— Я тоже этого хочу, — ответила Рафилла, размышляя, что, быть может, это именно та возможность, которой она ждет. Руперт уже два года жил в Южной Америке, работая над серьезнейшим инженерным проектом.
Бразилия. Руперт с восторгом рассказывал о ней по телефону.
Бразилия. Это, может статься, прекрасный шанс уйти от Эдди.
— Как долго ты будешь отсутствовать? — недовольно спросил Эдди.
„Я не вернусь“.
— Три недели.
— Это слишком много, — сказал он, отправляя в себя уже третью послеобеденную порцию бренди.
— Но ведь Бразилия очень далеко, — осторожно отметила Рафилла. — Я ведь не могу приехать, повернуться и уехать назад.
— А кто же будет ухаживать за мной в твое отсутствие?
— Ты сам справишься.
— Я знаю, что справлюсь, — с раздражением бросил Эдди. — Но зачем мне это нужно? Для чего же я женился на тебе?
— Ну спасибо, — ответила Рафилла, ничуть не жалея о своем решении бросить этого негодяя.
Она с большой осторожностью собирала вещи, стараясь взять с собой лишь самые любимые. У Эдди не должно было возникнуть подозрений.
Когда она собирала последний чемодан, Эдди вошел в спальню и уставился на нее.
— Черт побери, что-то ты слишком много берешь на три недели, — настороженно заметил он.
Тяжелое дыхание Эдди ударило ей в лицо, Рафилла чуть не задохнулась, но все же произнесла спокойным тоном:
— Я ухожу от тебя, Эдди. Я не вернусь.
На долю секунды Эдди всерьез воспринял ее слова, но тут же рассмеялся. Он был слишком уверен, что она не сможет жить без него, и часто говорил ей об этом.
— Я не смог бы избавиться от тебя, даже если бы захотел, — нагло заявил Эдди. — Ведь когда ты женила меня на себе, для меня это стало пожизненным приговором, не так ли, дорогая?
— Да, — глухо выдавила из себя Рафилла.
— Иди сюда.
Рафилла непроизвольно отшатнулась.
Эдди повысил тон до угрожающего.
— Я… сказал… иди… сюда.
— Эдди, я устала…
— А, теперь, значит, „Эдди я устала“, да? Но я же помню, что ты постоянно обижалась на то, что мы не занимаемся любовью, когда тебе этого хочется.
— Ну, просто…
— Что „просто“, дорогая? — Он обхватил ее за талию и крепко впился губами в ее губы.
Рафилла попыталась закричать. Сколько раз ей недоставало его внимания, она мечтала о нем одинокими ночами, ведь была в ее жизни такая красивая свадьба, но и та закончилась приступами пьяной жестокости.
Но сейчас, похоже, Эдди держал себя в руках, во всяком случае, был трезвее, чем обычно. Рафилла ощутила его восставшую плоть, а руки Эдди скользнули ей под свитер.
„Да, Эдди, когда-то ведь я так мечтала о близости с тобой. Что же случилось?“
Рафилла стала непроизвольно отвечать на ласки Эдди, физическая потребность вышла на первый план, затмив собой их прошлую безрадостную жизнь, и она отдалась ему с неподдельной страстью.
Эдди умело довел их до одновременного оргазма, потом поцеловал Рафиллу в губы, пробормотав слова любви и нежности, которых никогда не произносил раньше.
— Эдди… — Рафилла прошептала его имя, чувствуя себя смущенной и виноватой. Неужели после того, что было, она все-таки сумела пронять его? И, быть может, теперь они смогут быть счастливы?
Нет. Конечно же, нет. Так бывает только в сказках. И все же, засыпая, Рафилла начала сомневаться, правильно ли она поступает, уезжая от Эдди.
Утром Эдди разбудил ее нежным поцелуем; они снова занялись любовью, и Рафилла вознеслась на еще неизведанные вершины блаженства.
— Что происходит? — с любопытством поинтересовалась она.
— Просто я понял, как сильно буду скучать без тебя, — ответил Эдди, целуя ее. — Возвращайся побыстрее, дорогая.
Джон Джон был в это время у матери Рафиллы, они договорились, что встретятся в аэропорту. Мать ничего не знала о планах дочери остаться в Южной Америке. Никто не знал. Поэтому еще не поздно было передумать…
Эдди настоял на том, что сам отвезет ее в аэропорт, сам договорился о багаже с носильщиками, проводил Рафиллу в зал для важных персон, где поиграл с Джон Джоном, который был в восторге.
Анна улыбалась — она воочию убедилась, что это — счастливая семья. Иногда ее одолевали сомнения: счастлива ли дочь в браке, но сегодня все они отпали.
Когда объявили посадку на рейс, Эдди отвел Рафиллу в сторонку, где им никто не мог помешать.
— Я никогда не умел выражать свои нежные чувства, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Однако твой отъезд как-то все расставил на свои места, и я знаю, что теперь мое отношение к тебе изменится к лучшему. Поверь, дорогая. Возвращайся поскорее домой. Я уже скучаю по тебе и маленькому Джону.
Лишь только Рафилла села в самолет и пристегнула ремни перед взлетом, она занервничала. Что она делает? Почему сбегает на другой конец света? Сейчас у них с Эдди все слишком хорошо (правда, в это трудно поверить), но, похоже, за такое короткое время Эдди каким-то непостижимым образом действительно изменился к лучшему.
„А значит, — подсказывал ей разум, — побудешь там три недели и вернешься“.
„Но мне как раз сейчас хочется быть с ним“, — взывал другой голос.
„Не думай об этом, там будет видно“, — предостерегал голос благоразумия.
Огромный авиалайнер начал выруливать на взлетную полосу.
„Слишком поздно, детка“
Прошло три часа, а пассажиры все еще находились в самолете, который так и не взлетел по каким-то техническим причинам. Они уже потеряли терпение: каждые полчаса их уверяли, что самолет вот-вот взлетит. Уставший Джон Джон капризничал.
Рафилла остановила стюардессу.
— Вы можете пояснить мне, что же все-таки происходит? — спросила она.
Стюардесса пожала плечами.
— С радостью бы, но мы сами знаем не больше вашего.
Наконец было сделано официальное заявление. Самолет так и не взлетит, а пассажирам предлагается воспользоваться другими рейсами. Все покинули самолет.
Рафилла направилась в справочное бюро, где поинтересовалась, сможет ли она вылететь завтра этим же рейсом.
— Безусловно, — ответил дежурный, пожелав в глубине души, чтобы эта красивая женщина залетела бы в его жизнь.
— Тогда перерегистрируйте нас и наш багаж на завтрашний рейс, — попросила Рафилла и поспешила на стоянку такси. Радостный Джон Джон семенил рядом.
Рафилла завезла Джон Джона из аэропорта к матери — это заняло двадцать минут — и, взяв машину отчима, в приподнятом настроении направилась на их с Эдди квартиру в Челси. Когда она приехала туда, на улице уже стемнело. Рафилла весь день думала о своей жизни и сейчас была рада тому, что сможет перед отъездом предоставить мужу еще один шанс доказать свою любовь. Но в Бразилию она все равно поедет, раз уж решила. Немного отдохнет. А через три недели они оба будут готовы начать новую счастливую семейную жизнь.
Вставляя ключ в замок, Рафилла услышала приглушенные звуки музыки — это была одна из ее любимых групп — „Манхэттен трансфер“. Когда она вошла в квартиру, уже звучала Лу Рид с песней „Take a Walk on the Wild Side“
Странно, Эдди никогда не слушал пластинки да и свечи никогда не зажигал, а сейчас гостиная озарялась небольшими черными свечами в декоративных подсвечниках.
Рафилла тут же сообразила, что Эдди не один, и внутри у нее все оборвалось.
Она решительно направилась к двери спальни, намереваясь посмотреть в лицо той женщине.
„Лучше уйди отсюда. Зачем тебе это нужно?“
„Ну почему я должна уйти?“
„Потому что он не стоит этого“
Рафилла ворвалась в спальню, и ей стало дурно.
„Та женщина“ оказалась вовсе не женщиной. Это был юноша со светлыми шелковыми волосами, свежим личиком и безволосым обнаженным телом.
— Прошу прощения, — недовольно произнес он, — не могли бы вы не мешать нам?
А Эдди не произнес ни слова.
БОББИ МОНДЕЛЛА1981
Бобби Монделла прибыл на свадьбу Николса Клайна и Памми Бузер в отливающем золотом „мерседесе“ с затемненными пуленепробиваемыми стеклами в окружении трех телохранителей.
Он рассуждал так: „Уж если ты звезда, то и веди себя соответствующе — наслаждайся жизнью“. Его публика ожидала от него подобного поведения, и, конечно же, это ей нравилось. Да и ему тоже.
Он был одет в черный костюм из кожи акулы, белую шелковую рубашку в стиле русской косоворотки, а на плечи небрежно наброшена соболья шуба. Сопровождала его Зелла Равен, высокая темнокожая актриса с телом как раз для разворота журнала „Плейбой“ и мужской стрижкой „ежик“. На Зелле был наряд из тонких полос резины и высокие, доходящие до бедер сапоги.
Фотографы и телевизионщики буквально обезумели, когда эта пара появилась в частных владениях „Пасифик пэлисейдез“, где проходила свадьба. Бобби и Зелла остановились одновременно, позволив снимать их ровно восемь секунд, затем двинулись дальше, охраняемые с обеих сторон телохранителями. Толпа зевак, собравшихся посмотреть на звезд, восторженно завопила.
Вот почему Бобби любил брать с собой Зеллу на различные публичные мероприятия: она вела себя именно так, как требовалось, выглядела так, как надо, и ее присутствие рядом с Бобби действительно раздражало Нову, что было его маленькой местью.
Нова Ситроен. Эта женщина буквально околдовала его, и Бобби с большим трудом удалось избавиться от ее чар. В конце концов Бобби решил, что если они не придут к определенному соглашению, то он порвет с ней все отношения. Побойтесь Бога, ведь он был звездой. Суперзвездой. А не тем едва оперившимся двадцатисемилетним птенцом, каким она впервые увидела его. И ей пора бы уже было это понять.
Бобби Монделла. Символ сенсуальности. Тридцать один год. Богатый. Красивый. Могущественный.
Да, именно могущественный. Потому что вместе с грандиозной славой пришла возможность делать все, что только пожелаешь. Бобби приказывал прыгать — и все люди вокруг него прыгали. Он приказывал смеяться — и все смеялись. Он требовал пиццу в четыре часа утра — и он получал ее. Он указывал на женщину, на любую женщину, — и, как правило, получал ее.