– А что другое, позвольте спросить? Вы говорите, а то у меня дела, знаете ли,
– торопил мужчина.
Собравшись с духом, Степан попытался объяснить.
– Дочь я разыскиваю, так господин полковник приказал сюда прибыть. И ещё, помощник его тута должён быть.
– Теперь понятно, можете не продолжать. От всей души желаю что бы дочери вашей здесь не оказалось, – сказал мужчина, добавив, что помощника господина полковника здесь тоже нет.
– И что ж теперича мне делать? – спросил Степан, потирая больную руку.
– Ждать! Ждать, когда явятся оба индивидуума, проще говоря, будем дожидаться моего помощника, ну и того самого, от господина полковника который, – сказал мужчина, объяснив ситуацию в присущей ему шутливой форме. Ожидая реакцию на сказанное, он внимательно разглядывал Степана. Заметив у него сильно распухшую и посиневшую кисть левой руки, он вскрикнул.
– Батюшки! Ну-ка, ну-ка покажите. Это что у вас с рукой?
На что, пряча руку за спину Степан неохотно ответил.
– Ушибся я ненароком, пройдёт. Домой возвернусь, знахарка Марфа вылечит.
– Ну конечно, где уж мне до вашей знахарки, – опять-таки шутливо сказал мужчина и взяв Степана за здоровую руку потянул за собой во внутрь помещения.
– Пойдёмте-пойдёмте, посидим, поболтаем, так время и убьём, ожидая помощничков.
Не сопротивляясь, Степан последовал за мужчиной. Пройдя с десяток метров по плохо освещённому, постепенно идущему вниз коридору, они зашли в комнату, напоминающую собой медицинский кабинет. Только однажды Степан видел нечто подобное, когда возил к земскому доктору изнемогающего от боли в животе барина. Внимательно осматриваясь, он почувствовал до тошноты противнейший запах, а увидев огромное количество разных по величине банок, наполненных какими-то плавающими внутри кусками и множество диковинных металлических инструментов, вспомнил, где находится.
– А вы кто ж такой будете? Разве ж вы доктор? – настороженно спросил Степан.
– Представлюсь. Моисей Львович Белолипецкий, врач патологоанатом.
Уловив в глазах Степана непонимание, мужчине стало ясно что сказанное им подлежит расшифровке. Тщательно моя руки он продолжил.
– Я доктор, только доктор не обычный. Я препарирую трупы людей, проще говоря разрезаю их и рассматриваю, что там, да как. Делаю я это не из праздного любопытства, а науки ради. В первую очередь для того, чтобы установить истинную причину смерти человека, а во вторую, веду научную работу по изучению наших внутренних органов, дабы научиться избавлять человека от болезней, в том числе и от смертельных. Понятно объяснил?
– Понятно. И не боязно вам с мертвяками то дело иметь?
– Да от чего ж должно быть боязно? Живых бояться следует, а мёртвые, они ж смирные. Бывает, что после смерти от человека больше пользы, чем от него при жизни было. Но это уже философия. Теперь твоя очередь представиться. Как звать тебя? Садись на табурет, руку свою мне давай и рассказывай.
– Степан я, Степан Емельянович Востряков. Служу у нашего барина главным конюхом, а в город приехал что б дочь разыскать. Ой! – вдруг вскрикнул он от боли.
– Ничего-ничего, терпи, – осматривая руку сказал доктор Моисей Львович.
– Конюх, а конюх? Тебя случаем не лошадь зашибла? Шучу я. Удар по руке был сильным, но кость цела. Так что ушиб это. Я мазь на руку наложу и забинтую. Мазь противная, вонючая, но ручаюсь – через два-три дня про свой ушиб забудешь, как и вовсе его не было. А от боли дам несколько порошков. Боль пройдёт и спать спокойно станешь. Вижу намучился. Глаза опухшие, красные, от бессонной ночи поди? Верно говорю?
– Верно доктор, ох как верно! Намаялся я с этой рукой. Премного вам благодарен. Дай вам Бог здоровья!
– Спасибо любезный. Надеюсь, что в этот раз знахарка тебе уж не потребуется.
А скажи, она у вас действительно умеет людей лечить, или так, ворожит да отварами из трав поит? – спросил доктор, приступая к бинтованию руки.
– Ещё как умеет! Скольких излечила поди и не сосчитать будет. Хвори да недуги вылечивает, кости сломанные сращивает, да много чего. Вона, звонарь наш, мужик молодой, ни кривой, ни убогий – сильно заикался. За это над ним ребятишки обидно посмеивались, а бабы стороной обходили. Так Марфа его вылечила, заговорил звонарь как подобает. Вскорости женился. Теперича у него деток полный дом, счастливый ходит. А ещё, бывало, что человек уж одной ногой в могиле, а она ему умереть не даёт, в жизнь воротит.
– Ну надо же… Всё сказки небось?
– А вот и нет.
– Ну тогда рассказывай.
– Хм, и расскажу. Был случай, которому имелось множество свидетелей. Лет пять назад, жена нашего барина последними родами чуть не померла. Третий день уж пошёл, а она ни как разродиться не могла. Ослабла очень и только могла что тихонько дышать. Врачей из города уйма понаехала, а толку никакого. Уж за попом послали, а тут кто-то возьми да из леса и приведи нашу Марфу. Так и стояли они друг против друга, поп и Марфа. Поп тогда пальцем на неё указуя как закричит.
– Ведьма она, бесова дочь! Прогоните её иль я уйду!
А Марфа на умирающую барыньку поглядывая отвечает.
– Ежели ты божий человек хочешь добить эту женщину и дитя во чреве сгубить, так я уйду. А ежели желаешь, чтобы она к прежней жизни вернулась и ещё одной дитятке матерью стала, так постой в сторонке да помолись за неё.
Остолбенел поп, побледнел, успокоился и встав перед образом на колени стал молитвы читать. А Марфа из комнаты всех повыгоняла и через несколько часов вышла ко всем с живёхоньким младенцем на руках. Ничего с барина не взяла, ни денег, ни драгоценностей. Попросила позволить ей умыться, воды испить и дать на час покоя, а потом встала и ушла в лес в свою избушку. Через неделю она неожиданно наведалась проверить барыньку и сына её. Весь дом всполошился, уж больно хозяевам хотелось её отблагодарить. Но опять ничего у них не вышло. Сказала Марфа, что мать и дитя здоровы, что жить они будут долго и не хвораючи, и ушла.
– Хм… Серьёзный случай. Ты что же, сам свидетелем всему этому был?
– Нет, меня там не было. Что было там делать барскому то конюху? Жена моя Нюра там была, она в барском доме сызмальства прислуживает. А ежели не верите, так у нашего барина спросите, он подтвердит, что так оно и было как я вам рассказал.
Вдруг громкий стук в дверь прервал их беседу. Сняв с гвоздя на стене связку ключей, доктор поспешил к выходу. Сейчас же послышались тяжёлые шаги нескольких человек и бранная речь Моисея Львовича, эхом доносящаяся из коридора:
– Афанасий! Окаянная твоя душа! Уж сколько раз ты обещал мне пить бросить? Того и гляди, упившись вусмерть окажешься моим пациентом. Уж тогда я над тобой покуражусь, а в первую очередь буду всем показывать пустую банку, убеждая что там твоя совесть.
После этих слов, помимо доктора в кабинет вошёл средних лет крепкий, высоченный мужик с красным опухшим лицом, и молодой, провинциальной наружности офицер. Заметив Степана, сидящего на табурете, офицер поинтересовался его именем и получив ожидаемый ответ представился.
– Помощник полковника Малахова, Алексей Сушков. Я здесь по вашему делу. Извините за опоздание, важные дела задержали, – и обратившись ко всем присутствующим добавил. – Однако давайте приступим, господин полковник результатов ожидает.
Не обращая внимания на брань доктора, Афанасий молча надел длинный почти до пола белый халат и взяв со стола толстый журнал и карандаш обратился к офицеру, говоря монотонным глухим басом.
– Бумагу прошу мне подать, ежели у вас таковая имеется.
– Имеется, – ответил тот протягивая документ. Прочитав его, Афанасий снова задал вопрос.
– Кого разыскиваете то? Этот мужик здесь при чём?
– Дочь его разыскиваем, пропала она, – ответил офицер и открыв свою папку прочёл вслух.
– Девица Екатерина, семнадцати лет отроду, светловолосая, зеленоглазая, имеющая субтильное телосложение, ну и так далее. Записано со слов отца. Бледный как полотно Степан сидел с закрытыми глазами и крестился, бормоча себе что-то под нос.
– Востряков! У вас есть что-либо добавить к описанию вашей дочери? – спросил его Афанасий.
Вместо ответа, встав с табурета Степан сказал.
– Дозвольте господа хорошие на улицу мне выйти воздухом подышать. Мочи нет боле дурной энтот запах терпеть.
Помня наказ полковника, вымотать мужика в морге до такой степени, что б тот забыл зачем в город приезжал, офицер засуетился. Подхватив Степана под локоть, он сочувственно сказал ему.
– Понимаю, понимаю… Но и вы должны понять, поторопиться нам следует. Времени и так упущено многовато. А без этой процедуры мы никак не сможем начать поиски вашей дочери. Ну же, голубчик!
Не реагируя на слова офицера, Степан стоял, понурив голову. Его состояние обеспокоило Моисея Львовича. Достав из стеклянного шкафчика маленький пузырёк, он накапал из него в мензурку с десяток капель и добавив туда немного воды, хотел дать это выпить Степану, но офицер остановил его, тихо сказав сквозь зубы.
– Не следует этого делать.
– Но ему же дурно! Посмотрите, как он бледен! – пытаясь подойти к Степану говорил доктор.
– Это дело вас не касаемо, займитесь своим. Ещё не известно, что у вас в этой мензурке? А ежели ему хуже сделается? – сказал офицер, встав стеной перед Степаном.
Услышав обидные слова, Моисей Львович залпом выпил содержимое мензурки и стукнув ею о стол, демонстративно покинул кабинет. Тяжело вздохнув глядя ему в след, Афанасий сказал.
– Прошу следовать за мной.
Идя по коридору, Афанасий продолжал говорить спокойно, без каких-либо эмоций.
– Говорите семнадцати годков девица то? Ежели здесь она, так отыщем. У меня порядок, женский пол от мужского отдельно покоится. А которые не опознанные, я и так знаю.
По обе стороны от коридора в нескольких раздельных помещениях, на деревянных топчанах под простынями лежали человеческие трупы.
– С каких начать желаете? – спросил Афанасий и тут же пояснил.
– По правую руку утопленницы, и те, что повесились или отравились. А по левую, сильно изувеченные. Одна из-под паровоза. Мимо воды с моста спрыгнувшая есть. После пожара недавнего несколько, и много ещё каких. Так что?