же не стал.
— Костя, я чуть не умерла от страха, — негромко пожаловалась Надя, сидящая рядом со мной — когда наша кавалькада тронулась. — А что, если бы они решили обыскать дом?
— Не решили бы, — сказал я.
— Почему?
— Потому что тот, кто пытается убить цесаревича, сейчас весь обратился в слух. Ему необходимо первым узнать, где прячут Бориса. Потому что если первым его найдёт император, то не сможет не заметить, как изменилось состояние сына. И тогда у императора возникнут не вопросы. У него возникнет желание рубить головы. А на открытую войну «мсье Локонте» идти не готов. Если бы Милорадов имел разрешение на обыск дома, то этот выродок Локонте прилетел бы в Барятино первым.
— Но ведь Милорадов мог обыскать и без разрешения, по собственному почину…
— Ни за что, — улыбнулся я. — Для этого ему нужно было иметь полную уверенность, что он найдёт в нашем доме Бориса. Потому что в противном случае за несанкционированный обыск в доме главы рода, входящего в Ближний Круг, его, если повезёт, оставят во дворце только унитазы чистить. Тот факт, что никто до сих пор не попытался проникнуть к нам, говорит только о том, что никто действительно не может даже предположить, где находится цесаревич.
Никто, кроме, возможно, императрицы. Я вновь вспомнил ту краткую беседу с ней. Ох и непростая женщина, как мне показалось…
— Кошмар, — пробормотала Надя. — Во что мы ввязались…
— Мы — российские аристократы, Надя. Наш долг — забота о процветании Российской Империи. К сожалению, далеко не всегда получается гордо встречать врага Белым Зеркалом.
Как ни странно, Надя после этих слов ощутимо приободрилась.
Добравшись до места, я помог Наде выбраться из машины и пожал на прощание руку. Сам, проводив её взглядом, сел в машину и отъехал подальше. Заглушил двигатель, откинулся на спинку сиденья.
Ну, теперь остаётся лишь надеяться на то, что Надя не сломается. Конечно, ключ от комнаты она отдала деду, но там — другая ситуация и другие отношения. После нашего разговора с Милорадовым допрос должны будут вести предельно корректно, без давления. И впрямь чистая формальность…
Стоп! Ключ!
Я захлопал себя по карманам и почувствовал, как по спине ползёт холодок.
Ключом — который дед мне, разумеется, вернул, — я воспользовался, когда отнёс его высочеству ужин и запер дверь. Потом ключ лежал у меня в кармане. Да вот же он, Господи! Выдохнуть бы, да что-то не получается. Интересно, почему?
Я задумчиво смотрел на связку ключей. От парадной двери, от чёрного хода, от моей комнаты… От моей комнаты. Новенький блестящий ключ. Я пытливо на него смотрел. Что-то не так…
Когда в окно машины постучали, вздрогнул от неожиданности. А когда увидел, кто стучит, у меня язык к нёбу присох.
Я потянулся и дёрнул за ручку — дверь приоткрылась. И дама в плаще с капюшоном, низко надвинутом на лицо, сама без церемоний скользнула на переднее сиденье.
— Ваше величество, — пробормотал я. — Чем обязан…
— Оставьте, я здесь инкогнито, — вздохнула императрица.
Она небрежно взмахнула рукой, и вокруг машины встала переливающаяся «стена», похожая на ту, которой Витман маскировал столик в закусочной. После этого императрица откинула капюшон.
— У меня пропал сын, — сказала она, глядя пред собой. — Вы, полагаю, слышали об этом.
— Разумеется, — кивнул я. — Сочувствую вам всей душой. Мою сестру сейчас как раз допрашивают по этому поводу. Так совпало, что мы были во дворце как раз накануне исчезновения…
— Я помню, — кивнула императрица. — Поэтому и захотела с вами поговорить, пока вы здесь. Мне кажется, что только вы можете меня утешить. Что за люди способны похитить несчастного больного ребёнка!
— Даже представить себе не могу, — вздохнул я. — Кошмар…
— А главное — какой смысл? — взволнованно продолжила она. — Не было никаких требований, вообще ничего! Если бы Бориса хотели убить — проще было бы ударить его кинжалом, не уводя из дворца!
— И вправду.
— А может быть, в действительности эти похитители хотели блага? — Мои ответные реплики её величеству, похоже, не требовались. Она просто размышляла вслух. — Может быть, находиться во дворце для Бориса опаснее, чем вне его? Я не знаю. Ах, Господи, я ничегошеньки не знаю! — Императрица закрыла лицо руками, и дальнейшие её слова прозвучали приглушенно: — Если бы я только могла доподлинно убедиться, что мой сын жив, что с ним всё хорошо!
— Уверен, что так оно и есть, — сказал я.
— Вы полагаете? — Императрица подняла голову и пристально посмотрела мне в глаза.
— Конечно. Вы совершенно правы: похищение ради убийства — это глупость. Уверен, что с Его Высочеством всё в полном порядке.
— Вы — один из последних людей, с кем Борис разговаривал перед тем, как исчезнуть. Он отчего-то выделял вас и вашу сестру — пригласил в свои покои, никогда прежде так не делал… Скажите, может быть, что-то в его словах… В поведении Бориса… Его Величество и господин Витман так хвалят вашу проницательность! Быть может, вы заметили что-то? — императрица впилась в меня взглядом, исполненным такой надежды, что стало неловко.
— Увы, — заставил я себя покачать головой. — Совершенно ничего подозрительного. Однако прошу вас поверить моей хваленой проницательности. Интуиции, если угодно: я совершенно убеждён, что с великим князем всё в порядке.
Императрица вздохнула:
— Что ж… Извините за беспокойство. Видите ли, даже императрица — это всего лишь женщина. И мать. Впрочем — глупость, конечно, но после ваших слов мне и впрямь стало легче… Спасибо вам, Константин Александрович. Кстати, чем вас смущает этот ключ?
Я понял, что так и сжимаю в руке злополучный ключ — отделив его от основной связки. Пробормотал:
— Да… не знаю…
— Вы меня утешили, — улыбнулась императрица, — и я попробую отплатить вам с высоты своего пятнадцатого магического уровня. Возможно, вам будет интересно узнать, что с этого ключа недавно сняли копию.
— Копию? — вскинулся я. — Вы уверены?
— След заклинания виден отчётливо. Скорее всего, вы сами чувствуете это интуитивно, оттого и заинтересовались. Я слышала, что вы — потенциально очень сильный маг, с невероятными задатками… Ещё раз благодарю и простите, что отняла у вас время. Всего доброго, Константин Александрович.
Императрица выскользнула из машины так же легко и быстро, как незадолго перед тем оказалась внутри. А потом попросту исчезла — буквально растворилась в воздухе. Миг спустя пропало и марево, скрывающее мой автомобиль от посторонних глаз.
— Чёрт знает что, — пробормотал я.
К тому времени, как Надя вернулась, я уже весь извёлся. Не только из-за неё — ещё и из-за ключа. Что значит, «сняли копию»?!
Нет, я знал, что это значит. Нехитрое заклинание из разряда бытовых. Позволяет создавать дубликаты мелких предметов, с чем-то больше кулака уже не сработает. Копия не вечна, распадается в пыль спустя часов десять-двенадцать, в зависимости от силы мага. Вопрос, кому и зачем понадобилось делать такое с моим ключом?
Дед? Возможно. Хочет всё контролировать. Узнал, что теперь у него нет своего ключа от какой-то двери в доме, и решил срочно всё исправить. Дубликат-то скоро рассыплется, но перед тем, как это случится, можно сходить к мастеру и сделать вполне реальную копию.
Однако сердце отказывалось верить в такой расклад. Дед — не из тех, кто действует исподтишка. Он бы открыто потребовал предоставить ему копию. Ну или, на худой конец, уведомил бы о том, как собирается поступить. Может, конечно, он забыл сказать… В конце концов, не каждый день узнаёшь, что удерживаешь в своём загородном имении наследника российского престола.
— Уф! — сказала Надя, плюхнувшись на сиденье и захлопнув за собой дверь. — Это было даже не страшно, а в первую очередь скучно. Одни и те же вопросы, по кругу, снова и снова!
— Ну я же предупреждал, что так и будет, — пожал плечами я. — Пугать или пытать тебя не станут, а вот попытаться сбить с толку повторениями, поймать на противоречиях — запросто. Ты не попалась?
— Нет, — мотнула головой Надя и тут же вошла в образ: — «Ах, я же говорю, мы с Кристиной весь вечер листали модные журналы. Ей приходилось лежать — было дурно. Мне временами казалось, что она совсем не рада моему обществу… О чём разговаривали? Ах, да разве же это разговор? Видите ли, мы не такие уж и подруги в действительности. Я просто стараюсь быть милой с девушкой, которая, вероятно, в скором времени станет невестой моего брата».
— Ну, это ты уже перегнула, — покачал головой я.
— Это называется актёрская импровизация, — отрезала Надя. — Я — профессионал! И если я работаю, то критику готова принимать только от режиссёра-постановщика — а никак не от дилетантов, ничего не понимающих в искусстве!
— А кто же, по-твоему, режиссёр-постановщик этого спектакля?
Надя притихла. Я улыбнулся и похлопал её по плечу.
— Ладно, сестрёнка, не кисни. Всё отлично. Едем домой, там внезапно нарисовалась проблема.
Я запустил двигатель. Надя пристегнула ремень и обеспокоенно спросила:
— Что за проблема?
— Как выяснилось, кто-то сделал магическую копию моего ключа. От двери в комнату.
Я ожидал услышать «Ах!». Или «Не может быть!». Или, на худой конец, «Кто мог это сделать?». Но услышал молчание.
— Надя? — повернул я голову к сестре, как только мы выехали на трассу.
Надя сидела ни жива ни мертва, широко раскрытыми глазами глядя вперёд — туда, где серое дорожное полотно сливалось с серым вечерним небом.
— Я вынуждена была отдать ключи дедушке… — пробормотала она. — Но я же не знала, как всё обернётся потом! И я… Я на всякий случай скопировала ключ, пока держала его в кармане…
— Та-а-ак, — Пока что я испытал облегчение. — А дальше?
— Всё…
— Что — «всё»? Дубликат-то где в итоге?
— Он был у меня в кармане домашнего платья…
— Надя! — застонал я. — Что значит, «был»?
— Когда я переодевалась, чтобы ехать на допрос, хотела его переложить, взять с собой. Достала и положила на стол. А потом так волновалась, что, наверное, там его и оставила.