– Ах вон оно что. Помню, помню. Любишь её, так что слова поперёк сказать не смеешь. А теперича надеешься, что наконец-то сына тебе родит?
– Да-да, сына, конечно сына! Она чувствует, да и все приметы сходятся. В этот раз обязательно сын родится, – сильно нервничая говорил купец, надеясь на понимание и снисхождение. На его счастье, на лице у Степана появилась добрая улыбка.
– Ну ладно, тут уж ничего не поделаешь. Баба тяжёлая – это святое. Береги её. Бог в помощь!
Поняв, что Матвею более сказать нечего, Степан спросил.
– Скажи, так хоть искали вы её, мою Катю?
– Поверь, да нечто не искали. Как сквозь землю она провалилась. Исчезла, одним словом. Да и деньги свои почему-то не взяла. Мож забыла? Хоть ты их забери.
– Деньги? Те, что у вас она заработала?
– Ну да, кажись те самые, а какие ж ещё? По всему видать копила она, понапрасну не тратила. Их нашли в её комнате, в ящичке лежали.
– Куда ж она без денег податься то могла? Ой беда, беда-а-а.., – запричитал Степан. Побыв с минуту в горестном настроении, он продолжил говорить, сильно изменившись в лице. Его слова звучали как удары хлыста, от которых купцу становилось больно и стыдно.
– Грош цена вышла твоему купеческому слову Матвей Егорыч! Ищи Катю! Ищи! Богом заклинаю! Иначе ответ держать тебе придётся перед всем моим семейством! Теперича вот что. Новость какая появиться, так весточку пришли. Деньги, что дочь у вас заработала, у себя придержи, сам ей отдашь, когда найдётся. А коле так и случиться, так немедля, слышишь, немедля вези её в родительский дом. И ещё. Мне тут знающие люди посоветовали в полицейский участок наведаться, коли от тебя ничего путного не дознаюсь. Так извиняться не стану, но предупрежу, загляну я туда.
– Твоё право, иди коли считаешь нужным. Только прошу тебя, не держи ты зла на мою Олю. Могу сказать точно и даже побожусь, что дочери твоей она не выгоняла. Да, странно, не спорю, но получается, что вроде как ушла она по своей воле. Я всех домашних опросил с большо-о-ой строгостью, никто её не прогонял, да и права такого не имел.
Ничего не ответив, лишь махнув рукой и коротко сказав – Прощай! – в распахнутом кафтане и в шапке, нахлобученной по самые брови, Степан ушёл из купеческого дома, на этот раз не отвесив хозяину поклона.
Глава XIII
После разговора с купцом, Степан снял не дорогую комнатёнку в одном из столичных трактиров, где на заднем дворе ему удалось пристроить и коня своего, и хозяйскую бричку. Несмотря на имеющуюся у него не малую сумму денег, шиковать он не решился, не привычно ему это было.
Плотно пообедав и немного вздремнув, он направился в полицейский участок, что находился за несколько кварталов от дома Пашковых. Шагая по улице Степан, внимательно вглядывался в лица всех без исключения молодых девушек, не обращая внимания на их статус. Одни этого просто не замечали, другие завидев странного мужика с озабоченным лицом, переходили на противоположную сторону улицы, а третьи, обругав его гнали прочь от себя. И вдруг, когда до полицейского участка оставалось рукой подать, Степан приметил идущую перед собой молодую пару. Ему бросилась в глаза знакомая фигура девушки и её волосы цвета соломы, красиво падающие на плечи из-под капора. О чём-то мило беседуя, девушка держала под руку молодого мужчину. Вдруг звонко рассмеявшись, она споткнулась. Поддержав её и тем самым не позволив упасть, мужчина произнёс какую-то фразу и Степану послышалось, что, обращаясь к спутнице он назвал её по имени – Катя.
Через мгновение, молниеносно преодолев разделяющее их расстояние, Степан стоял за спиной у девушки. Схватив её за руку, он резко развернул её к себе лицом. От испуга она громко закричала, а её спутник не растерявшись ударил Степана тростью по руке, да так сильно, что тот застонав съёжился.
В ту же минуту уйма народа обступила это уличное происшествие. Успев рассмотреть девушку и поняв, что это вовсе не его Катя, Степан пытался объяснить свой поступок и извиниться, но его не слушали, обвиняя Бог знает в чём. Кто-то кричал, утверждая, что он уличный грабитель, другие сходились во мнении, что он похож на того самого преступника, которого уж полгода как разыскивает вся Петербургская полиция и так далее… В конце концов вся толпа сошлась в одном – этого мужика следует доставить в полицейский участок находящийся совсем близёхонько, а именно за поворотом на соседней улице.
Больше остальных, за это решение ратовал тот самый молодой мужчина, что ударил Степана, так как девушка, за которую он заступился, оказалась его невестой.
Связав Степану руки за спиной, его как настоящего преступника повели туда, куда он сам направлялся.
Шумная толпа, ввалившись в участок требовала для разбирательства самого главного начальника. И их просьба была удовлетворена, но с условием, что в кабинет пристава будут допущены только непосредственные участники данного происшествия и несколько свидетелей.
В кабинете, за большим столом под портретом Александра третьего, сидел полицейский офицер в чине полковника, а звали его Николай Петрович Малахов. То был не старый, в меру упитанный мужчина с приятными чертами лица и густой шевелюрой седеющих волос. Перейдя с военной службы на службу в департамент полиции, ему, как и всем полицейским чинам вменялось осуществлять «благочиние, добронравие и порядок», чем изо дня в день он и занимался на протяжении десяти последних лет. Обладая надлежащими профессиональными качествами и умением внушать людям доверие, он снискал себе хорошую репутацию и уважение среди разных слоёв населения. Получая за службу приличное жалование, он, однако не гнушался брать взятки, что считал своей маленькой слабостью и торжеством над глупостью. Делал он это искусно, не жадничая и не переходя опасной черты, ибо брал эти самые взятки прикрывая дела исключительно гражданские и мелкие, не содержащие серьёзных обвинений и не влекущие за собой тяжёлых последствий. Что же касалось дел уголовных иль политических, грозящих подрыву устоев монаршего государства, то таковые велись им строжайшим образом и в соответствии с действующим имперским законодательством передавались в вышестоящие полицейские инстанции.
Выслушав пострадавшую сторону уличного происшествия, а также свидетелей, подтвердивших факт нападения, полковник перешёл к допросу обвиняемого.
Всё это время, снося в свой адрес обидные оскорбления, Степан не проронил ни слова. В его глазах не было щенячьего сопливого раскаяния, в них было глубокое человеческое сожаление о случившемся. Наблюдая за Степаном, начальник не мог не подметить его достойного поведения. Таким образом, сопоставив всё увиденное и услышанное, он пришёл к выводу, что этот мужик не является страшным уличным разбойником, нападавшим на прохожих, коим его только что обрисовали. Эти деревенские, а по виду обвиняемый походил на зажиточного крестьянина, приезжая в город частенько попадали в несуразные истории, по сути, становясь их жертвами. Поэтому, чтобы безошибочно определить степень вины этого мужика, в первую очередь предстояло установить причину его агрессивного поведения.
Перед тем как допрашивать обвиняемого, полковник приказал развязать ему руки.
– Благодарствую, – морщась от боли тихо сказал Степан, потирая запястья. Заметив, как сильно опухла кисть левой руки, по которой был произведён удар тростью, он медленно опустил руки перед собой, закрыв здоровой рукой больную.
Получив от Степана внятные ответы на стандартные протокольные вопросы, ему был задан главный вопрос.
– По какой надобности главный конюх помещика Баратыгина оказался в городе и что стало причиной его нападения на мадемуазель Нину Вильшанскую?
На протяжении всего слушания, Степан держался с присущим ему достоинством, чем вызывал у присутствующих немалое удивление и осуждение, но лишь до того момента, пока не заговорил. Неожиданно для всех, объяснение своего поступка он начал с извинения и признания вины.
– Виноват, понимаю, за что прошу у вас барышня прощения. Простите, что напугал вас до смерти, – поклонившись девушке сказал Степан. – Но Богом клянусь, не было у меня никакого злого умысла. Попутал я вас со спины с моею дочерью. А когда невзначай оступились, и молодой барин назвал вас Катей, так я и дёрнул вас за руку, уверовав что вы взаправду она и есть.
– Но меня зовут вовсе не Катя, – застенчиво сказала девушка, слегка писклявым голосом.
– Теперь то я это знаю. Простите меня дурака, обознался я, – сказал Степан очень искренне.
– Нет уж позвольте! – вдруг громко и резко ворвался в разговор пресловутый жених. – А я утверждаю, что этот человек нагло лжёт! Ибо могу дословно повторить слова, сказанные в тот момент моей невесте. А сказал я следующее.
– Какая досада! Будьте впредь осторожны дорогая. В этом месте тротуар скверно вымощен.
– Это вполне возможно, – вступил в обсуждение полковник. – Вы сказали – «какая», а ему послышалось – Катя.
– Ну допустим, – с трудом сдерживая раздражение продолжил говорить молодой господин. – Но ежели этот деревенский мужик мою невесту за свою дочь принял, так не хочет ли он сказать, что ей возможно с благородными людьми под руку прогуливаться? Это кто ж она такая? Пусть скажет, а мы послушаем.
– Отвечай, вопрос вполне уместный, – приказал Степану начальник.
И Степан ответил, да так, что у большинства из присутствующих по спинам мурашки побежали. Он говорил, чётко выговаривая слова, в которых чувствовалась и гордость, и сердечная боль.
– Возможно такое аль нет – это жизнь покажет… А вот кто она такая, скажу. Дочь она наша, дочь конюха и бывшей барской дворовой девки. А уж такой красавицей уродилась, что на зависть многим благородным дамам будет. Да вот беда, пропала. По этой самой причине я и прибываю в городе. Только где ж её искать, кто бы подсказал. Вот умные люди и присоветовали в полицию обратиться. Ведь шёл то я прямиком сюда, что б помогли вы мне Катюшу мою сыскать, – эти слова в надежде на понимание он обратил непосредственно к полковнику.