а из мусорной корзины и прочитать их. Поэтому он упаковал рукопись в чемодан, и ему показалось, что ее вес превышает вес остального содержимого чемодана.
Что он надеялся найти в этой комнате? Письмо аспирантки из Вермонтского университета пробудило в нем желание написать об этой скандальной истории. Неужели Майк рассчитывал получить искупление грехов, всего лишь изложив события в хронологическом порядке? Или он надеялся таким образом окунуться в прошлое, чтобы понять скрытый смысл всего, что произошло с ним? Результатом любовной связи Майка и Анны стали страшные вещи, исковеркавшие жизни многим людям. Если бы не их роман (или если бы Сайлас не застал их вместе, хотя Майк прекрасно понимал, что рано или поздно все тайное неизбежно стало бы явным), Сайлас не начал бы пить в то субботнее утро, во время матча он не бросил бы в Майка мяч и не пошел бы вечером к Джей Доту. Он провел бы этот вечер с Ноэль.
Однажды Майк сел и подсчитал потери. Один мальчик умер. Двух парней исключили. Их планы на поступление в колледж рухнули. Одной девушке эти события разбили сердце. Еще одна залегла на дно и, как он слышал, придумала себя заново или, во всяком случае, попыталась это сделать. Две семьи распались. Один брак потерял всякий смысл и содержание. Двух матерей эти события сделали несчастными. Одна мать оцепенела от горя. Один отец потерял не только сына, но и жену. Школа обрела дурную репутацию и бьется в предсмертной агонии. Город разделился на две части. Многие семьи перестали общаться. Некоторые уехали подальше от этого проклятого места. А что хорошего из этого вышло? Ну хоть что-нибудь? А другие студенты, которым в тот год было отказано в приеме в престижные колледжи лишь на том основании, что они окончили Академию Авери? Разумеется, прямо об этом никому не сказали, но Майк догадывался, что слово «Авери» в некоторых случаях сыграло роковую роль. Он также думал обо всех ребятах, учившихся в школе во время скандала, обо всех вопросах друзей и родителей, на которые им пришлось отвечать. Их дипломы в один миг стали второсортными. В полном объеме все потери подсчитать было просто невозможно, их перечень казался Майку бесконечным.
Майк плотно закрыл за собой дверь, спустился вниз и заплатил по счету. Он раздал все положенные чаевые и направился к своей машине, припаркованной позади отеля. Несмотря на усилия персонала гостиницы и городских властей, они не успевали избавляться от все падавшего и падавшего снега. Майк подумал, что он выбрал не лучший момент для путешествия в Нью-Йорк. «Что ж, попытка не пытка», — решил он. В крайнем случае, он всегда может остановиться в каком-нибудь мотеле и переждать, пока дороги очистят от снега. Но сейчас он был просто обязан покинуть этот туристический городок.
Он проехал по центральной улице поселка и остановился на перекрестке. Направо был Нью-Йорк. Левая дорога вела на север, по ней он мог углубиться в Вермонт. Он медлил, пока водитель остановившегося за ним грузовика не принялся сигналить. Майк этого не планировал и сам не понял, почему вдруг резко повернул налево.
Дороги тут же стали намного хуже. Здесь их чистили далеко не так старательно, как там, откуда он ехал. Да и движение было далеко не таким оживленным. Майк умел ездить по снегу, у него за плечами был многолетний опыт подобной езды. Специально для этого путешествия он поставил на колеса зимнюю резину. Ничего не случится, если он будет ехать медленно, а тормозить плавно. Если ему повезет, он догонит машину, посыпающую дорогу песком, и двинется за ней, держась на некотором расстоянии, разумеется. В этом случае дорога займет у него много времени, но времени ему хватало. Его единственным обязательством был рождественский обед, до которого оставалось еще почти две недели. Его бывший шурин Пол неожиданно оказался очень порядочным человеком. А недавно он намекнул, что у него есть для Майка работа. Он знал, что Майк великолепно умеет находить источники финансирования для чего бы то ни было, и намеревался использовать его в этом качестве. Он предложил обсудить их возможное сотрудничество после рождественского обеда. Майк не знал, хватит ли у него смелости спросить о Мэг. После развода с Мэг он несколько раз общался с Полом, но ни один из них ни разу не упомянул ее имя. Майк полагал, что Пол не хочет бередить эту рану, но ему казалось, что настало время поговорить о своей бывшей жене с ее братом. Он надеялся услышать от него, что она счастлива, пусть даже с другим мужчиной, пусть даже у них есть ребенок. Это хоть немного умерило бы его боль и чувство вины. Ведь он предал ее почти так же сильно, как Анну и ее семью. Как ни странно, Мэг так ничего и не стало известно о его романе с Анной. Во всяком случае, Майк считал, что не стало.
Когда Мэг узнала о том, что Майку предложили оставить пост директора школы в связи с его предполагаемой попыткой замять скандальную историю, она была возмущена и взбешена. Заявила, что он ее опозорил. (Он, кажется, забыл приплюсовать ее позор к перечню потерь.) Она покинула директорский дом спустя несколько часов после этого известия, не попрощавшись с ним и не сообщив о своих дальнейших планах. У Майка сложилось ощущение, что она уже давно собиралась сбежать и только выбирала подходящий момент, который удачно представился, одновременно обеспечив ее великолепным с точки зрения морали алиби. Майк даже не смог попросить ее остаться. Как бы то ни было, это избавило его от необходимости рассказывать ей об Анне, что привело бы к тому же результату, но очень обидело бы Мэг. (Майк сомневался, что это разбило бы ей сердце.) В итоге она сочла бы себя еще более униженной. Одним словом, это лишь увеличило бы количество сотворенного им зла.
Спустя некоторое время Майк также покинул директорский дом. Он сделал это без особого сожаления. Что ему не понравилось, так это то, что перед домом он увидел Коггесхолла и его жену, ожидающих его отъезда в машине, доверху нагруженной пожитками. Неужели он не мог дождаться отъезда Майка, прежде чем предъявлять права на директорские апартаменты?
Итак, теперь Майк жил в Нью-Йорке, где снимал скромную однокомнатную квартирку в Вест-Сайде и наслаждался полной анонимностью жителя большого города. Все это время он существовал на свои сбережения, половина которых после развода отошла к Мэг. Сейчас он располагал достаточной суммой, чтобы еще целый месяц жить в этом дорогом отеле, но тогда он остался бы без единого цента в кармане. Однако впереди его ожидал рождественский обед с Полом, его единственным другом, который, как он надеялся, собирался предложить ему работу, таким образом, решив его будущие финансовые проблемы.
Что касается гражданского иска Роублсов, то выдвинутые ими обвинения были предъявлены школе как учреждению, а не Майку лично. Мудрый ход со стороны Роублсов, ведь у школы, несмотря на все ее проблемы, карманы были намного глубже, чем у Майка. Тем не менее, Майку также пришлось нанять адвоката для защиты своих личных интересов. Об этих расходах тоже не следовало забывать, так как скоро ему придется оплачивать счет за услуги юриста. Если Пол действительно намеревался предложить ему работу, Майк примет его предложение.
По мере приближения к Авери он все сильнее сжимал руль. Дороги здесь были паршивыми, однако настоящая причина его тревоги заключалась в том, что он собирался въехать в город, изгнавший его, исключивший его из числа своих жителей. Он радовался снегопаду, надеясь на то, что тот поможет скрыть его присутствие, хотя могли найтись люди, которые с подозрением отнеслись бы к тому, что нашелся идиот, решившийся выехать в такую кошмарную погоду. Кое-кто даже мог узнать его красновато-коричневый «вольво». Майк осторожно прополз мимо магазина Пита, мимо агентства недвижимости Фреда Гризона и мимо здания бывшей фабрики, украшенных гирляндами рождественских фонариков. Майк знал, что они сияют здесь еще с Хэллоуина. Он миновал здание суда, стараясь не смотреть в сторону Академии, и бензозаправку, где он также не захотел останавливаться.
Снег все усиливался, и когда Майк свернул на неосвещенную дорогу, он уже не видел ничего, кроме сплошной белой пелены. Доехав до небольшого фермерского домика, он остановился на противоположной стороне дороги и выключил фары. Он полагал, что не загораживает проезжую часть, а значит, его припаркованный в темноте автомобиль не должен никого напугать. Он вспомнил тот роковой день, когда его занесло на покрытом «черным льдом» спуске. Сегодня «черного льда» не было, но дорогу так замело снегом, что это тоже могло стать причиной заноса, хотя и не такого стремительного, да и приземление было бы помягче. Но все равно — приятного мало. Сквозь пассажирское окно Майку удалось разглядеть освещенное окно кухни. В спальне на втором этаже также горел свет. Дом показался Майку пустой деревянной оболочкой без души. На всей земле не было места безотраднее. У Майка свело живот, но он заставил себя еще раз окинуть взглядом место своего преступления. Это все его рук дело. Сайлас внес свой вклад, но вина полностью лежала на Майке. Если бы не он, муж и жена могли бы попытаться наладить свою жизнь после смерти Сайласа и научиться жить со своей страшной потерей. Если бы не он, этой страшной потери вообще не было бы. В окне спальни Майк разглядел очертания человеческой фигуры. Из-за снега он был не в состоянии понять, мужчина это или женщина. Может ли он или она разглядеть его «вольво»? Вдоль дороги не было фонарей, и ничто не освещало его машину. Он присматривался к очертаниям в окне так, как присматриваются к далекой звезде. Чем больше он напрягал зрение, тем труднее было понять, кто стоит у окна. Он моргнул, и ему показалось, что фигура исчезла. Он всмотрелся, но ничего не увидел. Снег засыпал «вольво» и заметал его окна, пытаясь превратить автомобиль в сплошной белый сугроб. Через минуту, максимум через две окна окончательно залепит снегом и Майк вообще ничего не увидит. Через три минуты ему придется выйти из машины и смести снег со стекол. Правда, их можно просто опустить.
«Я приехал, чтобы загладить вину», — хотелось крикнуть Майку.