— Образ Ханзаде, — перебил я его, — был и остается в моей душе! Да простит твоя хозяйка мою невольную неблагодарность, но ни одна женщина не привлекает меня, кроме погибшей Ханзаде, — и, отказавшись таким образом от свидания с неизвестной особой, я подумал было, что ни ее, ни знакомого мне слугу уже больше никогда не увижу.
Однако этой же ночью последний вновь пришел в загородный дом Хабиба, где я отдыхал, и передал мне записку:
«Ваша беседа с моим слугой скорее обрадовала меня, нежели огорчила, и эта радость еще усиливает нетерпение, с которым я ожидаю случая Вас увидеть. Если воспоминание о Ханзаде в самом деле Вам дорого, то скоро мы оба сможем достичь желаемого».
Хотя это послание и привело меня в замешательство, я после недолгого размышления решил последовать за этим слугой. Он привел меня в какое-то малоприметное здание и там оставил в одной из комнат, сказав:
— Подождите, сейчас я приведу мою госпожу.
Вообразите же, что я почувствовал, когда увидел пришедшую с ним женщину — это была Ханзаде!
— Абу-л-Фарис, — прошептала она, — не думай, что я призрак… Я — истинная, живая Ханзаде! — и она рассказала мне о том, как один из жрецов помог ей спастись.
— Но дорогая моя госпожа, — сказал я, — никто не заставлял вас силой следовать за мужем в мир иной! К чему было предпринимать весь этот сложный обман?
— Я вынуждена была так поступить, — отвечала красавица, — ради того, чтобы перейти в твою веру.
Я бросился к ее ногам.
— Так все это было сделано ради меня? — воскликнул я. — О, благодаря тебе я сделался счастливейшим из смертных!
— Не радуйся так своей удаче, — возразила она, поднимая меня с колен, — сейчас Ханзаде уже не та завидная невеста, что была прежде! Городской наместник взял с меня большой выкуп за разрешение подвергнуться ритуальной казни, а жрецы потребовали себе большую часть оставшихся у меня богатств…
— Как ты жестока, — ответил я ей, — как ты можешь предполагать, что моя любовь и верность тебе были всего лишь расчетом? Нет, о прекрасная Ханзаде, когда ты выставила мне напоказ все сокровища своего дворца — помнишь? — да будет небо свидетелем, я всей душой мечтал об одной лишь тебе!
Так, рассказав все друг другу, мы решили как можно скорее отправиться в Басру Я взял нескольких верных слуг, простился с хозяином дома и еще до рассвета вместе с Ханзаде поднялся на борт корабля. Через некоторое время мы достигли Сурата; там пересели на другой корабль, направлявшийся в Басру, и после недолгого путешествия при попутном ветре достигли наконец порта. По прибытии в Басру мы отправились прямо в дом моего отца — радость его была неописуемой! Он принял Ханзаде очень ласково, и уже на следующий день мы все втроем предстали перед судьей.
Она в присутствии свидетелей отреклась от язычества, затем судья спросил, согласна ли она стать моей женой. Ханзаде ответила утвердительно, и судья сочетал нас браком, а свадебные торжества длились около двух недель.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ АБУ-Л-ФАРИСА, ПРОЗВАННОГО ВЕЛИКИМ ПУТЕШЕСТВЕННИКОМ (ПУТЕШЕСТВИЕ ВТОРОЕ)
Теперь моя возлюбленная Ханзаде всецело принадлежала мне. Наш супружеский союз был поистине совершенен, мы наслаждались счастьем в объятиях друг друга и молили небо лишь об одном: чтобы такая жизнь продлилась сколько возможно! Но увы, в нашей жизни радости сменяются горем, и горе — радостью. Прошло немного времени после моей женитьбы, и отец умер. Он распределил все свое имущество между моим братом, которого звали Хур, и мной. Брат употребил свою часть наследства на то, чтобы построить корабль и закупить достаточно товаров: он собирался совершить торговое плавание к острову Малабар.
Однако неудачи преследовали моего брата. Его корабль потерпел крушение, и хотя сам он выбрался вплавь и остался жив, но остался безо всяких средств к существованию. Я помог ему деньгами и снарядил его в новое плавание, но та же участь постигла его во второй раз. Тогда я посоветовал ему не сожалеть больше о потерянном состоянии и осесть в Басре. Я пригласил его к себе и окружил заботой. Так мы прожили некоторое время; я проводил дни, стараясь угодить Ханзаде и не имея других помыслов, кроме как о том, чтобы доставить ей радость. Брат же развлекался в компании друзей и часто отлучался из дому, чтобы принять участие в пирушке или побродить по городу. Оба мы не жалели средств на свои удовольствия. Поэтому через несколько лет мои доходы, прежде весьма значительные, сократились. Тогда я вошел в долю с одним богатым купцом, и вдвоем мы решили отправиться в голкондское царство. Первую остановку мы намеревались сделать в Сурате, чтобы запастись товарами и продать их затем в Голконде.
Итак, мы купили все необходимое для плавания в Сурат. Мой товарищ был очень порядочным человеком. Накануне отъезда из дому я простился с Ханзаде — она еле-еле выпустила меня из объятий — и наказал брату беречь мой дом и защищать мою жену от любых посягательств, прибавив:
— Я оставляю все под твою ответственность до самого возвращения. Прощай же!
И он многократно поклялся честью, пообещав верно служить мне в мое отсутствие.
Мы благополучно отплыли и вскоре достигли Сурата. В этом городе мы продали привезенные из Басры товары и на вырученные деньги приобрели товары, которые собирались сбыть в Голконде. Дальше мы с некоторыми затруднениями добрались до голкондского царства; там распорядились своим достоянием весьма удачно и получили хорошую прибыль. Мой спутник прекрасно разбирался в алмазах, и по его совету мы вложили приобретенные средства в драгоценные камни: он уверил меня, что алмазы окупят себя вчетверо, если продать их в Багдаде. Наконец мы отправились в обратный путь.
Отплыв в Басру, мы попали в шторм, и ураганный ветер отнес наше судно прямо к какому-то пустынному острову. Наш корабль попал на береговые скалы и разбился о них; все, кто плыл вместе с нами, погибли в волнах — мы же с моим товарищем успели прыгнуть в лодку. И уже подгребали к мелководью и собирались высаживаться, как вдруг лодка треснула от удара: это огромное чудовище высунулось из воды и ударом хвоста разнесло наше суденышко в щепы, а в его пасти исчез мой спутник. Мне же удалось избежать ужасных челюстей, я выбрался на твердую землю и бросился в глубь острова.
Блуждая по острову, я обнаружил источник, вода которого была белой, как молоко, и на вкус приятнее самого изысканного шербета. Вокруг источника росли какие-то травы, я собрал их и попробовал употребить в пищу. Оказалось, что они вполне годились для еды и даже украсили бы любой стол! Миновав источник, я углубился в лес и, пройдя более одного фарсанга, вышел на цветущую поляну. Воздух там был благоуханным, а посередине возвышалось раскидистое дерево, в тени которого я увидел парчовый шатер. В самом шатре я разглядел нечто ужасное: подле старого человека, голова которого покоилась на подушке, расположился дракон. В зубах он держал сосуд с каким-то зельем, которое время от времени подливал в ноздри спящему. Мне очень хотелось узнать, что все это значит, и я из-за деревьев стал наблюдать за поляной. Ждать мне пришлось недолго: вскоре дракон вылез из шатра и улетел Тогда я вернулся к шатру и вошел в него. Лежавшему там старику я дал бы на вид больше ста лет; он был как бы в глубоком забытьи, но еще дышал. Я постоял, рассматривая его, и заметил, что одна рука его покоилась на крышке сундучка. Сундучок был из чистого золота. Я открыл его и увидел внутри две таблички, покрытые письменами. Вот что я смог прочесть:
«Асаф, сын Барахийи, главный везир царя Соломона, поставил здесь свой шатер, написал эти письмена и заключил их в золотой ящик. Он склонил голову на подушку так, как ты видишь, и скончался в этом самом шатре. Пусть каждый, кто оказался на острове, знает, что гибель его приблизилась и необходимо запастись мужеством и храбростью! Странник, если ты не готов защитить себя от величайшей опасности, готовься к смерти. Если же ты смел, ступай на запад, и в западной части острова ты увидишь гору с расселиной у подножия. Спускайся туда без колебаний и иди прямо, пока не выйдешь на луг. Там тебя ждет нечто удивительное».
Прочитав эти строки, я поцеловал таблички и, упав на колени, возвел очи к небу. «Пощади меня, Боже! — воскликнул я. — Не дай мне погибнуть в этом жутком месте». Вскоре я достиг подножия горы.
Как было предсказано, я увидел расселину и ход в подземелье, и, собравшись с духом, я начал спускаться. Почти сутки я продвигался по подземелью, окруженный ужасным мраком, и наконец впереди забрезжил свет. Выбравшись, я очутился на цветущем лугу, вокруг меня росли фруктовые деревья и мягкая трава. Утомленный долгим переходом, я лег и заснул. Когда я пробудился, то к большому своему удивлению увидел около дюжины черных джиннов, собравшихся рядом.
Они все стояли рядом с тем местом, где я спал, и смотрели на меня; потом один из них спросил меня:
— О сын человеческий, что привело тебя в наши края?
Я рассказал им о своем путешествии и об обстоятельствах, которые вынудили меня оставить дом и жену. Джинны прониклись ко мне сочувствием и отвели меня к своему повелителю. Тот пожелал выслушать рассказ о моих приключениях и сказал:
— О чем ты горюешь и чего бы хотел, отвечай!
Я ответил, и, поразмыслив немного, повелитель джиннов провозгласил:
— Если этот сын человеческий так любит свою жену и так беспокоится за ее участь, отпустим его! Я дарую тебе свободу, — обратился он ко мне, — и в знак своей благосклонности помогу тебе возвратиться домой.
В эту минуту над нашими головами проплывало облако. Какой-то дух сидел в нем, зарывшись, и, видимо, направлялся таким способом по своим делам.
— Эй, джинн! — крикнул ему повелитель, — куда направляешься?
— В Басру, — отвечал тот, — есть там у меня одно приятное дело…
— Тогда окажи мне одну услугу! Возьми к себе в облако этого мусульманина и доставь его в этот же город. И смотри, не забудь высадить его прямо у дверей дома!
Обратный путь в Басру я проделал с помощью джинна. Он опустил меня как раз у входа в мой дом, и я постучал. Была ночь; на мой стук вышел какой-то невольник, оглядел меня с ног до головы и велел убираться. Мое лицо так изменилось за время последнего путешествия, что меня не хотели впускать в собственный дом! Я воскликнул: «Я — хозяин, и ты мне принадлежишь!» Тогда он удалился и через некоторое время привел мою дорогую Ханзаде. Она подошла поближе, чтобы разглядеть меня хорошенько, и вскрикнула в ужасе.