— Чудесно! — рявкнула Памми.
Рокет сурово посмотрел на нее и обменялся взглядами с Бобби, давая ему понять, что им уже пора уходить.
Но, покончив с Бобби, ведущая телепередачи тут же набросилась на Рокета.
— Прошу вас! — взмолилась она. — Всего пару слов, вы просто не представляете, какая это удача заполучить вас в программу.
Ведущая была негритянкой, очень хорошенькой, как раз в его вкусе. И Рокет сдался.
Усмехнувшись, Бобби отправился в туалет, где, к своему изумлению, обнаружил Сеймура. Добрый старина Сеймур! Король мужского туалета для избранных гостей в период процветания „Цепной пилы“.
— Эй, как дела, старина? — поприветствовал его Бобби с неподдельным удовольствием.
Сеймур, которому сейчас уже было хорошо за шестьдесят, почтительно склонил голову.
— Добрый вечер, мистер Монделла. Если вам что-то нужно, только скажите, только скажите, сэр. Рад услужить вам.
Старик не помнил его. Конечно, с чего бы ему помнить Бобби? Они ведь почти не разговаривали. Сеймур был королем на втором этаже, а Бобби был просто толстым мальчишкой, прислуживавшим внизу. Бобби понравилось, что через столько лет Николс вновь взял на работу Сеймура. Это было знаком настоящей верности.
Завершив свои дела, Бобби сунул старику стодолларовую бумажку, вспомнив, как однажды Джефферсон Леонкаре поступил точно так же, дав ему самому денег, когда Бобби совсем был на мели. Бобби никогда не забывал того вечера и ободряющих слов Джефферсона Леонкаре: „Сегодня туалет — завтра весь мир“. Как прав оказался знаменитый певец!
— Премного благодарен, мистер Монделла, — поблагодарил Сеймур, низко кланяясь.
На выходе из туалета его поджидала Памми Бузер, сделавшая вид, что они встретились здесь случайно.
— Бобби! — радостно воскликнула она, словно они с ним были старыми добрыми друзьями. — Может быть, убежим отсюда и выпьем перед сном вдвоем, а?
Какой же беззастенчивой и откровенной шлюхой она была!
— А как насчет Николса? — поинтересовался Бобби. Ему было просто любопытно, что она на это ответит.
— Да ну его. — Памми презрительно сплюнула. — Одну ночь сможет обойтись и без меня. — Одарив Бобби призывным взглядом, она добавила: — А может, и больше… кто знает?
Ох уж эти женщины! Эта из них — явная тварь.
— А я как раз только что думал о верности, — сказал Бобби. — Николс знает, что это такое, отчего же ты понятия не имеешь?
Когда Бобби вернулся за столик, Рокет, что было вполне в его стиле, уже испарился вместе с ведущей телепередачи.
— Рокет сказал, что позвонит тебе утром, — передал Николс и заржал. — А он шустрый.
— Всегда таким был, — согласился Бобби.
— Да, помнишь их с Шарлин? А теперь какой она стала! — Николс ковырнул мороженое с шоколадом. — Знаешь что? „Цепная пила“, думаю, была благодатной почвой для произрастания талантов. Ты, Рокет, Шарлин, я. Прекрасная команда!
Бобби согласно кивнул, хотя что-то не мог припомнить, чтобы они были одной дружной командой.
— Я старался поддерживать таланты, — с довольным видом похвастался Николс.
— Но меня ты уволил, — напомнил Бобби.
— Нет.
— Не нет, а да. У тебя что, плохая память, Николс?
— Нет. То, что я сделал, пошло тебе только на пользу. Посмотри, кем ты стал сегодня.
— Большое спасибо.
— Но больше всех мне запомнилась Шарлин. — Николс похотливо облизнул губы. — Лакомый был кусочек. Никогда не забуду, как я ее трахал часа три без остановки.
Бобби похолодел.
— Что?
— Я трахал ее так долго, как ни одну девку до нее. Черт побери! Мой член тогда надо было охлаждать из пожарного шланга.
— Когда это было? — спросил Бобби, абсолютно уверенный, что старый негодяй врет.
— Когда? Да разве я помню? Давно, когда она только что пришла ко мне на работу. — Николс отправил в рот очередную порцию мороженого и продолжил: — У этой маленькой леди всегда были большие амбиции. Я знал, что она преуспеет. А теперь я даже не могу поговорить с ней по телефону. Была у меня задумка пригласить ее прилететь сюда на одну ночку, мы бы с ней вспомнили старое.
Мысль о связи Шарлин с Николсом неприятной болью отдалась в душе Бобби. Он не желал больше ничего слушать об этом.
— Знаешь, — начал он, поднимаясь, — сегодняшний вечер был… интересным. Но теперь мне пора в постель. У меня завтра запись.
Николс бросил на него взгляд, в котором читалось разочарование.
— Уже уходишь? Так рано? Но ведь еще даже пляски не начались.
— Попляшут без меня.
Отодвинув в сторону мороженое, Николс тоже поднялся и двумя руками пожал правую руку Бобби.
— Малыш, ты настоящий друг. Благодарю, что пришел сегодня. И не пропадай надолго. Венди! — Он махнул рукой высокой официантке в костюме из серебристой парчи. — Сходи к администратору и принеси мне членскую карточку мистера Монделлы. Под номером один. Проверь, чтобы обязательно под номером один.
— Мне надо идти, — попытался ускользнуть Бобби.
— Да, одну минутку. А где моя Памми? Она наверняка захотела бы попрощаться с тобой. — Остановив другую официантку, Николс спросил: — А где мисс Бузер?
Официантка захлопала накладными ресницами.
— Я не знаю, мистер Клайн.
— Разыщи ее и позови сюда.
— Хорошо, мистер Клайн.
— Бобби… — Николс придвинулся к нему и понизил голос до хриплого шепота, — подумай о моем предложении. Это просто потрясающе. Мы превзойдем всех. Какую мы с тобой составим отличную пару!
— Обязательно, — угрюмо ответил Бобби. Хватит уже с него этого шума, табачного дыма и отвратительных откровений Николса.
Появилась Памми с фальшивой улыбкой на лице, помада на губах у нее стерлась. Николс так и не узнал, что она только что занималась в кладовке оральным сексом с диск-жокеем, который так коротал свой десятиминутный перерыв.
— Пока, — сказала она и помахала Бобби ручкой.
Николс потрепал ее по щеке.
— Прекрасная девушка! — похвалил он.
Бобби вышел из клуба, сел в лимузин, приехал домой и лег в постель. На стереопроигрыватель он поставил пластинку Смок-Робинсона, а рядом с кроватью — стакан с шотландским виски.
Он все время ворочался, никак не мог заснуть. Просто ужасный вечер. Так много воспоминаний о прошлом.
Потом Бобби все-таки встал и принял теплый, успокаивающий душ и только после этого почувствовал себя лучше.
Наконец Бобби уснул.
ЛОС-АНДЖЕЛЕС, 1987Суббота, 11 июля
— Я не собираюсь встречаться с прессой, — решительно заявил Крис. — Ни в ноем случае. Можете этих репортеров засунуть себе в задницу.
— Благодарю вас, мистер Феникс, — вежливо ответил Нортон Сент-Джон. — Если бы у меня была возможность, то я бы обязательно поступил именно так.
Крис невольно усмехнулся. Этот англичанин Нортон явно был гомиком, а Крис всегда вполне лояльно относился к голубым. Нет, у него и в мыслях никогда не было присоединиться к ним, но большинство голубых были умными и прекрасно информированными людьми, они гораздо больше обычных людей были осведомлены о том, что происходит в мире. А кроме того, они любили его пластинки. В Дании даже имелся клуб его фанатов-гомосексуалистов.
— Послушайте, — сказал Крис, стараясь объяснить свою позицию, — встреча с прессой не входила в условия нашей договоренности. Скажи ему, Хоук.
Хоук кивнул.
— Как хочешь, Крис, — ласково успокоил он, помолчал немного и добавил: — Хотя перед выходом нового альбома и в связи с нынешними разговорами о фильме это было бы не так уж плохо. Сейчас это очень престижное мероприятие. Уверен, что Рафилла и Бобби Монделла встретятся с журналистами.
— Наверняка. — В голосе Нортона Сент-Джона не было и тени сомнения, несмотря на то что он еще не получил согласия ни от Рафиллы, ни от Бобби. Держался Сент-Джон спокойно и сдержанно, хотя понятия не имел, что скажет избранной группе журналистов и телевизионных ведущих, когда выяснится, что один из приглашенных звезд отказался отвечать на их вопросы.
— Я с ними встречусь, — с радостью предложила Сибил. — Они меня любят. Не хочу показаться нескромной, но с тех пор как моя фотография появилась на обложке „Спортс иллюстрейтед“, они так и вьются вокруг меня.
— Нет! — отрезал Крис, взяв гроздь винограда.
— Почему? — возмутилась Сибил.
— Потому что я решил сделать это сам. Выделю им пять минут. — Он повернулся к Хоуку. — И строго предупреди их, что я не буду отвечать ни на какие вопросы, касающиеся „Дикарей“, База, Доктора Хеда и ее. — Он кивнул в сторону Сибил.
— А почему обо мне нельзя спрашивать? — обиделась Сибил.
— Моим поклонникам это не понравится.
— Какая чушь!
— И вся эта шумиха вокруг твоей фотографии им тоже, пожалуй, не нравится. Одиночество придает рок-звезде еще большую сексуальность. Это я для себя давно уяснил. — Крис засунул гроздь винограда целиком в рот. — Я видел в одном французском фильме, как там едят виноград, — пояснил он, — по-моему, его только так и можно есть.
Хоук предпочел сделать вид, что не замечает дурных манер своей звезды. Ох уж эти рок-звезды! Все они одинаковы. Уличные мальчишки с кучей денег и манерами поросят.
Нортон Сент-Джон незаметно облегченно вздохнул.
— Могу я считать, что мы решили этот вопрос? — спросил он. — Журналисты уже собрались.
— Ладно. Ты пойдешь со мной, Хоук, а ты, Сибил, оставишь свою задницу на месте.
Сибил так хотелось возразить, это было написано на ее хорошеньком личике. Со стороны Криса это было несправедливо по отношению к ней.
Максвелл Сицили вернулся назад, никто и не заметил, что он отсутствовал более двадцати минут.
Но Клои сразу же разыскала его.
— Быстрее, — сказала она, нетерпеливо потянув Максвелла за рукав, — Бобби Монделла репетирует, пойдем посмотрим.
— Я на работе, — буркнул он, отводя ее руку.
— Все в порядке, я сказала, что у тебя десятиминутный перерыв.
Не женщина, а просто чума какая-то!
Как сделать, чтобы она отвязалась, ведь Максвелл не мог допустить, что она нарушит его планы.