И она явилась.
Однажды, когда генерал уже чувствовал себя лучше, но ещё не вставал, к нему в палату пришла Валентина Васильевна Серова. В госпиталь знаменитая артистка приехала с концертной группой. И её попросили выступить перед раненым генералом, порадовать его, томящегося в одиночестве, своим ярким искусством. Выступление закончилось знакомством и выражением взаимных симпатий. Учитывая темперамент Серовой, простое знакомство, как вскоре стало очевидным, угрожало перерасти в нечто большее.
Биографы Валентины Серовой говорят о том, что первая же встреча с генералом, его выразительные голубые глаза и высокая культура, сквозившая и в жестах, и в манере вести беседу, сразили пылкое сердце актрисы.
В тот же вечер она объявила своему гражданскому мужу, поэту и военному журналисту Константину Симонову, что полюбила другого.
Впоследствии свою бурную фантазию она трансформировала в миф тайной любви актрисы и генерала. Миф подхватила публика, мгновенно растиражировала его в различных вариациях и версиях. Так была создана легенда, которая постепенно стала апокрифом. И теперь в той истории, пожалуй, уже невозможно правду отделить от вымысла.
Валентина Серова – третья блондинка, как называли её в артистических кругах (после Любови Орловой и Марины Ладыниной), – до войны снялась в нескольких фильмах и сразу стала любимицей публики. Её героини – пылкие, жизнерадостные красавицы, излучающие любовь и доброту. Первый муж актрисы, «сталинский сокол» Анатолий Серов, погиб в 1939 году во время испытаний нового самолёта. После гибели мужа, которого Серова, кажется, будет любить всю жизнь, она станет частой гостьей так называемых «кремлёвских посиделок». Иногда во время правительственных приёмов вождь сажал её и вдову Валерия Чкалова Ольгу Эразмовну рядом с собой. Однажды во время очередной встречи в Кремле, улучив момент, Серова обратилась к Сталину с просьбой «предоставить ей новую квартиру вместо той, в которую она с Анатолием въехала незадолго до его гибели». Просьба Серовой была тут же удовлетворена – ей предоставили пятикомнатную квартиру в Лубянском проезде, где совсем недавно жила семья маршала А. И. Егорова, расстрелянного в 1939 году во время Большого террора. Вскоре она познакомилась с молодым поэтом и драматургом Константином Симоновым. Завязался роман. Впрочем, девушка с характером лишь снисходительно принимала любовь Симонова.
И вот весной 1942 года в её сердце вспыхнуло новое чувство. Серова зачастила в Тимирязевку. Рокоссовский же, догадавшись о причине частых появлений третьей блондинки Советского Союза в своей палате, после безуспешных переговоров выставил у дверей караул: буквально приказал дежурным больше не пускать к нему актрису.
По другим версиям, их встречи продолжались. И якобы генерал даже подарил Серовой часики с гравировкой: «ВВС от РКК». И, выписавшись из госпиталя, жил у неё в московской квартире несколько дней.
Конечно, сплетни и легенды на пустом месте не появляются. Звезда киноэкрана и красавец генерал, спаситель Москвы. Какой сюжет! Какая интрига! Жизнь, конечно же, талантливее и мощнее всех драматургов и режиссёров, сценаристов и актёров.
Но генерал оказался из другого теста. Да и блондинка у него уже была. Ждала в Сухиничах. Переживала за его здоровье. Посылала письма с офицерами, которые навещали своего командующего в тихом тылу, в лиственничных аллеях.
Дочь Валентины Серовой и Константина Симонова Мария Кирилловна[72] писала, что между её матерью и Рокоссовским «не было романа».
Роман-то был, но, скорее всего, это был роман-фэнтези, придуманный романтичной актрисой. Часть сюжета подарила война.
Шофёр Рокоссовского Сергей Иванович Мозжухин все дни, пока командующего возвращали с того света, а потом ставили на ноги, неотлучно находился рядом. Именно ему легенды приписывали роль ямщика, привозившего Серову в Тимирязевку на свидания. Константин Вильевич Рокоссовский, которому уже много лет приходится снимать, как говорится, «с вороту брань», в одном из интервью сказал: «Сергей Иванович Мозжухин… никогда не привозил Серову к Рокоссовскому. Он рассказал мне другую историю: в день знакомства Серова пригласила Рокоссовского в Большой театр, разумеется, когда он пойдёт на поправку. Деду это было приятно, что греха таить, всё-таки известная актриса! И спустя какое-то время они туда действительно поехали. В театр они зашли вдвоём с водителем, со служебного входа, нашли указанную в пропуске ложу. Серова села рядом с Рокоссовским. На неожиданную пару, разумеется, смотрел весь зал, и генералу стало неудобно под пристальными взглядами театральной элиты. Кончился спектакль. Из театра Рокоссовский вышел вместе с Сергеем Ивановичем. Сел в машину и вернулся в госпиталь. И пошли по Москве слухи…»
Журналисты, к дате или подходящему случаю, порой публикуют то там, то сям, выносят на экраны телевидения историю о том, что, мол, и Серова, и Рокоссовский в то время были свободны, а стало быть, что ж… Серова действительно вдовствовала. Имела сына. А генерал якобы ещё при первой встрече поведал ей о том, что его семья пропала без вести на оккупированной территории и что он тоскует в одиночестве.
Как мы уже знаем, Рокоссовский разыскал свою семью ещё в начале осени 1941 года. Лжецом же и примитивным донжуаном он никогда не был.
Из рассказа Константина Вильевича Рокоссовского: «…В семье разговор на эту тему заходил очень редко. Однако когда я заинтересовался этим вопросом, мать отрезала: “Серова выдумала всё это сама!” Мне бы не хотелось обидеть потомков актрисы. Возможно, у неё были на то причины, однако в нашей семье эту историю вспоминали с горечью. Злые языки, как говорится, страшнее пистолета, и бабушке пришлось тогда нелегко. Мама рассказывала мне, что маршал, по его же собственным словам, не питал большой симпатии к Валентине Серовой. Их встреча не произвела на него впечатления. И он сначала не понял, что ту галантность, которой Рокоссовский был известен, актриса истолковала по-своему. Думаю, что прозрел он только тогда, когда кто-то из знакомых пересказал слух о его романе с Серовой. Он сразу сел за перо. Написал жене, чтобы держалась, не переживала: “Я знаю, что тебе будет трудно, так как всяких слухов и сплетен не оберёшься. Причиной этому является то обстоятельство, что многим стало просто лестно связать моё имя с собой. Отметай все эти слухи и болтовню как сор”. Это было спустя две недели после возвращения на фронт. Бабушка знала, что всё это неправда, что после госпиталя он был дома, а не у Серовой, что во время лечения она, а не актриса сидела у изголовья больного, но всё равно приятного мало».
Грань между романтической легендой и недоброй сплетней бывает порой чрезвычайно размыта. Семью Рокоссовских это, конечно же, беспокоит. Ведь главное в маршале Рокоссовском – его военные дела, его полководческий гений, а не подробности частной жизни, не фантазии романтической женщины, увидевшей в нём нечто большее, чем героя обороны Москвы. Вот почему так настойчив в своей убеждённости внук маршала: «По рассказам деда, Серова действительно писала ему письма, один раз приезжала с артистами в его войска. Тогда она настаивала на отдельном выступлении со своей бригадой в штабе фронта. Шел 43-й год, обстановка была напряжённая, и он отказал. Да и на фронт артистов пустили только потому, что генерал понимал: людям нужно хоть на мгновение отвлечься от войны, и лишить солдат небольшого концерта, да еще и с участием той, которая “умела ждать, как никто другой”, он не мог. В качестве командующего Рокоссовский был предельно гостеприимен, и только. Кстати, когда я спросил у одного из сослуживцев деда, приезжала ли на фронт Валентина Серова, тот ответил: “А как же? Приезжала. И не только Серова. Многие артисты приезжали”. На мой вопрос, приезжала ли она к Рокоссовскому, ветеран обиделся: “Почему к Рокоссовскому? К нам ко всем приезжала. Поднимать боевой дух”. Потом он понял, почему я спрашиваю: “Ах, ты об этом? Вздорная болтовня! Такие слухи распускают те, кто тогда не был на фронте”.
Люди из окружения Рокоссовского, и прежде всего военные, с удивлением слушали рассказы о мнимом романе и искренне смеялись. Всё-таки командующий всё время на виду, и его личная жизнь, уж поверьте, была известна его сослуживцам. Она, кстати, не была такой безоблачной, святым мой дед не был, тем более война… Он встретил одну женщину – военврача Галину Таланову. Она была с ним всю войну, родила дочь. И его семье, и соратникам всё это было известно. Знали они также, что Рокоссовский разрывается между двумя любимыми женщинами, одна из которых рядом с ним переносит фронтовые невзгоды, а другая ждёт его дома. Она ждала его всегда – и когда он сидел в “Крестах” по ложному обвинению, и когда ушёл на фронт. Валентине Серовой места в этом любовном треугольнике не было. И можно себе представить, как не ко времени и не к месту была эта известная актриса со своей известной любовью.
Дед очень уважительно относился к Симонову, любил его стихи. Книги поэта с дарственными надписями занимали почётное место в книжном шкафу в его кабинете. Они много раз встречались на фронте. После возвращения деда из Польши Симонов часто приглашал его на встречи с фронтовиками. О поэте дед всегда отзывался с уважением и питал к нему искреннюю симпатию. Это уже и я помню. И, насколько мне известно, Симонов тоже хорошо относился к деду. Не думаю, что, если бы роман с Серовой был реальностью, Рокоссовский нашёл бы в себе силы общаться с её мужем. Он был очень стеснительным человеком, ему всё было “нехорошо”, “неудобно”. И в такой неловкой ситуации я не могу его представить».
Известно, что однажды старший сын генерала Казакова капитан Виктор Казаков, в 1943 году служивший при штабе артиллерии Центрального фронта, по поручению командующего (Рокоссовского) отвозил Серовой записку и пачку её нераспечатанных писем. В записке Рокоссовский просил больше не писать ему. Серова сама открыла дверь. Прочитала записку. Сказала: «Я сейчас напишу ответ». Капитан Казаков сказал: «Никаких ответов не нужно – у меня приказ». Вежливо приложил к козырьку ладонь, повернулся и ушёл.