– Спасибо, не нуждаюсь. У меня их боле чем достаточно, – сухо ответила Катя.
– Хм, я даже не знаю, хорошо это или плохо? Ну да ладно. Ответь, почему ты ушла из дома?
– Можно подумать папа тебе не рассказал? – сняв шапку и поправляя волосы, язвительно ответила Катя.
– После твоей выходки у папы прибавилось седых волос, – ответила Таня и тут же взорвалась. – Это ужасно! Это настолько ужасно, что я не могу подобрать слов, которые бы в полной мере смогли охарактеризовать твой поступок. Как ты могла, объясни?!
Но вместо слов признания вины и раскаянья, последовали слова, которые Таня уже слышала.
– Да пойми ты, мама! Я, не такая как вы! Я другая, потому как время сейчас другое! Я хочу свободы, хочу жить по-своему, и вам меня не понять!
Нестерпимо больно и обидно, было слышать Тане этот бред. Она могла встать и уйти, и никто бы её не осудил. Но желание поставить дочь на место, указав на несправедливость её слов, оказалось сильнее.
– Ах ты бессовестная девчонка! Вы только посмотрите, сколько в ней наглости! Она ещё смеет упрекать нас, и в чём – в непонимании! Это после того, как посмела лечь с мужчиной в родительскую постель, а наутро голышом продефилировать перед отцом? Где это написано, что в твоё, так называемое «другое» время, отменяется приличие, и все иные нормы поведения? Запомни, во все времена, в приличном обществе людей, распутство, безнравственность и хамство, считались и будут считаться пороками. А ценились, и будут цениться, в первую очередь, культура поведения, нравственность и целомудрие. Иначе люди перестанут быть людьми. Тебя можно было бы понять, если бы ты родилась и выросла в неблагополучной семье, где отец алкоголик, а мать, моет подъезды в нескольких домах, чтобы прокормить ораву детей. Где сыр едят по праздникам, а вещи покупаются на вырост и носятся до дыр. Разве ты в чём-то нуждалась? Чего тебе не хватало? Твой прадед – талантливейший инженер, кандидат наук, кавалер ордена Трудовой Славы. Его сын, твой дед – профессор медицины, военный хирург в чине генерала. Мои родители, доводящиеся тебе бабушкой и дедушкой – музыканты, заслуженные артисты страны. Не буду говорить про себя и отца, ты всё прекрасно знаешь. Со дня твоего появления на свет ты была окружена заботой и любовью всей нашей семьи, нашей большой и очень дружной семьи, что немаловажно. Квартира в центре Москвы, собственная комната в ней, дача, три машины всегда были наготове для тебя. Ежегодные поездки к морю, и наконец одежда, которая привозилась тебе из-за границы, или покупалась в «Берёзке». Тебе завидовали все подруги. Однако, при всём этом достатке, ты оставалась скромной, прелестной девочкой. Ведь мы с тобой никогда не ссорились! Что ж такое произошло? Почему ты так вдруг изменилась, и о какой такой свободе размечталась? Разве ты когда-либо была ущемлена в правах? Или, может мы настаивали на чём-то вопреки твоему желанию? Вот уж не думала, что придётся тебе обо всём этом напомнить!
Опешив от тона и напора, с которым говорила мама, Катя выглядела довольно растерянно. Такого от неё она ещё никогда не слышала. Однако, желание хоть в чём-то маломальском доказать свою правоту, закипало в ней с огромной силой.
– Мама! Ну о чём ты говоришь? Дом, дача, машины, поездки к морю. Просто смешно! Ты даже не представляешь, как совсем по-другому сейчас можно жить. Какие особняки покупают наши люди по всему миру, и ездят на мерседесах, а не на жигулях. Как отдыхают на собственных яхтах, плавая меж океанских островов. Вот какой жизни я хочу, и хочу всё сразу и прямо сейчас!
– Не уж -то по большой взаимной любви? Тогда это нормально, – спокойно ответила Таня.
– Ах перестань! Любовь, семья, дети… А то без этого нельзя обойтись. Я хочу получать от жизни удовольствия, это же так просто.
– Но если без любви, то, чем расплачиваться станешь с тем, кто бросит к твоим ногам всё, что ты пожелаешь?
Отвечать на этот вопрос Катя не захотела. Резко встав с банкетки, она подошла к окну, а затем сказала.
– Послушай мам. Давай закончим разговор, меня уже давно ждут.
– Давай закончим, только на чём?
– Ой, ну ладно тебе! Не утрируй, ничего страшного не произошло.
– Это как посмотреть…
– Ну конечно! Все такие святые, одна я, грешница. И чем таким я Бога прогневила? – ответила она голосом непорочной Девы, соединив ладони на уровне груди и закатив глаза.
– Ты Катя наглая и хамоватая, к тому же не крещёная, а значит Бога в тебе нет, да и быть не может, потому как тобою управляет какая-то дьявольская сила. Хочешь быть свободной – будь! Человек вправе жить как он хочет, правда не у всех это получается. Я тебя очень люблю и желаю счастья, огромного и чистого. Только пожалуйста, постарайся жить так, чтобы твоим предкам не было за тебя стыдно.
– Уж постараюсь. Я может вообще уеду жить за границу, – злорадно ответила Катя.
– Что? За границу? А как же университет? Ты совсем ополоумела? – взволновалась Таня.
– Довожу до твоего сведенья, как оказалось, советское образование не самое лучшее в мире. И поскольку сейчас можно учиться в любой стране, то жизнь в «совке» меня боле не прельщает.
Заметив, что мама побледнела, Катя обняла её за плечи и жалостно произнесла.
– Ну ладно, чего ты. Это ещё так, вилами по воде. А можно я заеду домой, у меня там кое какие вещи остались. И ещё, я хотела бы забрать серьги, что прабабуля мне подарила. Можно?
– Конечно можно, приезжай в любое время, – глубоко вздохнув, с грустью ответила Таня, проведя рукой по её роскошным волосам. – Ты хоть иногда звони, чтобы мы не волновались. И ещё. Помни пожалуйста, что всегда можешь рассчитывать на свою семью, и вернуться, когда почувствуешь в этом необходимость. А теперь мне пора, а то я опоздаю на работу. Давай прощаться.
Они обнялись, поцеловались и Катя спешно убежала. Последовав за ней, Таня увидела, как дочь садиться в белый мерседес с дипломатическим номером.
Продолжая идти по дороге ведущей к метро, она вспомнила слова мужа.
– Между нами и Катей – стена, стена непонимания. И как это ни странно, но мы бессильны в борьбе с этим явлением. Требуется время, когда поняв, как сильно она заблуждается во взглядах на жизнь, ей вдруг захочется вернуть то, от чего она так легко отказалась. Поверь, всё будет хорошо. Стена рухнет, и в нашу семью вернётся спокойствие и счастье.
И теперь, после разговора с дочерью, Таня поняла, что Дима абсолютно прав, а в подтверждение, ей на ум пришли слова.
– Пытаясь пробить бетонную стену, можно ковырять её ногтями, можно вилкой, можно биться о ней головой, всё равно результата будет ноль.
Уже находясь в метро, почувствовав лёгкую тяжесть внизу живота Таня села на скамейку в конце станции. Просунув руку сквозь расстёгнутые пуговицы на дублёнке, она с нежностью обняла, пока ещё свой плоский живот.
– Как ты там, мой хороший? Тебе плохо? Прости меня пожалуйста. О, нервы, нервы, нервы… С этим надо срочно что-то решать. Я не прощу себе, если вдруг тебя потеряю.
Откинувшись спиной на мраморную стену, Таня закрыла глаза, и пообещала себе забыть о существующей проблеме с дочерью.
В тот же момент, из узкой двери, ведущей в туннель, где висела табличка «Посторонним вход строго воспрещён!», вышла молодая женщина в чёрной шинели и красном берете. Проходя мимо Тани, которая продолжала сидеть с закрытыми глазами, она не могла не обратить внимание на её бледное лицо и текущие по нему слёзы.
– Женщина, женщина! – теребила она Таню, присев рядом с ней, – Вам плохо?
Вы беременны? Хотите я вызову врача, у нас медпункт на соседней станции?
От неожиданности, Таня вздрогнула и открыла глаза.
– Что вы, что вы! Спасибо не надо. Я действительно беременна, но я в порядке. Так, ничего серьёзного, нервы.
– А хотите воды? Я принесу, – предложила женщина.
– Воды хочу, да, пожалуй. Буду вам очень благодарна.
Пока Таня пила воду из эмалированной кружки, дежурная по станции, рассказывала истории, случающиеся в метро с беременными женщинами.
– Главное, к краю не подходите, ждите прихода поезда у стеночки. А то у одной женщины голова закружилась, и если бы не мужчина, стоящий рядом, то она могла прямо на рельсы упасть. Ужас!
– Большое вам спасибо. Всё прошло. Я пойду, мне в середину состава.
– Конечно, идите. Всего вам хорошего!
Таня встала, застегнула дублёнку, и ещё раз поблагодарив работницу метрополитена за доброту и внимание, пошла на середину станции.
Глава VI
Прошло два года. Страна вступила в последнее десятилетие двадцатого века. Это было время, которое впоследствии назовут – временем лихих девяностых, временем шальным и непредсказуемым.
Распался Советский Союз, что означало крах социалистической системы. Закончила своё существование Коммунистическая партия, рухнул железный занавес, и граждане бывшего СССР могли теперь свободно выезжать в любые страны мира. Россия встала на путь глобальных реформ, что обернулось для неё неисчислимыми бедствиями, одним из которых было падение уровня жизни большинства населения страны.
Зажиточная интеллигенция и «золотая молодёжь», в среде которых общалась и имела большой успех Катенька Волжанова, нищали с катастрофической быстротой. Хозяевами жизни становились «новые русские», люди, умеющие делать большие деньги. Ещё их называли «малиновыми пиджаками», потому как, то ли из-за отсутствия вкуса, то ли желая выделиться из толпы, ими было отдано предпочтение малиновому цвету. Именно эти люди, в свободное от разборок время, диктовали профессионалам, какое снимать кино, какие ставить спектакли, и даже какие писать картины, ибо за всё платили они.
Теперь, посещать дорогие рестораны и валютные бары, летать на выходные к тёплому южному морю и получать дорогие подарки, то есть, просто наслаждаться жизнью, умной, образованной Катеньке, а она продолжала великолепно учиться, становилось всё труднее и труднее, потому, как интеллигентным поклонникам, и любовникам, уж не было на что её ублажать, и содержать.