Жоржи продолжал пылкие ухаживания, он решил для себя, что им необходимо пожениться, и Рафилле все труднее было держать его на расстоянии. Но сейчас она уже была готова принять окончательное решение.
Одиль и Руперт уехали в Англию показать дедушкам и бабушкам ребенка. Предполагалось, что Рафилла с Джон Джоном тоже поедут с ними, но в последнюю минуту Рафилла отказалась, однако разрешила им забрать с собой Джон Джона.
В этот вечер она наняла машину с шофером и поехала в „Бархатную кошечку“ одна. Сердце у нее прыгало, словно шарик для пинг-понга, но Рафилла инстинктивно понимала, что Луис сам никогда не сделает первого шага, а ведь кто-то из двоих должен был сделать его.
Ее уже узнавали в клубе, поэтому посадили за столик перед самой сценой. Рафилла нервно заказала шампанское и стала ждать.
Закончив выступление на сцене, Луис подсел за ее столик.
— Похоже, вам понравилось здесь, — сказал он. — Мне очень жаль.
— Почему? — с вызовом спросила Рафилла.
— Потому что это место не для вас. Вы человек другого круга.
— Бог мой! Ну хоть вы-то не сноб? С меня хватит Руперта.
— Кто такой Руперт?
— Мой брат.
— Здравомыслящий человек.
— Чушь!
Внимательно разглядывая ее, Луис спросил:
— Чего вы хотите от меня?
— Отвезите меня домой, и там мы поговорим.
— Серьезно поговорим.
— Да, можем поговорить серьезно, если хотите.
— Не надо играть со мной, английская леди.
— Я не англичанка, — рассерженно возразила Рафилла. — Разве я похожа на англичанку?
Луис продолжил более мягким тоном:
— Вы прекрасны, — и со вздохом сожаления добавил: — Слишком прекрасны и слишком богаты. И какие бы мы ни испытывали друг к другу чувства, нам не суждено быть вместе. Я знаю это.
Но Рафилла уже решилась.
— Отвезите меня домой, Луис. Прошу вас, отвезите прямо сейчас.
Из стереопроигрывателя звучал голос Антонио Карлоса Джобима, в бокалах искрилось шампанское, комната была освещена только тусклым светом уличных фонарей.
Даже простой поцелуй был таким блаженством, которого она не испытывала раньше. Губы его были такими холодными, а язык таким горячим. Они стояли в темной комнате, слившись в волнующем, чудесном, бесконечном, проникающем в душу поцелуе.
Луис не спешил, Рафилла тоже не торопилась. Ведь они ждали этого момента с самой первой встречи, и вот он наступил, теперь можно было не спешить.
Гладя руками ее длинные волосы, Луис нежно бормотал ее имя.
— Рафилла, о-о-о… Рафилла.
— Луис, — шептала она в ответ, трогая мягкие завитки на его затылке, — о-о-о… Луис.
Его руки медленно опустились ей на плечи и дразняще начали играть с бретельками платья, опуская и поднимая их.
Рафилле захотелось, чтобы он снял с нее это чертово платье, ей хотелось кожей ощутить его руки. Она просто хотела его…
Наконец он медленно в последний раз опустил бретельки и осторожно дотронулся до ее груди. Сначала очень нежно, его пальцы лишь слегка касались сосков, но постепенно прикосновения становились все сильнее, а потом на смену пальцам пришли губы.
Радостно вздохнув от наслаждения, Рафилла нащупала рукой его восставшую плоть и высвободила ее из тесных брюк, шепча его имя.
Они опустились на пол. Гармоничная пара людей, так не похожих друг на друга. Рафилла инстинктивно угадывала, что доставляет ему наибольшее удовольствие, и Луис угадывал каждое ее желание.
Они были вместе. И, насколько понимала Рафилла, только это сейчас и имело значение.
Утром он ушел. Рафилла ждала, что он снова придет или позвонит, но он не сделал ни того ни другого. Она поехала в „Бархатную кошечку“, но там ей сообщили, что Луис здесь больше не работает. А пока ее не было, Хуана собрала вещи и уехала, не простившись и никак не объяснив свой отъезд.
Одна ночь, и все кончено.
Луис ушел, и у Рафиллы не было никакой возможности отыскать его.
БОББИ МОНДЕЛЛА1981
— Ты делаешь самую большую ошибку в своей жизни, — заявил Маркус Ситроен. Голос его по телефону звучал жестко, но это не напугало Бобби. Ничто не могло напугать суперзвезду. Черт возьми! Он был слишком знаменит, чтобы кого-то или чего-то бояться. Сейчас он был просто зол на Маркуса Ситроена за то, что тот все-таки добрался до него. А это ему совершенно было не нужно. Ведь было же сказано этим тупоголовым адвокатам, чтобы они все делали сами, без его участия.
— Эй, — спокойно произнес Бобби, — это моя ошибка, и если я собираюсь совершить ее, то думаю, что имею на это право.
— Ты меня уже затрахал, Бобби. Хочу, чтобы ты это ясно понял.
„Я трахаю твою жену точно так же, как ты все эти годы трахал Шарлин“.
— Ну что ж, жизнь-то продолжается. Жаль, что тебе это неприятно, Маркус. Но бизнес есть бизнес.
— Ты должен получить хороший урок, Бобби, — голос Маркуса звучал угрожающе, — и поверь мне, ты его получишь, перейдя в „Хит сити“. Ты ведь и представления не имеешь, во что ввязываешься. — Маркус бросил трубку, и в ухо Бобби ударили короткие гудки.
Черт побери, что же из себя возомнил этот хлыщ? Тупоголовый бизнесмен, да и все. А он, Бобби Монделла, — звезда, и никому не следует забывать об этом.
Тихонько насвистывая, Бобби оглядел себя в зеркало. Скоро приедет Нова, разговор предстоит серьезный, и Бобби хотел убедиться, что выглядит прекрасно. Она никогда еще не бывала в его новом доме, и он считал удачным уже то, что Нова согласилась встретиться с ним на его территории.
Миссис Ситроен приедет на чай, и все должно пройти нормально.
Сделав глоток бурбона, Бобби решил переодеться, сменить свой белоснежный наряд на абсолютно черный. Она любит, когда он в черном, говорит, что это придает ему особый лоск.
Особый лоск, черт возьми! В этом у Бобби Монделлы не было равных. Он крупнейшая в мире суперзвезда — исполнитель соулз, а скоро будет сниматься в кино. У Николса Клайна было много грандиозных планов, и главный из них — кинофильм с Бобби в главной роли.
Эгей, Бобби Монделла, кинозвезда. Да! С этим он справится.
Уход из „Блю кадиллак“ и заключение нового контракта потребовали определенных усилий. Но, к счастью, адвокаты Арни Тортерелли удачно сочетали в себе житейскую смекалку и университетское образование. Они все уладили, и это радовало Бобби. Решение об уходе в „Николс хит сити“ — лучшее решение, которое он когда-либо принимал в своей жизни.
Еще один глоток бурбона приятно обжег горло. Последнее время Бобби начинал свое утро с алкоголя, и в течение всего дня выпивка всегда была под рукой. При этом пьян он не бывал, спиртное помогало ему поддерживать хороший тонус, потому что напряжение жизни звезды было просто невероятным!
А вот наркотиками он не баловался, ну разве что капельку кокаина перед выступлением. Опасности в алкоголе он не находил, так как никогда не заходил здесь слишком далеко.
Абсолютно черный наряд был очень ему к лицу. Бобби бросил взгляд на массивные золотые часы „Ролекс“. Нова должна прибыть с минуты на минуту. Она знала, о чем пойдет речь. Он очень ждал ее ответа.
— Ты выглядишь усталым, Бобби.
— Вот как?
— Да.
И это все, что она может сказать? „Ты выглядишь усталым, Бобби“. А почему бы не сказать: „Потрясающий дом“, или „Меня ошеломили последние новости“, или даже „Да, я приняла решение и ухожу от Маркуса“.
— Наверное, потому, что приходится много работать, — ответил он.
— А может быть, это из-за алкоголя.
И это говорит ему она, которая сама хлещет шампанское ведрами.
Они не виделись шесть недель. Нова, как всегда, была элегантна: бежевый костюм, аксессуары из крокодиловой ножи, сверкающие золотые украшения. Ее белокурые волосы были собраны сзади в аккуратный узел.
И под всем этим великолепием между стройных ног миссис Ситроен росли густые черные волосы, и именно в этом контрасте, черт побери, была своя потрясающая сенсуальность.
— Как твоя поездка? — спросил Бобби, меняя тему разговора.
— Восток всегда бесподобен, — ответила Нова, доставая сигарету.
— Да, я слышал об этом.
Глядя ему прямо в глаза, Нова сказала:
— А знаешь, ты просто дурак.
Бобби наклонился к ней, щелкнув зажигалкой.
— Это почему?
— Потому что ушел из „Блю кадиллак“, не посоветовавшись со мной. Ты поступил очень глупо.
Она говорила с ним, как с ребенком. Это страшно оскорбило Бобби.
— Объясни мне, почему же глупо?
— Потому, что ты ушел от Маркуса.
— К черту Маркуса! — взорвался Бобби. — Мне на него наплевать, да и тебе следовало бы относиться к нему точно так же. Он терроризирует тебя с первого дня твоего замужества. Ты ведь мне рассказывала, что он с тобой вытворяет, о его нездоровых сексуальных наклонностях. Может быть, ты можешь простить и забыть, но я — нет.
Глубоко затянувшись сигаретой, Нова сказала:
— Я смирилась с этим.
— Понятно, но если ты можешь смириться, то я — повторяю еще раз — я не могу. Я должен что-то делать с этим. Поэтому я уезжаю и хочу, чтобы ты уехала вместе со мной. Неужели ты не понимаешь, Нова? Я же даю тебе шанс от него избавиться.
Нова холодно покачала головой.
— Бобби, когда началась наша связь, это была лишь связь, и все. Каким-то образом она переросла в нечто большее. Но ведь я никогда не обещала тебе, что уйду от Маркуса.
— А тебе и не надо было говорить об этом. Это надо просто сделать. У меня есть все, что тебе нужно, девочка моя. Наша совместная жизнь может сложиться прекрасно.
— Неужели ты не понимаешь? Маркус не отпустит меня.
— Это что еще за чепуха? Я найду опытного адвоката, я знаю такого парня. Тебе и делать ничего не придется.
Уставившись на чуть тлеющую сигарету, Нова тяжело вздохнула.
— Ты совсем не знаешь Маркуса…
— А что я должен знать?
Нова заговорила спокойно и размеренно.
— Если я уйду от него, он убьет меня. И тот, кто станет причиной моего ухода, тоже умрет. Запомни мои слова, Бобби: Маркус Ситроен убьет нас обоих.