Когда Рафилла закончила, раздались восторженные аплодисменты, со всех сторон посыпались восклицания типа: „А я и не знал, что ты поешь“, и наконец к ней подошел Эдди.
— Где же ты пряталась всю мою жизнь? — спросил он.
Но не успела Рафилла ответить, как рядом появилась мать и все испортила, сообщив, что они уезжают. Но, по крайней мере, Эдди теперь знал о ее существовании. А это уже кое-что.
Спустя две недели Рафилла улетела во Францию на летние каникулы к Одиль. Прибыв в аэропорт Ниццы, она поспешно выскочила из здания аэровокзала, торопясь встретиться с подругой, но вдруг ее словно громом поразило. Не более чем в трех футах[5] от нее стоял Эдди Мафэр и бегло по-французски спорил с сердитым водителем такси.
Из стоявшего поодаль „мерседеса“ (принадлежавшего отчиму) появилась размахивающая руками Одиль.
Рафилла стояла, словно застывшая.
— Подружка! Сюда! — закричала Одиль.
Эдди отошел от такси и прошел мимо нее в здание аэровокзала, даже не заметив.
Одиль подбежала к Рафилле.
— Да что с тобой случилось? — набросилась она на подругу. — Ты оглохла, что ли?
— Нет, — мечтательно ответила Рафилла, обнимая подругу. — Просто влюбилась!
Мать Одиль вторично вышла замуж за дельца шоу-бизнеса. Ее мужем стал Клаудио Франконини, бывший итальянский эстрадный певец, у которого было множество поклонников по всей Европе. Долгое время он был эстрадной звездой и теперь с удовольствием вспоминал о своем успехе. Женитьба на вдове известного политика Генри Роне была еще одним удачным событием в его жизни. Клаудио обожал все время быть на виду.
Одиль считала его скучным человеком. Рафилле приходилось несколько раз встречаться с ним, и она была вынуждена согласиться с мнением подруги.
— Он до сих пор полирует свои залысины кремом для обуви, — со смехом сообщила Одиль подруге, — и все еще думает, что любая женщина с радостью упадет к его ногам. Совсем не изменился.
— Не понимаю, как твоя мать терпит это, — заметила Рафилла.
Одиль пожала плечами.
— А она не возражает. Им хорошо вдвоем, а мама очень терпелива, ты же знаешь.
Клаудио тепло встретил Рафиллу, расцеловал в обе щеки и сказал:
— Прошу, добро пожаловать. Очень рад снова видеть тебя, дорогая. Наш скромный дом — это твой дом.
Их скромный дом представлял собой красивый, обнесенный забором замок, стоявший на холме над Каннами. Здесь постоянно дежурила охрана, гостей обслуживали десять слуг Через день в замке устраивались вечеринки, Клаудио обожал шумные представления.
— Мы найдем собственные развлечения, — пообещала Одиль, — не будем толкаться тут вместе со старинами.
Рафилла думала о том, что делал Эдди Мафэр в аэропорту Может быть, прилетал сюда отдыхать? Как жаль, что уже уехал!
Погода на юге Франции была просто чудесной. После довольно мрачного английского лета Рафилла наслаждалась тем, что просто лежала на солнце и ничего не делала. Ей даже понравилось наблюдать за Клаудио Франконини и нескончаемым потоком его гостей. Они с Одиль располагались возле своего угла бассейна и наблюдали за знаменитостями. Среди гостей были и греческий судовладелец с очаровательной любовницей, и американский гангстер с очень чопорной женой-англичанкой, и крупный финансист с двумя девушками ненамного старше Рафиллы и Одиль, и темнокожая певица с любовником.
— Такое развлечение мне нравится, — сказала Рафилла. — У вас всегда так?
— Да, — заверила Одиль. — В прошлом году гостили дюжина кинозвезд, вдова президента, и… еще какие-то странные люди. Надо было тебе приехать.
— Я хотела. Но ты же знаешь, моя дорогая мамочка всегда считала меня слишком маленькой для греховных соблазнов Южной Франции. Вот только сейчас и отпустила.
— Я думаю, шестнадцать лет — вполне подходящий возраст для греховных соблазнов. Верно?
— Черт побери, я тоже так думаю!
Когда им надоедало сидеть возле бассейна, шофер отвозил их в соседний Жуан-ле-Пен, где они посещали ярко украшенные магазины, сидели в летних кафе. Иногда они катались на водных лыжах. Недостатка в мужском внимании подруги не испытывали, потому что представляли удивительную пару. Одиль — белокурая, простодушная, хорошенькая. И Рафилла — смуглая, загадочная. Они прекрасно дополняли и вместе с тем подчеркивали красоту друг друга, когда прогуливались на пляжах в мини-бикини, вызывая восхищенные взгляды мужчин.
У Одиль были более чем дружеские отношения со студентом-юристом из Норвегии, а Рафилла продолжила совершенствовать искусство минета с очень симпатичным студентом-медиком из Швейцарии. Она встречалась с ним каждый вечер на пляже, и они чудесно проводили время. Но все это продолжалось до десяти часов, когда за девушками приезжал шофер на „мерседесе“ и отвозил их в дом Франконини.
— Я чувствую себя Золушкой, — шутила Рафилла. — Понимаешь… мы с тобой как будто ведем двойную жизнь.
— Так оно и есть. — Одиль мрачно улыбнулась. — Моя мама просто убила бы нас, если бы узнала, чем мы занимаемся.
— Моя тоже.
Помолчав, Одиль добавила:
— Но ведь они тоже когда-то были молодыми? Наверное, и они занимались этим.
— А может, чем-нибудь и похуже, — поддержала ее Рафилла, хотя не могла представить свою мать, занимающуюся чем-нибудь вроде орального секса. Честно говоря, она не могла представить мать даже просто занимающуюся любовью, хотя та наверняка уж как минимум один раз спала с мужчиной.
Студент-медик решил, что их отношениям пора перейти к следующему этапу.
— Поверь мне, я же врач… ну, почти врач, — уговаривал он. — Я тоже хочу доставить тебе наслаждение.
Рафилла никогда не позволяла своим приятелям ласкать ее ниже талии. По ее мнению, это было слишком интимно и слишком нескромно.
И все-таки она сдалась, поддавшись очарованию белого песка, сладкого аромата вечеров, успокаивающего плеска моря. А кроме того, ее поклонник был очень симпатичным, а тем более медиком. Прогнав подальше мысли об Эдди Мафэре, Рафилла позволила ему вторгнуться на запретную доселе территорию.
Стянув с нее джинсы и трусики, он начал нежно ласкать ее пальцами. Рафилла была вынуждена признать, что это ей очень нравится, особенно когда пальцы делают удивительно ласковые и успокаивающие круговые движения. Она непроизвольно раскинула ноги, задыхаясь от новых ощущений, стремительно вылившихся во всплеск наслаждения.
— У тебя первый оргазм, — как бы между прочим заметил студент.
Сердце Рафиллы билось учащенно. Это было что-то новое, неизведанное. Это было чудесно.
— А теперь позволь мне овладеть тобой, — продолжил он, ложась сверху. — Теперь можешь не бояться.
Рафилле было очень хорошо, но все-таки в голове прозвучал тревожный сигнал.
— Нет, — быстро ответила она, отталкивая его.
— Да, — он продолжал настаивать.
— Нет! — вскричала Рафилла.
— Ты что, навечно собираешься остаться девственницей? — язвительно заметил он.
„Вовсе нет, — мысленно ответила она ему. — Только до того момента, когда Эдди Мафэр будет моим. А он будет моим. О да, обязательно будет“.
Однажды утром Рафилла поднялась рано, когда все еще спали, и отправилась в бассейн поплавать. Ее длинные ноги и плоский, мускулистый живот отливали прекрасным бронзовым загаром.
— У тебя великолепное тело, дорогая, — раздался густой мужской голос с легким акцентом.
Она обернулась и увидела Маркуса Ситроена — магната, владевшего крупной студией звукозаписи, который приехал сюда прошлым вечером из Нью-Йорка со своей супершикарной женой.
Рафилла усмехнулась, она просто не знала, как иначе реагировать на подобный комплимент. Хуже нет — отвязываться от сальных приставаний стариков.
— Спасибо, — сказала она и нырнула в манящие воды бассейна, надеясь, что, когда вынырнет, его уже не будет.
Когда Рафилла вынырнула, чтобы набрать воздуха, к ее удивлению, Маркус Ситроен оказался рядом.
— Посмотри сюда, — весело воскликнул он, словно обнаружил под водой редкую морскую звезду.
Она машинально опустила взгляд в прозрачную голубую воду.
Маркус Ситроен начал опасную игру. Он был абсолютно голым, а плоть его находилась в состоянии эрекции.
БОББИ МОНДЕЛЛА1976
Понадобилось несколько месяцев заботливого ухода, прежде чем Шарлин поправилась. Сначала зажили синяки и порезы, а вот восстановление душевного равновесия заняло гораздо больше времени.
— Что произошло? — требовал от нее Бобби. — Кто сделал с тобой такое? Если это Маркус Ситроен, то я убью этого белого сукина сына.
— Нет, нет, — испуганно возразила Шарлин. — Это не он Тебе не стоит с этим связываться.
— Я уже связался. А теперь ты должна рассказать мне, что произошло.
— Нет, Бобби. Я не могу.
Настаивать было бесполезно, но потом, через несколько недель, он все же услышал ее историю.
Поначалу Маркус Ситроен вел себя как джентльмен. Правда, он заставлял ее нюхать вместе с ним кокаин и заниматься любовью, но за это предоставил очень выгодный контракт с „Блю кадиллак рекордз“, роскошную квартиру и начал делать из нее звезду.
— Я не такая наивная, — плача, рассказывала Шарлин, — понимала, на что шла. Но все было хорошо, и мне казалось, что я смогу сдерживать Маркуса и его безумные желания.
Он требовал от нее, чтобы она занималась любовью с другими девушками, а сам с удовольствием наблюдал за этим. И все больше накачивал ее наркотиками.
— Ему нравилось, когда я была под балдой, — призналась Шарлин, — он мог делать со мной все, что угодно, в таком состоянии.
Когда к Шарлин пришло признание, она сделала попытку избавиться от Маркуса и его извращенных вкусов. Как-то вечером она взбунтовалась и отказалась лечь в постель с мужчиной и двумя другими женщинами. Маркус избил ее, и вот тогда она убежала к Бобби.
— Я надеялась, что смогу подождать ее здесь, — сказала она.
Шарлин сама виновата, но она получила жестокий урок, и Бобби было жалко ее.