он ушел от Фанни и Эрнеста, то попытался поддерживать с ними связь, но никто из них не проявил к этому никакого интереса, так что Бобби со временем вообще перестал звонить им.
— Откуда ты узнал мой номер телефона? — поинтересовался Бобби, успокоившись.
— Мне его дали в твоей студии звукозаписи… когда я сказал им, что я твой любимый дядя.
— Мой кто? — пробормотал Бобби.
— Родственник есть родственник, малыш.
— Не зови меня малышом, понял?
— Это я по привычке. — Эрнест откашлялся, готовясь к дальнейшим разглагольствованиям. — Послушай, ведь это мы приютили тебя, когда мистер Леон Рю вышвырнул тебя на улицу и ты очутился в Нью-Йорке, не зная, куда податься. Это мы предоставили тебе постель, пищу и крышу над головой. Мы ухаживали за тобой, когда ты болел, не требуя при этом ничего взамен.
Похоже, Эрнест совсем забыл и о чеке на шесть тысяч долларов, с которым Бобби приехал к ним, и о той заработной плате, которую он каждую неделю приносил из „Цепной пилы“.
— Ладно, не скули, — оборвал его Бобби, не желая выслушивать хныканье Эрнеста. Если им нужны деньги, то он готов был дать их. Бобби не был богатым, но все-таки мог себе это позволить, а Фанни, в конце концов, была его единственной родственницей.
— Какой ты грубый, мал… гм… Бобби. Совсем не похож на того доброго, толстого ребенка, которого мы когда-то знали и любили.
— Он умер, — сухо отрезал Бобби. — Сколько?
— Черт побери, разве я сказал хоть слово о деньгах? — с возмущением воскликнул Эрнест.
— Сколько, черт бы тебя побрал?
— Ну… — Эрнест замялся, — если уж ты сам задал этот вопрос… Фанни чувствует себя плохо. Она больше не может работать. Поправилась еще на пару фунтов[4], и у нее что-то не в порядке с сердцем.
— Она была у врача? Ей могли бы прописать диету.
— Она не желает с ними связываться. Они просто берут твои деньги, да еще при этом смеются тебе прямо в лицо. — Эрнест замолчал, выжидая подходящего момента для главной фразы. Вся беда заключалась в том, что он не знал, сколько попросить, но потом решил, что просить надо побольше. — Нас наверняка выручили бы… гм… скажем… двадцать тысяч.
Бобби рассмеялся.
— Или пятнадцать, — робко добавил Эрнест. — У нас столько неоплаченных счетов… — он замолчал в ожидании реакции Бобби.
Бобби возмутила наглость этого проходимца. Двадцать тысяч долларов! Пятнадцать! Ему надо бы просто отослать этого сукина сына куда подальше.
— Я пришлю Фанни чек на три тысячи. А ты передай ей, что неплохо бы ей самой выбрать время и позвонить мне.
— Три тысячи! — воскликнул Эрнест. — Но ты же, наверное, загребаешь кучу денег и хочешь сказать, что можешь выделить только три тысячи…
— Если они тебе не нужны, то так и скажи, — оборвал Бобби.
— Нет, пожалуй, мы возьмем их, возьмем, — промямлил Эрнест тоном несчастного человека. Все-таки три тысячи были лучше, чем ничего.
Бобби положил трубку телефона и на мгновение вспомнил о своей жизни у Эрнеста и Фанни. Вспомнил их постоянные скандалы, свою убогую комнатенку близ кухни, в которой зимой было холодно, а летом жарче, чем в сауне. Вспомнил еду — жирную, обильную — картофель и жареных цыплят, сладкие пироги и пирожные, сдобные булочки и конфеты. Неудивительно, что он был похож на бочонок, пока жил с ними.
И все-таки в словах Эрнеста была правда. Фанни действительно приютила его и частенько защищала от нападок Эрнеста.
Бобби подошел к столу и выписал чек, стремясь сделать это побыстрее, чтобы не передумать. Написав на конверте адрес Фанни, он вложил туда чек и коротенькую записку с просьбой позвонить ему.
Не стоит и говорить, что ему так никто и не позвонил, хотя деньги по чеку были получены моментально.
От Шарлин тоже в течение нескольких месяцев не было никаких известий, и Бобби даже привык к этому. Она звонила только тогда, когда ей что-нибудь было нужно, а так как он отклонил предложение Маркуса Ситроена подписать контракт с „Блю кадиллак рекордз“, Шарлин теперь не было до него дела. Бобби жил своей жизнью, сочиняя песни, записывая пластинки, встречаясь с разными девушками, хорошо проводя при этом время. И вот однажды летним вечером, примерно около полуночи, в дверь его квартиры раздался настойчивый звонок.
Бобби был один, смотрел телевизор.
— Кто там? — громко спросил он, прежде чем открыть дверь.
В ответ пробурчали что-то невразумительное, но Бобби моментально понял, что это была Шарлин.
Он поспешно распахнул дверь, и как раз вовремя, чтобы подхватить падающую Шарлин — избитую, истекающую кровью.
КРИС ФЕНИКС1975
— Здесь чертовски жарко, — пожаловался Крис.
— Да брось ты, — ответил Баз, и сардоническая усмешка осветила его лицо, отмеченное следами порока. — Выпивка тут дешевая, а для наркоманов вообще рай. Куколки так и шныряют туда-сюда, иногда вообще голые!
Крис понял, что потребуется целая речь, чтобы уговорить База вернуться в дождливый Лондон и приступить к работе. Надо сказать, Баз выглядел очень неплохо — цыганский загар, длинные волосы, золотая серьга в ухе. В Англии Баз всегда был белее белого и вообще напоминал ходячий труп. Здесь же, по крайней мере, он прекрасно загорел и совсем не напоминал доходягу, которому осталось пять дней до смерти, хотя по-прежнему был ужасно тощ.
— Ты говоришь так, словно нашел свой идеал, — небрежно заметил Крис.
— Знаешь, что я тебе скажу: это гораздо лучше, чем проводить дни и ночи в вонючем „фольксвагене“, когда Раста сует в лицо свои потные ноги, а Олли, черт бы его побрал, всю ночь портит воздух.
Развалившись в стареньких шезлонгах, они оба рассмеялись. Цветик принесла им по банке пива. В свои двадцать три года она так и оставалась хиппи — всклокоченные волосы, потрепанная одежда, туманный взгляд и ангельская улыбка. Крис прикинул, что они с Базом уже довольно долго вместе, почти восемь лет. Он даже думал, что они поженятся.
— А вы не собираетесь официально оформить свои отношения? — не удержался и спросил Крис.
— Что? Ты совсем спятил? — ответил Баз, а Цветик просто мечтательно улыбнулась.
Да, Крис полностью был согласен с Базом. Зачем жениться, если тебя к этому не принуждают? А вот Уиллоу устроила ему ловушку, и Крис это понимал.
Они прилетели на Ибизу несколько часов назад, перелет был утомительным, и Уиллоу всю дорогу жаловалась.
Баз встретил их в открытом джипе, одетый лишь в маленькие черные плавни. Загрузив багаж на заднее сиденье, он сказал:
— Вот это да! Мне еще не приходилось видеть таких чахлых существ!
— Спасибо, — поблагодарил Крис, — ты всегда умел найти комплимент и поднять настроение.
— Да, я такой, — согласился Баз, лукаво подмигнул и потянулся к Питеру Джону Бадди, которого держала на руках Уиллоу, крепко прижав к себе. — Дай-ка мне посмотреть крошку.
— Нет! — резко воскликнула Уиллоу, еще сильнее прижав ребенка к себе.
Но База это не смутило, он попытался забрать ребенка у Уиллоу, которая отчаянно сопротивлялась.
— Прекрати! — крикнула она, и в ее голосе прозвучали истерические нотки. Уиллоу повернулась к Крису, ища у него поддержки.
— Успокойся, пусть Баз его подержит, — попытался убедить ее Крис. — Он ведь его крестный. Так что ему положено.
Уиллоу бросила свирепый взгляд на мужа и неохотно позволила Базу подержать Бо пару секунд.
— Привет, парень, — сказал Баз, наклоняясь к ребенку.
— Хватит, — заторопилась Уиллоу, отнимая у него свой драгоценный сверток.
Крис всего пару раз встречался с матерью жены, да и то не в лучших обстоятельствах, но сейчас он с растущей тревогой начал осознавать, что Уиллоу унаследовала снобизм миссис Уиг.