А сейчас ему позарез нужен был этот рояль. Да, звук будет в самый раз.
Он щелкал пальцами в такт свои мыслям.
– Но у нас некому на нем играть, – напомнил Клифф.
– Вы достаете рояль, а я – того, кто будет на нем играть, – пообещал Золто.
Они то и дело посматривали на гитару.
Волшебники в полном составе прибыли к органу. Воздух вокруг инструмента вибрировал и колыхался.
– Что за жуткий шум! – закричал профессор современного руносложения.
– Не знаю! – крикнул в ответ декан. – А музычка ничего, запоминается!
Синие искры бегали по трубам органа. У пульта управления всей содрогающейся конструкции восседал библиотекарь.
– А кто качает мехи? – заорал главный философ.
Чудакулли заглянул за орган. Рукоятка насоса опускалась и поднималась без посторонней помощи.
– Этого я не потерплю, – пробормотал он. – Где угодно, но не в моем Университете. Это хуже студентов.
Он поднял арбалет и выпустил стрелу прямо в главные мехи.
Раздался продолжительный визг в тональности ля, после чего орган взорвался.
События следующих нескольких секунд были воссозданы во время обсуждения в магической, где обычно собирались преподаватели, чтобы выпить чего-нибудь покрепче или, в случае казначея, теплого молока.
Профессор современного руносложения клялся и божился, что шестидесятичетырехфутовая труба-грависсима улетела в небо на столбе пламени.
Заведующий кафедрой беспредметных изысканий и главный философ сказали, что, когда они нашли библиотекаря, торчащего вверх ногами в фонтане на Саторской площади, далеко за пределами Университета, тот постоянно твердил «у-ук» и глупо улыбался.
Казначей сообщил, что у него на кровати прыгали и резвились обнаженные молодые девушки, но казначей постоянно их видел, особенно если долго не выходил на свежий воздух.
Один декан ничего не сказал.
Его глаза остекленели.
Искры бегали по волосам.
Он думал о том, разрешат ли ему выкрасить спальню в черный цвет.
…Ритм звучал и звучал…
Жизнеизмеритель Диона стоял в центре огромного письменного стола. Смерть Крыс задумчиво расхаживал вокруг и едва слышно попискивал.
Сьюзен тоже смотрела на жизнеизмеритель. Песок в верхней колбе закончился, ни крупинки не осталось, но сейчас ее заполняло нечто другое, загадочная субстанция бледно-синего цвета. Неистово клубясь, как встревоженный дым, она неспешно перетекала в нижнюю колбу.
– Ты когда-нибудь что-нибудь подобное видел? – спросила Сьюзен.
– ПИСК.
– Я тоже.
Сьюзен встала. Сейчас, немножко попривыкнув, она начала понимать, что тени, пляшущие на стенах, вполне материальны и являются составной частью дома. На лужайке перед особняком стоял планетарий. Эти призрачные тени почему-то вызвали воспоминания именно о нем, хотя Сьюзен понятия не имела, какие звезды и какие галактики он показывает. Тени казались ей проекциями предметов, слишком странных даже для этого странного измерения.
Она хотела спасти жизнь пареньку – и ее желание было правильным. В этом она не сомневалась. Только увидев его имя, она сразу поняла… поняла, что это очень важно. Сьюзен унаследовала часть памяти, раньше принадлежавшей Смерти. Она не могла знать этого паренька, но, быть может, ее дед был знаком с ним. Эти имя и лицо засели в ее сознании настолько глубоко, что все остальные мысли теперь кружились вокруг них по орбите.
Но она не успела вмешаться. Что-то опередило ее.
Она поднесла жизнеизмеритель к уху.
И вдруг поняла, что топает ногой в такт какой-то мелодии.
И вдруг поняла, что далекие тени пришли в движение.
Соскочив с ковра на настоящий пол, она бросилась к границам комнаты, к ее стенам.
Тени выглядели так, как выглядела бы математика, если бы вдруг стала материальной. Огромные графики… изображающие неизвестно что. Стрелки, похожие на часовые, но высотой с большое дерево, медленно прорезали воздух.
Смерть Крыс вскарабкался ей на плечо.
– Полагаю, ты понятия не имеешь, что происходит?
– ПИСК.
Сьюзен кивнула. Когда приходит должный срок, крысы умирают. Они не пытаются обмануть Смерть и вернуться из мертвых. Крыс-зомби не существует. Крысы знают, когда приходит время поднять лапки.
Она снова посмотрела на часы. Паренек – как правило, именно так все девочки называют представителей противоположного пола на несколько лет старше их самих – взял аккорд на гитаре (или что там у него было в руках), и история исказилась. Или сдвинулась. Или как-то переменилась.
Не только она, но что-то еще не желало его смерти.
Было два часа ночи. Шел дождь.
Констебль Детрит из Ночной Стражи Анк-Морпорка охранял здание Оперы. Этому подходу к выполнению своих должностных обязанностей он научился у сержанта Колона. Если тебя посреди ночи застигает проливной дождь, иди и охраняй что-нибудь большое, с удобными широкими карнизами. Сержант Колон придерживался подобной политики уже долгие годы, и в результате не была украдена ни одна анк-морпоркская достопримечательность[11].
Событиями ночь была небогата. Примерно час назад с неба упала шестидесятичетырехфутовая органная труба. Детрит, конечно, осмотрел воронку – но можно ли отнести произошедшее к преступной деятельности? Кроме того, лично он всегда считал, что органные трубы появляются на свет именно таким образом.
А последние пять минут из Оперы доносились какой-то глухой грохот и звон. Этот факт Детрит отметил и зафиксировал, но ничего не предпринял. Ему не хотелось выставляться дураком перед товарищами. В театре Детрит ни разу не был, а потому не знал, какие звуки там считаются нормальными в два часа ночи.
Парадная дверь распахнулась, и через порог, скособочась, перелез некий предмет странной формы. Передвигался он довольно странно – несколько шагов вперед, два шага назад – и, кроме того, разговаривал сам с собой.
Детрит опустил взгляд. Он увидел… по меньшей мере семь ног самых разных размеров, и только четыре из них были со ступнями. Он неуклюже подошел к ящику и постучал по боковой стенке.
– Эй, эй! Это что такое? – произнес он, старательно выговаривая слова.
Ящик остановился.
– Мы – рояль, – откликнулся он.
Детрит обдумал услышанное. Он не знал, что такое рояль.
– А рояль умеет ходить? – спросил он.
– Но у него… у нас же есть ноги, – весьма логично ответил рояль.
Детрит вынужден был согласиться с этим доводом.
– Но сейчас середина ночи, – вспомнил он.
– Даже рояль должен когда-нибудь отдыхать, – заявил рояль.
Детрит почесал затылок. Похоже, рояль был прав.
– Ну… тогда хорошо.
Рояль дернулся, спустился по мраморным ступеням и скрылся за углом.
По дороге он продолжал разговаривать сам с собой.
– Как думаешь, сколько у нас времени?
– Должны успеть добраться до моста. Он недостаточно умен, чтобы быть барабанщиком.
– Но он – стражник.
– Ну и что?
– Клифф?
– Да?
– А если нас поймают?
– Он не может помешать нам. Нас послал сам Золто.
– Верно.
Некоторое время рояль молча шлепал по лужам, а потом спросил у себя:
– Бадди?
– Да?
– Почему я это сказал?
– Что именно?
– Ну, что нас послал сам… этот… Золто.
– Э-э… Один гном велел нам пойти и притащить рояль, а его зовут Золто, наверное поэтому ты и…
– Да, конечно. Все верно… но… он мог нам помешать. Ну, послал нас какой-то там гном, что с того?
– Может, ты немного устал?
– Может, – с благодарностью согласился рояль.
– Как бы там ни было, нас действительно послал сам Золто.
– Ага.
Золто сидел в своей комнатке и не сводил глаз с гитары.
Она перестала играть сразу, как только ушел Бадди, хотя, если наклониться поближе к струнам, можно было расслышать тихий звон.
Он очень осторожно протянул руку и коснулся…
Было бы слишком мягко назвать раздавшийся звук просто неблагозвучным. Это было рычание, и у него были когти.
Золто торопливо отодвинулся. Хорошо, хорошо. Это инструмент Бадди. Инструмент привыкает к человеку, который играет на нем много лет, – но не до такой же степени, чтобы кусать всех, кроме своего хозяина?! Кроме того, Бадди не владел гитарой и дня.
У гномов существовала древняя легенда о знаменитом Роге Фургла, который, почувствовав приближение опасности, сразу начинал гудеть. А еще он абсолютно таким же образом реагировал на брюкву.
Была также анк-морпоркская легенда о каком-то там древнем барабане, хранящемся во дворце патриция или еще где-то, который должен начать бить в себя, если в город по Анку попытается войти неприятельский флот. Правда, за последние пару столетий эта легенда лишилась всей своей прежней популярности – частично потому, что наступил Век Разума, но также потому, что никакой неприятельский флот не смог бы войти в город по Анку, если бы только не пустил перед собой толпу людей с лопатами.
И у троллей была своя подобная легенда – о каких-то камнях, которые в морозные ночи…
Суть в том, что волшебные инструменты – не такое уж редкое явление.
Золто снова протянул руку к гитаре.
Юд-Адуд-адуд-ду.
– Ладно, ладно.
В конце концов, та старая музыкальная лавка находится рядом с Университетом, а утечки магии все же имеют место – что бы там ни говорили волшебники: мол, говорящие крысы и шагающие деревья являются всего лишь статистическими случайностями… Однако то, что видел перед собой Золто, нисколечко не походило на волшебство. Это было значительно древнее. Это было похоже на музыку.
Может, все-таки стоить убедить Ди… Бадди вернуть инструмент в лавку и взять себе нормальную гитару?..
С другой стороны, шесть долларов – это шесть долларов. И это ведь только начало.
Кто-то забарабанил в дверь.
– Кто там? – спросил Золто.
Пауза между вопросом и ответом была достаточно продолжительной, чтобы догадаться самому.