Ида и Марко были идеальными соседями. Фред иногда видел их, возвращаясь с пробежки. Они поставили стол за домом, там, где ровный участок и низкая трава образовали что-то вроде садика. Там они обедали и ужинали, когда был не слишком сильный ветер. Фред улыбался им и махал рукой, они отвечали тем же. Дети часто заходили за Жетом, чтобы взять его на прогулку, всегда веселое настроение пса и его кипучая энергия были им на благо; с собакой они забывали, что их жизнь разбита катастрофой.
В эти месяцы Фред и Элен научились вести дом, они читали кулинарные книги и экспериментировали с рецептами: на сервере нашлись «500 простых и быстрых рецептов», «Кулинария для похудения на каждый день», «Энергия в вашей тарелке», «Праздничные блюда в будни», «Доступные и вкусные рецепты со всего мира». Они пытались, невзирая на обстоятельства, сохранить в своей семье видимость нормы. Элен решила давать уроки детям, по два часа каждое утро в будни. Это было нелегко, Жанна и Александр упирались, выдвигая свои доводы: «После всего, что произошло, математика и грамматика нам ни к чему», «Лучше бы мы учились полезным вещам, например ловить рыбу или чинить электропроводку». Элен пришлось проявить родительскую власть, прибегнуть к угрозам (никакого больше телевизора, никаких видеоигр), к шантажу («В таком случае я тоже умываю руки!»), к обещаниям («Если будете хорошо учиться, я дам вам лишний выходной»). Они вынуждены были уступить.
В электронной библиотеке Элен нашла школьные учебники: для третьего класса коллежа — четырнадцатилетнему Александру и для пятого класса коллежа — двенадцатилетней Жанне. Она заставила их читать книги, указанные в программе: Роальда Даля, Альфонса Доде, Анну Франк, Марселя Паньоля; читать дети не любили, Жанна вообще не понимала, зачем ей истории про людей, которые давно умерли, и про мир, которого больше нет. Не найдя ответа на эти аргументы, Элен закрыла дискуссию, сказав, что «надо читать, потому что надо!». Со временем, нехотя смирившись с обязательными уроками, дети втянулись, наверстали упущенное, даже вошли во вкус уравнений второй степени и основ английского и были окончательно покорены Жаном, сыном Флоретты, в поисках источника, затерянного в холмах Прованса[5].
Однажды апрельским утром (в ту пору календари еще действовали, и Фред считал делом чести знать текущую дату и при необходимости переводить стрелки на часах) Элен пришла с ним поговорить. Была вторая половина дня, Фред сидел в шезлонге на террасе, он не читал, не смотрел кино или сериал на айпаде. Он просто отдыхал, глядя на солнечные блики на волнах; шелест ветра и шум прибоя образовали мягкую подушку, на которую он уложил на время свои тревоги. В такие моменты его мысли, и печальные, и веселые, словно засыпали, оставляя за собой пустоту, и ему в ней было хорошо. На Элен были джинсы, которые она носила постоянно, темные, с высокой талией, и красный свитер с высоким воротником от Agnès В.
— Завтра у Иды день рождения, — сообщила она. Теплый ветерок скользнул над островом, словно ласка.
— Отлично, — пробормотал Фред, не открывая глаз.
— Я подумала, будет мило пригласить их к нам, Иду и Марко. Дети увидят, что такое жизнь в обществе, когда приглашают друзей…
— Да… Разумеется. Так и сделаем, — сказал Фред, — пригласим Иду и Марко.
Приглашение отнесла Жанна. На сложенном вчетверо листке она сама написала фиолетовыми чернилами: «Вы приглашены завтра вечером на УЖИН в честь дня рождения Иды, в 19:00». Вокруг слов «дня рождения» были нарисованы звездочки, а вокруг имени Иды — сердечки. Жанна подсунула листок под дверь западного крыла, позвонила и, смеясь, убежала. Чуть позже другой листок проскользнул под дверь дома, на нем было написано: «Мы придем с удовольствием, большое спасибо!» Подписано: «Ида и Марко». В правом верхнем углу было нарисовано улыбающееся солнышко.
Жанну возбудила до крайности перспектива дня рождения. Назавтра она потребовала украсить гостиную. Она вырезала из картонного ящика буквы С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, раскрасила их в разные цвета, склеила гирляндой и повесила над дверью на террасу. Подарок она тоже взяла на себя: все утро бродила по острову и, вернувшись с букетом полевых цветов, поставила его в вазу, дно которой выстлала самыми красивыми ракушками, какие только смогла найти.
Фред, со своей стороны, тоже принял событие близко к сердцу. В честь именинницы он решил приготовить ужин с чилийским акцентом. В книге «Путешествие гурмана по Южной Америке» он нашел рецепты чупе де марискос (морепродуктов в горшочке) и пебре, острого салата из помидоров.
Элен сделала уборку и накрыла стол, в чулане с инструментами она нашла свечи в форме новогодних елочек, это было не по сезону, зато празднично. Гостиная и столовая сияли, как шоурум роскошного бутика, излучая небывалую атмосферу праздника и радости. Даже обычно молчаливый Александр насвистывал музыку из плейлиста «70s party».
Ида и Марко пришли минута в минуту. Марко облачился во фланелевый костюм кремового цвета, в котором выглядел мирным наркоторговцем на покое, а Ида надела просторное платье в больших красных цветах.
Все выразили восхищение, сделали комплименты нарядам друг друга. Подражая повадкам английских лакеев, Жанна и Александр поднесли гостям блюда, на которых расположили то, что Элен называла «канапе». Это были маленькие печеньица, намазанные консервированным фуа-гра. Фред открыл бутылку шампанского Louis Roederer brut Cristal rosé 2008 года, извлеченную из погреба, — их там было двенадцать.
— Это исключительный год, год века! Сырая и не слишком морозная зима, дождливая весна и очень прохладное лето! — заливался Фред.
Все благоговейно выпили. Восхитились вкусом (Фред употребил определения «блестящий», «минеральный», «ложный»). Некоторое время разговор шел о сравнительных достоинствах французских и чилийских вин, и все согласились, что хоть они и разные, но те и другие хороши на свой лад. Когда начало смеркаться и закат окрасил гостиную в ярко-оранжевые тона, Фред предложил пройти к столу.
После того как все расселись (строго по порядку: мужчина — женщина), Жанна преподнесла Иде букет полевых цветов. Ида была тронута до глубины души. Голос ее дрогнул, когда она благодарила девочку. Гааза наполнились слезами, и она утерла их уголком салфетки, чтобы не потек макияж. Ида извинилась:
— Эти цветы… Они напомнили мне об Антонии. Я… Я не знаю почему.
Жанна крепко обняла ее.
— Не извиняйся, — сказала ей Элен, — это я должна извиниться. За то, что я сказала тебе, когда ты пришла поговорить о своей дочери, за то, как я с тобой себя вела. Мне очень жаль.
Ида помахала рукой:
— Нет… Нет… Ничего… Мы все немного… От этой ситуации мы не в себе.
Фред подал закуски: эмпанадас с соусом пебре.
— Очень вкусно, — одобрил Марко, — почти также вкусно, как у моей жены.
И все от души рассмеялись. Атмосфера была теплая, Фред видел, как лица детей сияют счастьем, которое он считал канувшим навсегда.
В порыве щедрости он спустился в погреб и вернулся с еще одной бутылкой Roederer 2008 года Он открыл ее со словами:
— Один раз живем!
Выпили за здоровье Иды, за здоровье Марко, за здоровье Элен и Фреда, за здоровье Жанны и Александра. Выпили, не чокаясь, за всех, кого потеряли, начиная с Антонии, а затем последовал длинный перечень родных, друзей, коллег, знакомых и звезд, сгинувших в катастрофе: Том Круз, Джей-Зи, Дуэйн Джонсон, Тейлор Свифт, Стромае, Селин Дион, Франсис Кабрель.
— И английская королева тоже! — вставила Элен, она была почти пьяна.
— Но она к тому времени уже умерла! — возразила Жанна.
И все рассмеялись еще пуще.
Марко подлил себе шампанского, выпил глоток, откашлялся и сказал:
Так насчет джакузи… Он не договорил и посмотрел на Иду, словно спрашивая у нее совета.
— Сейчас не время. Поговорим об этом завтра, — остановила она его.
— Что же? — спросил Фред.
— Вы им еще пользуетесь, — сказал Марко.
Легкий хмель, накрывший Фреда, как рукой сняло. Ощущение было такое, будто среди ночи с него сорвали одеяло.
Он сжал под столом кулаки, понимая, что вечер испорчен, что душевная атмосфера разбита, как хрустальный бокал, брошенный в мраморную плиту.
— Да, — сказал он, — дети им пользуются, когда возвращаются с прогулки. Жанна или Александр иногда принимают джакузи, чтобы расслабиться.
— Мы же договорились, — напомнил Марко. — Я сказал, что, когда у вас работает джакузи, у нас отключается электричество. Когда они принимают джакузи вечером, мы сидим в темноте и не можем готовить. И с утра то же самое.
Фред кивнул — он пытался, но не мог подавить гнев. Чтобы спасти вечер, он изобразил покладистость.
— Так и есть, — сказал он. И добавил, обращаясь к детям: — Вы слышали? С джакузи покончено!
Позже, когда гости ушли, со стола было убрано и в кухне наведен порядок, Фред поднялся в спальню. Он разделся и подошел к окну. Ночь казалась ему отсутствием всего, мир поглотила тьма. Окно было прямоугольником абсолютной черноты, нарисованным прямо на стене, зияющим провалом, за которым, казалось, не было ничего. Это небытие одновременно пугало и завораживало. Оно манило его, как обещание лучшей жизни, где нет страданий, которые испытывает живое существо, ежедневно натыкаясь на острые углы материальной действительности. Ида и Марко ушли, немного пьяные и развеселившиеся, радуясь этому дню рождения, этому короткому моменту счастья, какого никто из них давно не переживал. Это пошло на благо всем, особенно детям.
Фред обернулся к кровати, на которой Элен спала, казалось, безмятежным сном. Он позавидовал ее спокойствию, ему хотелось бы разделить его с ней. Он подошел и тихонько погладил ее по плечу.
— Я их убью, — вырвалось у него.
Элен застонала и чуть пошевелилась, лежа к нему спиной. Волосы прилипли к ее шее, и Фреду вспомнились водоросли на мокрой скале. Он взял пряди большим и указательным пальцами и заправил их жене за ухо.