Черновик был готов. Название родилось само по себе – «Солдатский долг». Простое и твёрдое, как железо, как сталь клинка.
Воспоминания Рокоссовского написаны такой же твёрдой и честной рукой. Они лаконичны, зачастую до скупости. Картина событий в них сурова и верна. Он храбро и умело воевал и, будучи верным партии и своему Верховному главнокомандующему, по-солдатски честно выполнял долг перед родиной и советским народом. С той же честностью и прямотой держал перо.
Книга вышла уже после смерти автора. Как и следовало ожидать, со значительными купюрами. Потом вымаранные места восстанавливали его любящие женщины – Юлия Петровна и Ариадна Константиновна. Ими же были включены в новую, значительно дополненную редакцию «Солдатского долга» фрагменты интервью и статей маршала, которые органично легли в текст, значительно его обогатив.
Иногда читатели мемуаров маршала Рокоссовского недоумевают: а почему же он ничего не написал о «Крестах»?
Константин Вильевич, разбирая дедов архив, обнаружил лишь скупую запись: «Я вышел из тюрьмы с одним непонятным вопросом: кому и зачем всё это было нужно?»
Работа над рукописью была трудной ещё и потому, что врачи обнаружили неизлечимую болезнь – рак. Надо было торопиться, успеть.
Из письма внукам: «Здравствуйте, дорогие внуки Павлик и Котя! Дед уже из больницы драпанул и сижу дома, пока ещё на больничном режиме. Получил почётное оружие типа кирасирской сабли, красиво отделанной, с большим защитным эфесом и с гербом, напоминающим собой шинельную пуговицу. Вчера собравшимся на празднование у нас нашим представлялся, салютуя по всем правилам кавалерийского искусства. Сейчас мы с бабушкой опять сидим вдвоём и молча ощущаем наше одиночество. По коридорам никто шайбу не гоняет и царит давящая тишина. Но вот пока и всё. Крепко вас целуем, а также маму и папу. Пишите, не забывайте старичков.
Дедушка».
Это было его завещание внукам.
Из воспоминаний генерала Батова:
«С Константином Константиновичем Рокоссовским мне довелось работать долгие годы. Ныне его уже нет среди нас. Писать об этом трудно. Склоняю голову перед его светлой памятью. Бесконечно признателен ему за всё, чем обогатила меня боевая служба под его руководством.
Вспоминаю последнюю нашу встречу в госпитале за несколько дней до его кончины. Мы оба знали, что больше друг друга не увидим. Из Воениздата как раз принесли вёрстку его книги “Солдатский долг”, над которой он работал уже тяжелобольным. Константин Константинович подписал книгу в печать и сказал мне:
– Авторский экземпляр я уже тебе не смогу прислать. Но считай, что ты получил его. – И добавил: – Очень хотелось написать воспоминания о Гражданской войне, сожалею, что не успел… Ничего мне так не хотелось, как написать о Гражданской войне, о подвиге революционных рабочих и крестьян. Какие это чудесные люди, и какое это счастье быть в их рядах!
Да, он сам был солдатом революции…»
Из рассказов Константина Вильевича Рокоссовского:
«Последние его дни я не застал – мы жили в Новосибирске, я сдавал экзамены в школе, мне было шестнадцать. Приехали к самому концу. Его положили в больницу – родители меня туда не брали. Тяжело это было. Особенно – процедура похорон. Тягостная обстановка… Я видел, как плакали люди, стоявшие в очереди, чтобы попрощаться с ним. Брежнев тоже плакал, совершенно искренне. Дед у всех вызывал симпатию…
Когда в 1968 году он в очередной раз попал в больницу, в семье уже знали, что дни его сочтены. Помню, за неделю до кончины деда мама привела меня в Кремлёвскую больницу, где он лежал. Дедушка едва разговаривал. Но я помню его последние слова: “Береги родителей, учись, чтобы в жизни никому не быть обузой”. Вскоре его не стало.
Прощание проходило в Доме Советской армии – сейчас Дом Российской армии. Там ритуал был отработан: выставлялся гроб, заступал почётный караул… Всё время, пока шла церемония прощания, моя бабушка, мать с отцом сидели в зале. Я тоже был вместе с семьёй, хотя не так долго. В первый день с дедом прощались члены правительства, военные и, как тогда говорили, другие официальные лица. Я помню, что из всего тогдашнего руководства один Брежнев откровенно плакал. Он вообще, как говорят, был человеком чувствительным. Леонид Ильич подошёл к нам, каждого крепко обнял.
На второй день тело деда кремировали, и попрощаться с его прахом могли простые люди. Народу было так много, что члены правительства ставили вопрос о продлении церемонии прощания ещё на один день. Но потом всё же решили не нарушать традиций, и урна с прахом была захоронена в Кремлёвской стене. Я вспоминаю, что, когда всё уже закончилось, к нам подошёл Алексей Николаевич Косыгин и спросил бабушку: а где внук Рокоссовского? Когда меня показали ему, Косыгин обнял меня за плечи и сказал: “Держись, сынок. И будь таким, как твой дед”. До сих пор не могу понять, почему он обратился именно ко мне…»
Незадолго до смерти Рокоссовский признался Жукову: «Не смерть страшит, а то, что сожгут, замуруют в стену».
Жуков тоже не хотел – в стену. Завещал похоронить себя в земле, рядом с матерью.
Но маршалов кремировали.
Жуков пережил своего кавалерийского командира на шесть лет.
Большинство потомков маршала Константина Константиновича Рокоссовского носят его фамилию и живут в России.
Дочь Ариадна Константиновна после войны окончила Московский областной педагогический институт, факультет французского языка. Вышла замуж за Виля Кубасова, военного химика, ставшего заместителем начальника Академии химзащиты. Родила двоих сыновей – Константина и Павла. Константин окончил МАИ и работал в Институте военной медицины Министерства обороны. Константин Вильевич всю жизнь увлечён историей, хранит память знаменитого деда, семейные реликвии. Павел Вильевич – адвокат. У него сын Роман и дочь Дарья.
Ариадна Константиновна умерла в 1978 году от инсульта.
Юлия Петровна успела понянчить правнучку, дочь Константина Вильевича Ариадну, названную так в честь бабушки. Умерла в 1986 году.
Ариадна Константиновна (вторая) окончила МГИМО, факультет международной журналистики, работает в редакции «Российской газеты», лауреат многих премий в области журналистики, часто бывает в служебных командировках в Польше. Растит сына Юрия.
Дочь Галины Талановой Надежда Константиновна Рокоссовская – доцент кафедры английского языка МГИМО. Сын Андрей Урбан – известный журналист, корреспондент ИТАР-ТАСС в Берлине. Внук – Алексей.
Семейство Рокоссовских едино. Семьи дружат, общаются. Помнят своего славного предка, гордятся им.
Глава двадцать девятаяСамый обаятельный маршал
Из всех маршалов, полководцев Великой Отечественной войны Рокоссовский наиболее любим в нашем народе. О нём даже песню сложили. Ему приписывают зачастую даже те подвиги, которые он не совершал. Народу для своего любимца ничего не жалко, и, утверждая в своих легендах рядом с правдой вымысел, народная молва как бы допускает: он мог это совершить…
Некоторые биографы утверждают, что в 1912 году юноша Константин Рокоссовский был арестован полицией за участие в демонстрации рабочих. Два месяца провёл в тюрьме Павиак в Варшаве.
В победные дни 1945 года войска 2-го Белорусского фронта стояли в Западной Померании. Когда стало известно о капитуляции Германии, Рокоссовский собрал всех генералов и офицеров штаба и объявил эту радостную новость. Её ждали все. Но реакция была неожиданной. Ни криков ликования, ни объятий не последовало. Все, окаменев, молчали. Рокоссовский мгновенно всё понял, ещё раз окинул взглядом собравшихся и предложил выйти на воздух и покурить. Вышли. Расселись кто где, лавок на всех не хватило. Закурили. И всё это молча, среди редких реплик. Разговаривали тихо, будто боялись что-то спугнуть. Потом начали вспоминать – лето 41-го, Ярцево, Вязьму, Подмосковье, Сталинград, Белоруссию…
В марте 1945 года Рокоссовского наградили орденом «Победа». После награждения, как водится, отметили – по-фронтовому обычаю искупали звезду в солдатской кружке… Когда ехали домой, серебряная гайка, закреплённая на штифте, видимо, впопыхах, наспех, открутилась и орден упал на коврик. Рокоссовский этого даже не заметил. Не обнаружил пропажи ордена и дома. А на следующий день шофёр Сергей Мозжухин протянул маршалу завёрнутый в носовой платок орден. Рокоссовский усмехнулся и сказал: «Ну, тогда вручай!» Так произошло повторное вручение ордена «Победа» маршалу Рокоссовскому.
На фронте у Рокоссовского был автомобиль марки «шевроле-дивизион-корреспондент-флип-мастер». Изготовили его в 1937 году американцы, а доставили в Советский Союз в рамках ленд-лиза в ноябре 1941 года. С 1941 по 1947 год этот «шевроле» был основной личной машиной вначале командующего армией и генерала, а потом командующего войсками фронта и маршала Рокоссовского. После войны маршал подарил его своему личному водителю Сергею Мозжухину. Прочный, с сильным мотором, выносливый, приспособленный к самым немыслимым дорогам автомобиль был специально создан для войны и бездорожья. Часть кузова и днище бронированы. Говорят, он до сих пор на ходу и по хорошей дороге развивает скорость до 215 километров в час. Его время от времени арендуют киностудии для съёмок военных фильмов. В фильме «Семнадцать мгновений весны» на нём ездил американский разведчик Аллен Даллес.
Когда маршал служил главным военным инспектором, в Белорусском военном округе во время учений произошла такая история.
Для руководителей учений прибытие заместителя министра обороны равносильно ЧП. Вместе с группой сопровождающих его офицеров округа Рокоссовский шёл к полевому штабу, расположившемуся в палатке. Уже смеркалось. Да ещё пошёл сильный дождь. Возле самой палатки маршал зацепил ногой телефонный провод и всем прикладом рухнул на землю. Офицеры бросились поднимать его. Но он быстро вскочил на ноги и… засмеялся. Офицеры оцепенели: они думали, что сейчас начнётся разнос. Отряхивая плащ, Рокоссовский спросил: «Это что, телефонный провод?» – «Так точно, товарищ Маршал Советского Союза!» – «А мы во время войны обычно закапывали телефонные провода…» На том происшествие и закончилось. Провод тут же, конечно же, закопали на полметра в глубину…