Николзу эта дамочка нравилась. Он искренне считал, что нашел классную английскую шлюху с мозгами. Она называла себя писательницей, но накропала лишь одну порнографическую статью о мужчинах-проститутках для дешевого девичьего журнала. В свое время она спала с женщинами, мужчинами, с теми и другими вместе, увлекалась садомазохизмом, водным спортом, а теперь решила создать книгу обо всем этом. Но, на свою беду, писать Памми не умела. К счастью, Николз оплачивал все ее счета.
Сегодня она никак не могла решить, за кого лучше взяться: за Бобби или Рокета. Наконец, Памми остановилась на Рокете, ибо звезды экрана всегда привлекают больше, нежели певцы.
Когда у Бобби брали интервью, дамочка прошептала на ухо Рокету:
– Я не принадлежу Николзу.
Но ему-то было плевать. Писклявого голоска этой красотки достаточно, чтобы отвадить любого мужчину. Кроме того, она прошла суровую жизненную школу.
– Отвали, – тихо предупредил Рокет. – Подержанных не берем.
– Очаровательно! – парировала она.
Рокет уничтожил ее взглядом, а потом всем своим видом продемонстрировал Бобби, что пора уносить ноги.
Но в этот момент появилась тележурналистка.
– Пожалуйста! – умоляла она. – Хотя бы пару слов. Будет так здорово, если вы появитесь в моей программе.
Это была хорошенькая негритянка, как раз в стиле Рокета, и он согласился.
Бобби ухмыльнулся и отправился в туалет. Там он случайно обнаружил Сеймура. Старину Сеймура, короля уборных в «Чейнсо».
– Как дела? – поздоровался он.
Сеймур, которому было уже за шестьдесят, уважительно склонил голову.
– Добрый вечер, мистер Манделла. Если могу быть чем-нибудь полезен, только скажите.
Старик не помнил его. Впрочем, что в этом странного? Они почти не разговаривали. Сеймур считался хозяином уборных на верхнем этаже, а толстяк Бобби обслуживал широкие массы посетителей внизу. Но Бобби понравилось, что Николз нанял Сеймура, значит, он все-таки помнит хорошее.
Он дал старику стодолларовый банкнот, вспомнив, как когда-то Джефферсон Лионакр сделал то же самое. Тогда дела у Бобби шли из рук вон плохо. Он всегда помнил слова Джефферсона:
– Сегодня – говновоз, завтра – знаменитость. Известный певец оказался прав.
– Премного благодарен, мистер Манделла, – не переставал кланяться Сеймур.
А у туалета его караулила Памми Бузер.
– Бобби, – обратилась она, словно к старому доброму другу, – может, где-нибудь выпьем позднее вдвоем?
Какая дешевка!
– А как же Николз? – спросил Бобби с любопытством.
– Этот? – она с отвращением сплюнула. – Обойдется без меня один вечер, – и бросив на Бобби многозначительный взгляд, добавила: – или больше… Все зависит от тебя.
Ох уж эти женщины! И эта старая кошелка туда же.
– Я как раз думал о людях, которые умеют ценить преданность, – сказал он. – У Николза эта черта есть. Почему бы тебе не взять с него пример?
Когда он вернулся к столику, Рокет, верный себе, уже сбежал с тележурналисткой.
– Он сказал, что позвонит тебе завтра, – хмыкнул Николз. – Вот шустряк!
– Он всегда был таким, – согласился Бобби.
– А помнишь их с Шарлин? Ты только подумай, как она поднялась, – сказал Николз, уплетая мороженое со взбитыми сливками. – Знаешь, «Чейнсо» была школой талантов. Ты, Рокет, Шарлин и я. Классная компания!
Бобби кивнул, хотя не мог припомнить, чтобы они когда-либо дружили.
– Я был вашим идейным вдохновителем, – удовлетворенно заявил Николз.
– Ты меня выгнал, – напомнил ему Бобби.
– Нет.
– А вот и да. Что у тебя с памятью, Николз?
– Все, что ни делается, все к лучшему. Посмотри на себя сегодня.
– Благодарю.
– Я хорошо помню Шарлин, – сказал Николз и похотливо облизал губы. – Такая вкусная штучка, никогда не забуду, как протрахался с ней три часа.
Бобби похолодел.
– Что?
– Это был своего рода рекорд. Ни с одной шлюхой такого не получалось. После секса меня следовало бы остудить огнетушителем.
– Когда это было? – спросил Бобби, не сомневаясь, что этот подонок врет.
– Когда? Да разве припомнишь? Кажется, она только нанялась к нам, – он взял еще ложку мороженого и добавил. – Она всегда была амбициозной леди, – мороженое капало с нижней губы. – А теперь даже не подходит к телефону. Я хотел, чтобы она прилетела сегодня на нашу встречу во имя старых времен.
Мысль о том, что Шарлин спала с Николзом Клайном, вызвала у Бобби чувство гадливости. Он не хотел больше слушать и тут же поднялся.
– Было интересно… Но мне пора на подушку. Завтра запись. Николз расстроился.
– Ты уходишь? Так рано? Еще ничего не начиналось.
– Придется обойтись без меня.
Николз схватился за Бобби двумя руками:
– Бобби, ты настоящий друг. Я очень ценю, что ты пришел сегодня, не надо чураться. Уэнди! – он позвал высокую официантку. – Пойди и принеси мистеру Манделле карточку члена клуба. Номер один. Удостоверься, чтобы ее выписали правильно.
– Мне нужно идти, – сказал Бобби.
– Подожди минутку. Где моя Памми? Она захочет попрощаться с тобой, – он остановил другую официантку и спросил: – Где мисс Бузер?
Искусственные ресницы иронично дрогнули:
– Не знаю, мистер Клайн.
– Разыщи и приведи сюда.
– Хорошо, мистер Клайн.
– Бобби, – Николз склонился как заговорщик и зашептал на ухо. – Подумай над моим предложением. Лучшего быть не может. Мы будем наверху. И как здорово мы сработаемся вместе!
– Конечно, – сухо ответил Бобби. Ему осточертел шум, дым и отвратительные откровения Николза.
Памми появилась с искусственной улыбочкой и размазанной помадой. Николз никогда не догадается, что она во время десятиминутного перерыва брала минет у диск-жокея.
– Пока, – махнула на прощание Памми. Николз ущипнул ее за щеку.
– Какая девочка!
Бобби быстро ретировался и на лимузине отправился домой. Там он поставил пластинку Смоки Робинсона и налил стакан виски. Но сон не приходил.
Странный был вечер. Слишком много воспоминаний, старых, но недобрых.
Изрядно повертевшись в постели, Бобби встал и принял успокаивающий теплый душ. После этого он почувствовал себя лучше. Наконец, глаза закрылись.
Лос-Анджелес, 1987 Суббота, 11 июля
– Я не буду встречаться с прессой, – заупрямился Крис. – Ни в коем случае, Жозе. Пусть убираются к чертовой матери.
– Я вам так благодарен, мистер Феникс, – вежливо ответил Нортон Сент-Джон. – Но, к сожалению, не знаю, где эта мать живет.
Крис не мог сдержать усмешки. Приятно пообщаться с соотечественником. А кроме всего, ему нравились «голубые». Крис никогда не помышлял вступить в их лигу, но большинство ее членов казались ему умными и образованными. И значительно лучше ориентировались в мире, нежели все остальное население. Кроме того, эти люди обожали его пластинки. Крис вспомнил о клубе «голубых» – его поклонников в Дании.
– Послушайте, – сказал он, пытаясь объясниться. – Мы не договаривались о пресс-конференции. Скажи ему, Сокол.
Менеджер кивнул.
– Как хочешь, Крис, – спокойно ответил он, а потом добавил: – Хотя, учитывая выпуск нового альбома и то, что ты начинаешь сниматься в фильме, было бы неплохо пообщаться с журналистами. Всегда престижно выступать на благотворительных приемах. Я уверен, Бобби Манделла и Рафаэлла дадут пресс-конференции.
– Можете в этом не сомневаться, – уверенно заявил Нортон Сент-Джон, хотя еще не получил согласия ни одного из них. Однако секретарь никогда не отчаивался. Хотя неизвестно, как отреагируют журналисты, если ни одна из звезд не даст интервью.
– Я встречусь с ними, – игриво предложила Сибил. – Телевизионщики меня обожают. И пресса тоже. Я не хочу показаться нескромной, но после фотографии на обложке журнала мне не дают прохода.
– Ни в коем случае, – сказал Крис и взял гроздь винограда.
– Почему? – расстроилась Сибил.
– Потому что с ними буду говорить я, пять минут, – он повернулся к Соколу. – И, пожалуйста, предупреди их, что я не собираюсь рассказывать о «Дикарях», Баззе, Докторе Хеде и о ней, – он жестом показал на Сибил.
– Чем же я провинилась? – обиженно добивалась Сибил.
– Моим поклонницам это не понравится.
– Какая глупость!
– Думаю, и мужчинам, которые обожают твои фото, наша связь не по душе. Когда человек выступает в одиночку, он выглядит сексуально. Я это давно знаю, – Крис затолкал в рот целую гроздь винограда. – Так делают в одном французском фильме, – объяснил он, пережевывая. – Они едят виноград только так.
Сокол старался не обращать внимания на бестактное поведение своего клиента. Ох уж эти рок-звезды! Все одинаковы. Уличная шпана, у которой появились деньги, но манеры остались прежними.
Нортон Сент-Джон облегченно вздохнул.
– Может быть, покончим с этим сразу? Журналисты уже собрались.
– Хорошо, идем со мной, Сокол. А ты, Сибил, оставайся здесь и не смей перечить.
Девушке хотелось поспорить. Это было написано на ее хорошеньком лице. Калифорнийские красотки всегда добивались своего, а Крис, по мнению Сибил, поступал несправедливо.
Максвелл Сицили вернулся на рабочее место. Никто не заметил, что он отсутствовал двадцать минут. Вот что значит все время быть начеку.
Но его тут же разыскала Хлоэ.
– Пошли, – сказала она, таща его за рукав. – Пойдем, послушаем репетицию Бобби Манделлы.
– Я на службе, – ответил он и отстранился.
– Все нормально, я разрешаю тебе отдохнуть десять минут. «Эта женщина – наказанье Божье. Лучше бы ей отстать. Нельзя, чтобы толстая стерва помешала планам».
– Мне нужно вам кое-что сказать. Я женат, – мгновенно придумал Максвелл.
Хлоэ без колебаний заявила:
– Наверное, жена не понимает тебя?
– Наоборот, понимает, – быстро ответил он.
Ее пухленькое лицо скривилось от огорчения, но ничто не могло остановить Хлоэ.
– Что-то не видно обручального кольца, – обвинила она. Максвелла распирало от злости: