Потом они шли разглядывать пластинки и оставались там часами.
Руперт знал совсем другой Лондон. Он повел их в «Сан-Лоренцо», итальянский ресторан, где всех знал.
Его владелица Мара встретила компанию тепло и дружелюбно.
– Ты что, предпочитаешь молоденьких, Руперт? – подмигивая, сказала она.
– Это моя сестра, Мара, – пожурил он. – Рафаэлла, поздоровайся с великой Марой. Она правит здесь железной рукой. Мы все боимся ее.
Рафаэлла неловко пожала руку.
– Откуда у тебя сестра, Эгертон? – с хитрой улыбкой спросил высокий молодой мужчина. – С каких это пор?
– С тех пор, как мой отец женился, – ответил Руперт. – Рафаэлла, это Эдди Мейфэа. Он очень противный и общается с темными личностями. Эдди, позволь представить тебе Одиль Роне. Но держись от нее подальше, когда-нибудь я женюсь на этой девушке.
Рафаэлла и Одиль обменялись удивленными взглядами.
– А я разве не говорил тебе об этом? – подмигнул Руперт Одиль. – Наверное, просто забыл.
На ужин они ели грибной салат и спагетти с креветками, а потом вкуснейший десерт. Рафаэлла заметила двух голливудских кинозвезд, теннисиста с мировой известностью, несколько английских актеров и Дела Делгардо, солиста группы «Найтмеаз».
– Мне кажется, я во сне, – прошептала она Одиль. – Правда, Делгардо потрясающий?
– Урод, – скривилась Одиль. – А зубы!
– Какая разница, все остальное в нем прекрасно!
– А ты откуда знаешь?
– У меня богатое воображение. Одиль скорчила гримаску и сказала:
– Он такой старый! Ему, наверное, уже тридцать.
– Это еще не старый.
– Он уже одной ногой в могиле, дорогая.
Иногда даже лучшие друзья действуют на нервы, и Рафаэлла метнула на Одиль злобный взгляд.
После обеда у их столика появился Эдди Мейфэа.
– Мы идем в «Аннабель», – сказал он. – Может, присоединитесь?
– А можно? – в унисон спросили Рафаэлла и Одиль и просительно посмотрели на Руперта.
– Не знаю, – неуверенно покачал он головой. – Наверное, девочек нужно отвезти домой.
– Зачем? – взволнованно спросила Рафаэлла. Ей очень понравился Эдди и страшно хотелось провести с ним вечер. – Родители уехали на выходные. Нас никто не ждет.
– Это так, – согласился он.
– Ну и? – молили девочки.
– Ладно, – решился Руперт. – Но обещайте не тратить много денег, у меня ограниченные запасы.
Ничего похожего на «Аннабель» Рафаэлла никогда не видела. Это был фешенебельный ночной клуб, в котором исполнялась музыка «Битлзов», Девида Боуи, Ареты Франклин, Джефферсона Лионакра, Герри Глиттера, Оливии Ньютон-Джон, Дела Делгардо и «Найтмеаз». Их записи транслировались через усилители, установленные над танцевальной площадкой.
– Ой, как я обожаю дискотеки! – довольно воскликнула Одиль.—
Я была там в Париже. Мама водила меня отпраздновать пятнадцатилетие.
Руперт поднял брови, словно изумляясь молодости своих спутниц.
– Ради Бога, – шикнул он, – если спросят, то скажите, что вам восемнадцать.
– Конечно, Руперт, – мгновенно согласилась Одиль.
– А мне двадцать один, – с хитрецой добавил он. Рафаэлла кивнула, глазами пожирая танцующих.
– А сколько лет Эдди? – невинно спросила она.
– Он слишком стар для тебя, – отпарировал Руперт.
Они присоединились к Эдди Мейфэа и его друзьям. Девушки, сидевшие за столом, напоминали панков, которых Рафаэлла видела на Кингзроуд. Хорошо, что она надела короткую черную юбку и белую водолазку. Так она не похожа на других и кажется значительно старше своих пятнадцати лет.
– Как насчет шампанского? – предложил Эдди, наполняя бокал Рафаэллы шипучей жидкостью.
Она решила, что понравилась этому парню, и моментально заволновалась. Руперт сидел дальше за столом с Одиль, и никто не мешал. Рафаэлла спокойно сделала глоток. Как вкусно!
– Выпей! Вот молодец, – просил Эдди и не отрывал от нее глаз. Рафаэлла внимательно разглядывала его лицо. Красивые черты, чуть запавшие щеки, светло-каштановые волосы, уже слегка отросшие. На нем были синий блайзер, белая рубашка, черные брюки и галстук в сине-красную полоску. Наверное, парень лишь на пару лет старше Руперта.
– Послушай, Эдди, – вмешалась одна из панков, сидевшая рядом с ним. – Пойдем, сбацаем.
– Извини, Фиона, я обещал танец Рафаэлле. Фиона тут же надулась:
– Черт, а я тащусь по «Ху».
Рафаэлла чуть сдержала смех. Вряд ли эта Фиона любит что-нибудь, кроме прогулок по провинции с огромным Лабрадором.
– Чему ты улыбаешься? – заинтересованно спросил Эдди.
– Так просто.
Он взял ее за руку и поднялся:
– Потанцуем?
– Я обожаю «Ху», – передразнила она соперницу.
– Да ладно, ладно, – успокоил он с удивленной улыбкой.
Они протанцевали всю ночь. Медленные танцы, быстрые, самба и даже вальс! Где-то в час тридцать ночи разозленный Руперт заставил их отправиться домой.
– Я хочу с тобой встретиться, – прошептал Эдди Мейфэа на ухо Рафаэлле. – Я позвоню, и очень скоро.
Она кивнула, отлично понимая, что мать будет возражать против встреч с парнем постарше, уже умудренным жизненным опытом. Рафаэлле разрешали ходить в кино с друзьями, и больше никуда. Она уже раз целовалась с молодым человеком, но это ей не понравилось.
Он работал помощником садовника, был ничего внешне, но почерневшие передние зубы и отсутствие пальца на правой руке портили впечатление.
Одиль умирала от любопытства, но сдержалась, пока они не вернулись домой и Руперт не ушел к себе.
– Ну! – воскликнула она. – Рассказывай все! И ничего не утаивай. Рафаэлла понимала, что говорить-то не о чем. Она только протанцевала весь вечер.
– Он обещал позвонить, – сдержанно объявила она.
– Это понятно, – подбадривала Одиль. – И он явно хочет заняться с тобой страстной любовью.
– Не знаю.
– Должна знать.
– Откуда?
Одиль закатила глаза.
– Ты протанцевала с ним столько медленных танцев… – она заколебалась, а потом продолжила: – У него встало?
– Ну и вопрос!
– Так как же?
Рафаэлла не смогла сдержать хохот. Она покраснела, хотя Одиль была лучшей подругой и они всем делились.
– Да, – наконец сказала она. – Он стоял, как сержант на параде!
– Боже! – Одиль зашлась от хохота. – Ты пойдешь к нему на свидание?
– Конечно, – ответила Рафаэлла. – А почему бы и нет?
Бобби Манделла, 1975
– Нет, – сказал Бобби.
– А ты упрямый сукин сын, – ответила Шарлин, нервно потягивая сигаретку. – А почему?
– Мы уже тысячу раз об этом говорили, – спокойно ответил он. – Ты знаешь, что я думаю. Я чувствую себя обязанным Америке Аллен.
– Черт подери! – Шарлин раздраженно смяла сигарету в хрустальной пепельнице. – «Блю кадиллак» и Маркус могут сделать для тебя значительно больше. Почему бы тебе не послушаться меня?
– Потому что ты ошибаешься, – спокойно возразил Бобби. – В «Соул он соул» ко мне отлично относятся.
– Но твои песни не становятся хитами, – сказала Шарлин. Она достала новую сигарету из серебряной коробки, стоявшей на дорогом маленьком столике из красного дерева. – Что ты на это скажешь?
– Знаешь, – попробовал изменить тему разговора Бобби, – ты погубишь голос, если будешь курить.
– Ты не хочешь разговаривать о серьезных вещах, – огрызнулась она. – Не хочешь признать, что «Соул он соул» – мелкая рыбешка, а «Блю кадиллак» и Маркус Ситроэн – настоящие акулы.
– Ты права, он действительно акула, – тихо произнес Бобби.
– Но ты ведь никогда его не видел, – обвинила Шарлин. – Если люди имеют в руках власть, то они не обязательно плохие.
Бобби внимательно смотрел на Шарлин. За два с половиной года она сильно изменилась. Он вспомнил невинную энергичную девушку, а теперь перед ним сидела двадцатидевятилетняя изысканная женщина. Да, она хорошенькая. Но не беззащитная. И умеет дарить любовь, но только тогда, когда ей что-нибудь нужно.
Бобби так и остался ее другом. Он все еще любил Шарлин, но она ему не нравилась.
– Я вчера говорил с Рокетом, – он опять попытался поменять тему.
– С этим подлецом! – отрезала Шарлин.
С каких это пор Рокет стал подлецом? Наверное, с того момента, как Шарлин сама бросила его. А может, когда женился на Роман Вэндаз, черной актрисе на десять лет старше себя?
– Ты не хочешь знать, как у него дела?
– Бобби, – Шарлин склонилась к нему так близко, что он разглядел ее прекрасный макияж и печаль в огромных карих глазах. – Я хочу, чтобы ты работал на «Блю кадиллак». Тебе будет хорошо. Я уверена. И мы сможем работать вместе. Я бы хотела записать с тобой альбом.
– Я спрошу Америку, может быть, она даст нам студию. Можно будет что-нибудь записать в «Соул он соул».
Лицо Шарлин будто окаменело:
– Это невозможно.
– Почему?
– Не глупи.
Шарлин встала с кушетки и пошла к балкону, выходившему на Парк-авеню. Маркус Ситроэн оплачивал эту квартиру. Шарлин полностью принадлежала этому человеку.
Широко распахнув двери, она вышла на балкон, наслаждаясь панорамой Нью-Йорка.
– Иди сюда, Бобби, – позвала Шарлин. – Иди и посмотри, что ты теряешь.
Ему не хватало в жизни только настоящей женщины. Шарлин для этой роли больше не подходила.
Бобби все же последовал за ней и должен был признать, что вид открывался потрясающий. Но почему женщина должна продавать себя за это и парочку популярных записей?
Да, Маркус сдержал обещание. Шарлин стала восходящей звездой и наслаждалась своим положением, но Бобби был уверен, что она записывала дешевку. Пусть у Шарлин не самый шикарный голос, но есть душа и чувства. Теперь она пела по заказу. Не важно что. Публике она нравилась и, благодаря Маркусу Ситроэну, чего-то добилась.
Бобби стало не по себе.
– Мне пора, – сказал он, поднимая воротник куртки.
– Может, останешься на ужин? – разочарованно спросила Шарлин.
– Не могу, я встречаюсь с Америкой.
– Конечно, конечно, – она вернулась в квартиру, а Бобби последовал за ней. Внезапно Шарлин набросилась на него. – Ты с ней спишь?