––
Выехав на Адмиралтейский проспект, коляска остановилась у парадного подъезда большого пятиэтажного дома. Заметив её, дворник поблизости подметающий тротуар, подбежал к двери, и постучав по стеклянной вставке, громко сказал.
– Эй, Фомич! Ты заснул там что ли? Гляди-ка, кажись к тебе пожаловали.
В тот же момент дверь подъезда открылась и на пороге появился солидный пожилой швейцар с окладистой бородой в ливрее и фуражке. Молча отстранив рукой дворника, он подошёл к коляске, подал даме руку и взглянув ей в лицо, обомлел. Много красивых женщин видал Фомич на своём веку, но такую красавицу впервые.
Покинув коляску, дама заговорила, о чём-то расспрашивая швейцара, но не проронив в ответ ни слова, он лишь почтительно поклонился и открыл перед ней дверь.
– Так что, ты сможешь показать мне свободные квартиры, или мне следует дождаться хозяина, господина Голованова? – спросила Катя, рассматривая вестибюль подъезда, украшенный цветами, и мраморную лестницу, покрытую ковром.
Фомич не посмел отказать молодой красавице в том, что ему, по сути, категорически воспрещалось, потому как нисколько не сомневался, что перед ним великосветская особа, являющееся женой какого-нибудь высокопоставленного чиновника. Имея довольно растерянный вид, он достал откуда-то связку ключей, и глядя на Катю сказал.
– Прошу вас, пойдёмте.
Первая из двух пустующих квартир состояла из пятнадцати комнат и занимала практически весь первый этаж.
– Это позже, сейчас мне нужна поменьше, – подумала Катя и попросила показать следующую, что находилась на втором этаже.
Дверь из прихожей, той самой квартиры о которой она слышала в стенах ателье, вела в большую гостиную, следующая дверь в столовую, затем в кабинет, далее в спальню, соединённую с ванной комнатой. Пройдя по коридору, Катя нашла ещё две комнаты, одна из которых, по-видимому, предполагалась как детская, а другая для няни или прислуги. И уже в самом конце квартиры находилась кухня, с выходом на «чёрную» лестницу.
Переходя из комнаты в комнату, Катя не переставала восхищаться. Полы во всей квартире были покрыты великолепным паркетом, повсюду имелось электрическое освещение, и цвета, которыми были покрашены стены, очень импонировали ей. Особый восторг вызвала спальня, отделанная в бело-голубых тонах, поскольку для молодых блондинок, законодателями моды в ту пору рекомендовались именно эти тона. Однако самое большое впечатление на неё произвела ванная комната. В ней было всё, о чём можно было только мечтать, поскольку такие удобства как водопровод с горячей водой, ватерклозеты с унитазом и большая медная купель, имелись в ту пору не во всех, даже очень богатых домах. Обойдя квартиру ещё раз, Катя вернулась в гостиную, и представив, как бы хорошо ей здесь жилось, стала кружиться, напевая мелодию вальса.
Тем временем, отругав швейцара за то, что тот позволил кому-то осматривать уже практически сданную в наём квартиру, по лестнице на второй этаж поднимался владелец дома – Аполинарий Игнатьевич Голованов.
– Это что ж там за дама то такая? До этого случая Фомич словно цербер на дверях стоял, а тут… Заикается, бубнит, а толком и сказать ничего не может, – рассуждал вслух господин Голованов.
Приоткрыв дверь квартиры, он услышал звонкий женский смех, доносящийся из гостиной. Через десяток шагов, его взору предстала необычная картина.
Держа в руке большую шляпу, по середине залы, шурша платьем кружилась молодая восхитительная женщина. Не замечая стоящего в проёме дверей хозяина, она смеялась, запрокинув назад голову. Скоро, глубоко дыша она остановилась и подошла к окну. Достав из рукава кружевной платок, женщина несколько раз обмахнулась им, а затем, неожиданно резко повернулась. Держась за подоконник широко расставленными руками, она улыбалась, глядя на хозяина дома.
– Здравствуйте, Аполинарий Игнатьевич! – громко и задорно произнесла Катя, как будто они сто лет уж знакомы. Рассматривая прекрасную незваную гостью, господин Голованов продолжал стоять как вкопанный. Пользуясь его заторможенностью, Катя сама подошла к нему и мягким завораживающим голосом сказала.
– Ах извините меня, извините ради Бога, за то, что без дозволения вторглась в ваши владения. И Фому, прошу не ругать. Премилый старичок, он просто не смог мне отказать.
– Простите, но с кем имею честь разговаривать? – спросил Голованов, медленно выговаривая слова.
– Екатерина Степановна, – ответила Катя, кокетливо протягивая ему руку.
Никогда ещё Голованов не целовал руку даме с таким наслаждением, а поцеловав, неохотно выпустил её, и Катя конечно же заметила это.
– Дорогой Аполинарий Игнатьевич. Дело в том, что я хочу снять эту квартиру. Она мне очень, очень нравится.
Находясь в полной прострации, не отреагировав на услышанное, Голованов сосредоточенно пытался вспомнить – кто эта дама? Сомнения не было, ранее её он не встречал, и знаком с ней не был. Но чувство, что неоднократно слышал восторженные описания красоты именно этой женщины, будоражило его мысли.
– Так что вы мне ответите? – переспросила Катя, заметив на его лице, глубокую задумчивость. И пока Аполинарий Игнатьевич собирался с мыслями, она, словно колдуя, вальяжно расхаживала по гостиной.
Голованов не сводил с неё глаз. Её фигура, необыкновенной красоты платье, огромные зелёные глаза, голос, движения, и даже эта шляпа с бантом и перьями, всё, вызывало в нём восторг! Он был почти что влюблён!
Когда Катя остановилась у окна, слегка прокашлявшись, он виновато произнёс.
– К сожалению…
– Вы хотите сказать, мол эта квартира почти что сдана. Но мне доподлинно известно о существовании лишь устной договорённости. Ведь залога вам не оставляли, а нет залога – нет гарантии заключения договора, и по закону вы имеете полное право отказать этим людям в найме.
Она говорила эти слова медленно приближаясь к Голованову, и оказавшись подле него уж совсем близко, слегка флиртуя добавила.
– А вы, могли бы стать для меня самым желанным гостем, и эти двери всегда были бы для вас открыты…
Он пришёл в себя, когда коляска с красавицей Екатериной Степановной, скрылась за углом соседнего дома, и в тот же момент его вдруг осенило.
– А не та ли это Катя, что до недавнего времени была любовницей Лаврова младшего? Не её ли красоту проклинают светские дамы, и воспевают светские мужи? Так это её считает соперницей моя дочь, поскольку она с малых лет влюблена в Александра Лаврова? Ежели так, то сказать правду – моя Надюша ей не соперница. Да-а, дела…
Аполинарий Игнатьевич прекрасно понимал, что в ближайшее время его ожидает по крайней мере, два неприятных момента. Первый – это бурный семейный скандал, и второй – разговор с профессором и его женой, которым квартира на втором этаже была обещана ранее. Но его это не пугало, потому как уже ни что не могло изменить принятого им решения.
––
Сразу после договорённости с господином Головановым, Катя поехала в банк. Что и говорить, четыре с половиной тысячи рублей в год за квартиру – деньги большие. Но поскольку она планировала переехать не ранее чем через месяц, то сейчас ей было необходимо внести ещё и около полутора тысяч залога. Конечно, Катя легко могла воспользоваться своей уникальной способностью влюблять в себя мужчин, и именно по этой причине Аполинарий Игнатьевич уже был готов пойти на любые уступки, лишь бы она сдержала слово, сохранить за ним статус всегда желанного гостя. Но сейчас для неё было важно казаться дамой богатой и независимой, ибо в таком образе её власть над мужчиной становилась практически безграничной. Узнав в банке, что на её счету осталось около пяти тысяч рублей, Катя решила не трогать этих денег, а попробовать продать что-нибудь из своих ювелирных украшений. Вернувшись домой, она выложила нас стол все коробочки с драгоценностями, и отобрала на её взгляд самые ценные. Среди этих вещей, помимо ожерелья и серёг из крупного белого жемчуга, рубинового колье и кольца с большим синим камнем, оказалась бриллиантовая брошь в виде бабочки с изумрудными глазками и змеевидный браслет, где каждые два брильянта сменялись одним изумрудом. Расстаться с бабочкой Катя не захотела, а за все остальные вещи, проданные ювелиру уже на следующий день, она получила на много больше той суммы, которая ей была необходима, за что и полюбила драгоценности ещё больше.
Таким образом, днём позже, она внесла залоговую сумму, а вскоре, и договор о найме подписала, и деньги уплатила. Что же касалось обустройства квартиры, которое требовало серьёзных затрат, то с этим Катя решила не спешить и пока приобрести лишь мебель для спальни. Ей не хотелось лишаться оставшихся денег, и потом, зачем тратиться самой? Стоит немного подождать и это с удовольствием сделают за неё другие… Именно по этой причине Катя не стала упрашивать Аполинария Игнатьевича, не распространяться о том, кто в скором времени поселится в его доме, потому как благодаря этим слухам, она могла рассчитывать на скорейшее восстановление прежних связей. Вот тогда –то и появятся охотники сделать нужные ей подарки…
-–
Предложение Кати посетить с ней театр, стало для Гордея и Глеба полной неожиданностью и очень дорогим подарком. Специально для этого случая у Кати уже имелось новое вечернее платье, своих же спутников она одела во фраки, взятые на прокат.
Таким образом, в указанный в билетах день, за полчаса до начала спектакля, сопровождаемая двумя молодыми мужчинами, Катя появилась в Александринском Императорском театре. Одной рукой элегантно поддерживая платье, в другой она держала маленький ридикюль и веер из белых страусиных перьев.
По мере продвижения по театру, Катя восторгалась его внутренним убранством, не замечая многочисленных взглядов, обращённых на неё. Причиной повального внимания к её персоне, как со стороны мужчин, так и женщин, была её исключительная красота.
Её серебристо-серое платье, длинный подол которого струящимися складками переходил в шлейф, глубокое овальное декольте, украшенное великолепным колье из горного хрусталя, короткий пышный рукав, длинные шёлковые перчатки и невесомая п