– О! Это то, что нужно! – обрадовался он, и положил серьги в кошелёк.
Вытерев со лба пот, Дмитрий только сейчас заметил, что всё это время был в пальто. Времени на переодевание уже не осталось, а потому, он пулей выскочил из квартиры.
-–
По дороге на работу, Волжанов сто раз пожалел, что поехал на машине, а не воспользовался общественным транспортом, потому как, перенесённый им шок, мешал концентрации внимания. Ему постоянно сигналили. Он то задерживался на светофоре, то, резко тормозил, пугая пешеходов. А водители, обзывая чайником, крутили пальцем у виска и советовали поставить машину на зимовку в гараж. Понимая, что виноват, Дима искренне извинялся, после чего трогался с места, продолжая думать о возможной реакции жены и матушки на новость о Кате. От этих мыслей у него разболелась голова, что мешало настроиться на рабочий лад.
Переступив порог института, Волжанов бежал в верх по лестнице, еле успевая здороваться с сотрудниками. При этом он не мог не заметить их весёлого расположения духа. Поздоровавшись с главным хирургом, все без исключения отводили взгляд, пытаясь скрыть порыв истерического смеха.
– Да что это со всеми ими? Прям эпидемия какая-то, – подумал он, как вдруг увидел, идущую на встречу старшую медсестру. К большому удивлению, и эта женщина, прежде всегда серьёзная и уравновешенная, с трудом сдерживая смех, смогла лишь сказать, что час назад, по скорой помощи в их отделение поступил мужчина с черепно-мозговой травмой.
– Не хотите ли сказать, что именно по поводу этого случая, пол-института умирает со смеху? – поинтересовался Димыч, на что получил следующий ответ.
– Да, именно так. Простите, Дмитрий Михайлович, там ещё кое-что, но я не смогу рассказать подробностей. Вы у кого-то из мужского персонала спросите, а лучше у дежурного врача, он сейчас занимается этим мужчиной. Простите ради Бога, пойду я, – и она мигом исчезла из поля зрения начальника.
И действительно, вразумительный ответ Димычу удалось получить только от дежурного врача. Оказалось, что незадолго до окончания его смены, в отделение хирургии привезли средних лет мужчину с пробитой головой. Сквозь толстый слой бинтов сочилась кровь, но странность была в том, что стонал он и охал, держась обеими руками не за голову, а за область паха, проще говоря – между ног.
Подробности происшествия они узнали от жены пациента, которая и вызвала скорую. А поведала она следующее. Решил её муженёк, покрасить батарею под подоконником. Дело, казалось бы, житейское, но… Была у этого мужика дурная привычка, ходить по квартире в семейных трусах. Постелил он газетку, встал перед батареей на колени, и посвистывая принялся её красить. Так он работал, работал, а тем временем, ихний котёнок наблюдал, как меж ног у хозяина качается член, и в определённый момент прыгнул, впившись в него своими коготками. От испуга и неимоверной боли, мужик со всего маха головой в батарею ударился, да так, что сознание потерял.
Как назло, в момент доставки этого пациента в институт, сломался лифт. И пока его везли по многочисленным коридорам в отделение хирургии, история эта стала известна всем.
За свою практику, чего только Волжанов не видел, чего только не слышал, но такое впервые. Как говорится – и смех, и слёзы. Представив картину происшествия, он не смог сдержаться от смеха, и дежурный врач тоже. Лишь выпив изрядное количество воды, они оба смогли наконец успокоится.
На какое-то время, эта история помогла Димычу позабыть о своей проблеме, и даже ощутить прилив бодрости и сил, но стоило ему открыть кошелёк, чтобы расплатиться за обед в столовой, и увидеть Катины серьги, как его тут же бросило в жар.
Глава III
Дмитрий Волжанов стоял на пороге церкви второй раз в жизни. Первая попытка зайти во внутрь, предпринятая ещё в студенческую пору, не увенчалась успехом. Тогда, в советском государстве, религия считалась опиумом для народа и посещение церкви преследовалось властью. Несмотря на это, в день древнейшего и самого важного христианского праздника Светлого Христова Воскресения (Светлая Пасха), на службу в церкви собиралось не малое количество народа. Чтобы отвлечь население от этого мероприятия, особенно молодёжь, поздним вечером по телевидению показывали самые лучшие развлекательные передачи отечественной и зарубежной эстрады.
Но однажды, именно в такой день, несмотря на соблазн остаться дома у телевизора, Дима согласился на предложение друзей, посмотреть на крестный ход, и попытаться зайти в храм. Почему попытаться, да потому, что в Пасхальную ночь, вокруг церквей стояло плотное оцепление из милиционеров, которые пропускали исключительно стариков и старух.
Ребятам удалось увидеть крестный ход, но на пороге церкви, они были задержаны стражами правопорядка и доставлены в ближайшее отделение милиции, где с ними была проведена беседа о вреде религии, и взяты личные данные, для сообщения об их недостойном поведении, как в институт, так и родителям.
С той поры прошло более двадцати лет, и сейчас, в начале девяностых, потихоньку сдавая позиции, советская власть дала послабление, позволив народу посещать храмы и праздновать церковные праздники.
Перекрестившись, как делали все входящие, Волжанов оказался внутри храма Всех Святых на Соколе, имеющего почти трёхсотлетнюю историю.
Шла вечерняя служба. Слушая Батюшку, большинство из людской толпы, крестились стоя, но были и такие, кто делал это стоя на коленях. Оглядываясь по сторонам и не присоединяясь к молящимся, Волжанов обратил на себя внимание пожилой служительницы церкви, которая очищала гнёзда храмовых подсвечников от свечного воска.
– Простите мужчина, вы здесь для чего? – вежливым шёпотом обратилась она к Диме.
– Здравствуете. Мне нужен отец Прокопий.
– Так это наш батюшка. Вам придётся обождать до конца службы.
Поблагодарив женщину, Волжанов принялся осматривать убранство церкви.
Любуясь богатой росписью стен и сводов потолка, росписью над центральным трёхъярусным иконостасом, с изображением Всех Святых, и иконами в золочёных рамах, он не мог не почувствовать особой, ни с чем не сравнимой атмосферы спокойствия и умиротворения, окутывающей посетителей приятным теплом в окружении мерцающих свечей. Всё это великолепие, как и чувство, вдруг овладевшее им, он видел и испытывал сейчас впервые в жизни, что было ему по нраву.
Тем временем, вторя молитвам и крестясь, женщина продолжала свою работу.
– Извините. Вы мне не поможете? – обратился к ней Дима. – Я бы хотел поставить свечку, но не знаю, как это правильно сделать.
– Поставить то можно, только напрасно это, – ответила она с сожалением.
– Почему? – удивился Волжанов.
– Так вы же не крещёный. А потому не будете услышаны теми, у кого собираетесь просить защиты и помощи.
– Да, не крещёный. Но откуда вы знаете?
– Вижу, потому и говорю. Покреститься вам следует, ангела- хранителя обрести, тогда и Господом услышаны будете, и всеми святыми. А пока между вами стена.
– Хм, жаль. Я этого не знал, – с грустью ответил Дима.
– Не расстраивайтесь. Я могу за вас и свечу поставить, и помолиться, но с условием, что в скором времени вы обязательно покреститесь.
– Обещаю, – ответил Дима.
Не требуя подробностей, женщина спросила за кого и по какой причине ей следует молиться и ставить свечу.
– За дочь мою Екатерину, которая не понимает, что творит…, – ответил он краснея.
В скором времени служба закончилась, и женщина подвела Диму, к высокому статному, плотного телосложения мужчине в церковной рясе. На длинной цепи, окаймляющей его шею, висел массивный крест. Это был отец Прокопий.
Не смотря на преклонный возраст, его правильные красивые черты лица, небольшие усики, аккуратно подстриженная округлая бородка, и ясный взгляд, делали этого мужчину похожим на моложавого старца. Вдобавок ко всему, в его глазах читался высокий интеллект и проницательность. Было интересно узнать, почему этот, по всему видать, незаурядный человек, когда-то решил посвятить свою жизнь служению Богу? Но этот вопрос Дима оставил для разговора с бабулей.
Батюшка очень обрадовался знакомству с внуком Марии Александровны Волжановой. Спросив о здоровье, он передал ей поклон, а затем поинтересовался, с чем к нему пожаловал внук его доброй старинной приятельницы. И тогда, достав из кошелька изумрудные серьги, Дима протянул их ему сказав.
– Мария Александровна просит осветить их, если вы сочтёте это нужным.
Зажав серьги в кулак, батюшка закрыл глаза, опустил голову, и так молча простоял около минуты. После чего, его веки вздрогнули, и трижды перекрестившись он сказал то, что изумило Диму, поскольку подтверждало предположение Маши.
– Грех большой лежит на той женщине, что изначально была их хозяйкой. И он не один, много на ней грехов. Раскаянье к ней пришло, но прощения она не получила. Потому душа её до сих пор покоя обрести не может, мается. Нельзя их носить, никому нельзя, иначе быть беде. Права ваша бабушка, осветить их необходимо. Серьги эти, по всему видать очень дорогие, поэтому, ежели доверяете, то прошу оставить их у меня до завтра. А завтра, жду вас в это же время.
– Да, конечно, буду вам очень благодарен, – ответил Дима, и попрощавшись с батюшкой поспешил домой.
––
Открывая ключом дверь, Дима услышал междугородний телефонный звонок, он отличался от обыкновенного, своей протяжностью, и конечно же сразу понял, что это звонит из Ленинграда Танюша. Она была в приподнятом настроении, говорила бойко, стараясь успеть, и передать, и получить, нужную ей информацию.
Услышав от мужа положительный ответ на главный вопрос, – Всё ли в порядке дома? -Танюша напомнила, что приезжает завтра в восемь тридцать вечера, а также сообщила, о большом сюрпризе, ожидающим Диму, чем немало его заинтриговала. После разговора с женой, он позвонил бабуле и рассказал о встрече с отцом Прокопием, а затем до глубокой ночи занимался тем, что вычищал квартиру. Подметал и мыл пол, вытирал пыль, мыл посуду, в общем всё как полагается. В узел связанное содержимое из спальни, он выбросил на помойку, а матрас, на котором разрезал обшивку, что б никто не забрал его себе, решил завтра перед работой отвезти на городскую свалку, благо на крыше его машины стоял багажник.