Он лег на спину и уставился на потолок, раздумывая, не сходить ли еще раз по-маленькому.
Один раз уже сходил — возле одной из коробок. Писать внутрь было непозволительным, но он не знал, как быть. И если мама появилась и накричала бы на него за это, ему было бы все равно, потому что он так хотел ее увидеть. Увидеть хоть кого-нибудь.
Кто-нибудь вообще был в курсе, что он находится здесь?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ДЕТЕКТИВ
— Нужно заставить их покинуть дом. — Фара пристегнула ремень безопасности, пока Кевин заводил внедорожник. После четырех часов допроса прислуги они наконец-то сделали перерыв. Большую часть сотрудников отпустили, остались лишь смотритель и несколько прислужников, которых нужно допросить.
Четыре часа и ни одной улики. Из-за помехи в лице хиппового адвоката и того, что в день преступления никто не работал, имелись десятки страниц записей, но ни одного полезного факта.
— Кого заставить покинуть дом? Всех? — когда они ждали, пока освободится очередь у въездных ворот, Кевин врубил радио: из динамиков полилась кантри-песня.
— Это место преступления. Можем провести оставшийся допрос с сотрудниками в участке. Нам нужна команда, чтобы обыскать весь дом. Нужно копнуть глубже.
— Этому не бывать. — Он вытащил никотиновую жвачку из упаковки и закинул в рот. — Только гостевой дом является местом преступления. Представь, что это гостиница. Тебя пырнули в триста седьмом номере. Кроме этого места, полиция больше никуда не сунется, кроме входного и выходного проходов. Начать копаться в ящиках с нижним бельем нельзя, о чем ты прекрасно осведомлена.
Фара скривила губы в знак протеста.
— Ты так говоришь, поскольку они знамениты.
— Я так говорю, поскольку это правда, и придаю этому выразительность, так как они знамениты. Кстати говоря, шеф хочет сегодня получить от нас обоих новости. Лично.
— Зашибись. — Фара вытянула ноги и закрыла глаза. — Прошлой ночью я спала четыре часа. А ты сколько?
— Около пяти. — Он подался вперед и выглянул в окно, подъезжая к перекрестку. — Походу «Джек в Коробке»2 уже закрыт. «Сабвэй»3 устроит?
— Да меня все что угодно устроит. — Она зевнула и вынула из кармана сотовый. — Позвоню Анаике и проверю, как там дела.
Он неодобрительно хмыкнул.
— Шеф надерет тебе задницу, если будешь трепаться о делах.
— Не собираюсь я ни о чем трепаться, — раздраженно огрызнулась Фара.
Когда Анаика ответила на звонок, Фара сразу же переключилась на итальянский:
— Come va?
В ответ Кевин бросил на нее упаковку из-под жвачки, и она заслонилась от нее рукой.
— Как жизнь? — поинтересовалась Анаика. На заднем плане раздался стук нажатий на клавиатуре.
— Расследую двойное убийство. Это кинозвезда. — Фара тщательно выбирала слова на итальянском, чтобы утаить от Кевина. — Та самая из религиозного сериала, который ты смотрела в детстве.
Дочь, которая была гениальной по всем критериям, сразу же уловила суть.
— Ни хрена себе. Хью или Трент? — она ахнула. — Только не говори, что оба.
— Плохиш. Постараюсь подключить тебя к этому дела. Между тем, можешь начать расследовать?
— Не вопрос. Примусь за дело и соберу инфу, чтобы предоставить тебе краткий курс по всем вопросам, связанным с Айверсонами. Смерть наступила от передозировки? Писец, погодь. Ты сказала двойное убийство…
— Все еще выясняем это. Держи это в тайне. — Фара взглянула на Кевина, который смотрел на нее так, словно напарница убивала котят. Она переключилась на английский: — Вперед, дерзай. Насладись свиданием. Ты этого заслуживаешь.
— Ага, неважно. Чао-какао. — Не дождавшись ответа, Анаика сбросила звонок, и Фара улыбнулась, положив телефон в пустой подстаканник.
— Ты ей все рассказала, верно? — сухо задал вопрос Кевин.
— Ой, умоляю тебя. — упрекнула Фара. — Если я не могу довериться собственной дочери, застрели меня. Она полицейская, правила понимает.
— Знаешь, мы могли бы запросить ее из Бюро киберрасследований, — с расстановкой произнес он. Бюро киберрасследований — это отдел, полный компьютерных интеллектуалов, среди которых Анаика, — внимание которого приковано к киберпреступлениям, исследованиям, надзорам и изучениям данных. Это было одно из самых безопасных мест, где может работать новичок в полиции Лос-Анджелеса, но Анаика выбрала этот отдел не по этой причине. В то время как Фара любила наземную охоту за преступниками, Анаика полюбила исследовательскую. И, отбрасывая материнскую предвзятость в сторону, у дочери отлично получалось.
— Ага, можем запросить ее. — Фара пожала плечами, словно на сегодняшней встрече не собиралась говорить с шефом о вовлечении дочери.
— В любом случае, дело такого масштаба должно быть поручено им, — отметил Кевин. И был прав. Если в деле замешана знаменитость, бюджет найдется, а скудные ресурсы отдела вдруг окажутся в избытке.
Фара сменила тему:
— Нужно ускорить работу с остальной прислугой. Если они только явились на работу, а потом узнали о случившемся, то мы в состоянии расправиться со всеми за несколько минут.
— Говорит женщина, которая продолжала засыпать Бренду вопросами.
— Каюсь… — Фара вздохнула, наблюдая за растянувшейся пробкой. — Она о чем-то умалчивает. Заметил, как она замерла, когда сболтнула, что Трент больше не приводил гостей?
— Скорее всего, они все о чем-то умалчивают. И, возможно, о факте, не связанным с убийством. Люди постоянно что-то утаивают, Фара. Может, Хью и Нора устраивают секс-вечеринки по выходным. А может у актрисы недавно случился выкидыш, о котором не разнюхали папарацци. Может, им по душе нюхать кокаин за завтраком.
— Так думаешь, что все это безвинно? Место смерти было просто случайностью?
Он свернул в сторону торгового ряда и припарковался в нескольких метрах от закусочной.
— Ты уловила мою мысль. Мы не должны торопиться и рассмотреть все варианты.
— Ну, у нас море вариантов. Мы даже не побывали в доме Трента и не узнали, кто эта таинственная женщина. Шеф надерет нам задницы, если явимся сегодня вечером с кучей сносок о жизни Хью и Норы. — В груди расцвела тревога ввиду чудовищности предстоящей работы. В обычной ситуации это не беспокоило бы, но над их головами тикали часы.
Это всего лишь вопрос времени, прежде чем пресса прознает о случившемся. Вот тогда-то все встанут на уши.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
МАМА
Помнишь, когда Майлзу было три годика? Он был милым, но таким упрямым малышом. Помню, как он приучался к горшку и знал, как ходить в туалет, однако предпочитал делать дела в подгузник. Ты был на работе. Ему нужно было сходить в уборную, но он отказывался, пока не надену на него подгузник. Он кричал на меня — КРИЧАЛ! — чтобы я нацепила подгузник. Я отказалась, после чего он потребовал, чтобы я позвонила тебе.
Я согласилась позвонить с предупреждением о том, что скажешь ты то же самое — что он должен ходить в туалет как взрослый мальчик. Я звякнула, включила громкую связь, и наш сын заговорил таким голосом, который использует, когда собирается зарыдать, и спросил у тебя, можно ли — всего один раз — воспользоваться подгузником, и ты тотчас спасовал, согласившись.
Когда я повесила трубку, он лучился такой самодовольной улыбочкой, отчего захотелось отшлепать его. И вот таким Майлз был тогда. Своенравным. Знаю, так писать не стоит, однако что есть, то есть. Он сунул мне в лицо подгузник и ПРИКАЗАЛ надеть его.
И я выполнила веленное, ибо знала, что если ослушаюсь, то он донесет на меня, как только ты вернешься домой. И хотя я была родителем, а ему было три годика, ты бы разозлился на меня, встал на его сторону и спросил у меня, почему я веду себя по сучьи из-за «одного сраного памперса», поэтому я выполнила приказ: нацепила на него подгузник, после чего пришлось наблюдать за тем, как он сидит на диване и какает, затем пришлось менять его и вытирать попу, мучаясь от запаха. В ту минуту я его возненавидела. Возненавидела вас обоих. Я ощутила себя страшно одинокой. Создавалось впечатление, что вы ополчились против меня, и я пришла к выводу, что каждый раз буду проигрывать вам.
И тот день… он стал для меня переломным. С той поры все, что я делала для вас обоих — стирка одежды, готовка еды, уборка, — у меня возникало чувство, будто я ваша личная служанка. Затаенная ненависть… без понятия, как это объяснить, но я чуть было не бросила вас. Каждое утро, когда ты уходил на работу, я размышляла о том, чтобы собрать чемоданы и просто уехать. Вы оба могли бы заботиться друг о друге.
Так и следовало поступить. Было бы лучше для вас обоих — для всех нас троих, — если бы я ушла.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
ДЕТЕКТИВ
— Первый отчет о вскрытии готов. — Фара прочитала вслух сообщение, присланное доктором Мартином, затем надкусила сэндвич с ветчиной и проволоне с дополнительным желтым перцем чили.
— Здорово. — Кевин глянул на часы. — Оперативно-то как. Так вот что требуется? Номинация на «Грэмми» и чел получает вскрытие в ускоренном порядке на столе доктора Мартина?
— «Грэмми» — музыкальная премия, дурень. — Она достала из-под обертки выпавший перец и съела его, наслаждаясь сладким вкусом. — Но да, лауреату «Грэмми» тоже бы вскрыли грудную клетку в течение часа.
Кевин поморщился и потер рукой широкую грудь.
— Заскочим туда перед тем, как вернуться в имение?
Фара кивнула и привстала, откусив последний кусочек от сэндвича, прежде чем выбросить в мусорное ведро.
— Тела находятся в офисе судебного следователя в Беверли-Хиллз. Вообще-то нам по пути.
— Погнали. — Кевин ухмыльнулся. К передней части его левого резца прилип кусочек «Доритос». Она указала жестом на это место, и напарник кончиком языка выловил лакомство.
Когда детективы добрались до участка Беверли-Хиллз и натянули бахилы, сетки для волос и перчатки, доктор Гарри Мартин уже ждал их с клипбордом в руках, а два тела лежали вповалку в самой большой прозекторской. Гарри подождал, пока за ними захлопнется дверь, затем опустил перегородку на дверь с окошком и сразу же приступил к сути: