— Что же было дальше, милая Кэти?
Этот вопрос Шарлотта задала скорее интуитивно, нежели сознательно: она и так уже догадывалась о том, как развивались отношения Клиффа и Кэтрин после их первой встречи. Для этого достаточно было просто прочесть «Грозовой Перевал».
— Сначала все шло замечательно. Отец мой относился к Клиффу как к родному сыну. Он позволял нам гулять вместе по вересковым пустошам. И мы с удовольствием пользовались его разрешением, совершая пешие и конные прогулки по бескрайним просторам нашего славного Лидса. В ту пору мы с Клиффом были неразлучны, и это была самая счастливая пора моей жизни.
Но вскоре после смерти отца все изменилось. Линдлей тут же стал охотиться за пэрским титулом, который у него отняли. Кроме того, как ты уже знаешь, дорогая Шарлотта, этот негодяй вознамерился вернуть утраченное денежное состояние и положение в обществе за мой счет. Он заставил меня выйти замуж за Эдгара, к которому я питала тогда лишь дружеские чувства и низменную плотскую страсть, но который никогда не смог бы стать для меня тем, чем был для меня Клифф.
После замужества мне пришлось навсегда переехать в Лондон и поселиться в этом ненавистном Хитернлин-Холле. Мой любезный братец купил себе особняк и тоже обосновался в столице. А Клиффа он оставил в Лидсе под надзором своих людей. Линдлей обошелся с Клиффом просто по-свински. Он поселил несчастного на конюшне и поручил ему самую черную, самую неблагодарную работу, какую только можно себе вообразить.
Герцогиня тяжко вздохнула, достала из миниатюрной дамской сумочки платок и отерла невольно набежавшую слезу.
— Я жила в этом непомерно огромном дворце в роскоши и достатке, а чувствовала себя так, словно была заживо замурована в склепе. Моя душа, мое сердце, все мое существо отчаянно рвались к Клиффу. Но я молчала о своих подлинных чувствах и не предпринимала никаких шагов, чтобы вновь быть рядом с любимым. Напротив, я понимала, что все больше и больше отдаляюсь от него, с неотвратимою неизбежностью погружаясь в коварную трясину «большого света», откуда практически невозможно выбраться назад.
Я старалась во всем угождать Эдгару: быть образцовой женой для него и нежной матерью для маленькой Кэти. Я с невообразимой покорностью посещала различные светские приемы: танцевальные вечера, званые обеды и ужины, словом, активно участвовала во всех мероприятиях, где требовалось присутствие герцога Хитернлина. Лишь иногда, получив на то особое разрешение у Эдгара, я позволяла себе облачаться в обычную одежду и, пряча свое лицо от людских взоров, дабы оставаться никем не узнанной, совершать одинокие прогулки по городу, расставаясь с ненавистной мне роскошью хотя бы на время.
— Я помню тебя такой, Кэти, — очень ласково сказала Шарлотта. — Ты была такой в тот памятный вечер, когда мы с моей любимой сестрой Энн встретились с тобой в кофейне возле моста Ватерлоо. Ты помнишь эту нашу встречу, дорогая Кэти?
— Конечно! — пылко отозвалась герцогиня. — Из моей памяти никогда не изгладится тот благословенный вечер, который я провела тогда в самом отрадном для меня обществе за все время моего вынужденного пребывания в Лондоне. Та незабываемая встреча с тобой и с твоей прелестной сестрой стала самым счастливым событием во всей моей лондонской жизни! А потом… потом у меня уже не было счастья. Из Лидса пришла страшная весть: Клифф тяжело заболел и находился при смерти. Одному Богу известно, какие жестокие муки довелось мне тогда испытать.
Я на коленях умоляла Эдгара отпустить меня в Лидс, но он был непреклонен.
Когда же он наконец согласился и я смогла отправиться в дом своего отца, Клифф был уже совсем плох. Я застала его на смертном одре. Никогда, никогда не изгладится из моей памяти тот ужасный день, когда он покинул этот мир навсегда. Я чувствовала в те исполненные безграничного кошмара мгновения, что это моя душа покидает тело и устремляется в небытие; это мои уста исторгали тогда последний вздох, потому что с того дня я уже не живу. Я всего лишь существую на этой пустой чужеродной земле, и мой неукротимый дух никогда не найдет отрадного удовлетворения, покуда мне не будет дано где бы то ни было вновь встретиться с Клиффом. Я непрестанно молюсь о том, чтобы это случилось!
Герцогиня немного помолчала, пытаясь усмирить свое волнение, а затем тихо проговорила:
— А знаешь, милая Шарлотта, я все еще не теряю надежды снова увидеть своего любимого, даже в этом мире. Перед своей кончиной Клифф сказал мне, что это я повинна в его болезни, и что он умирает из-за меня. Он не мог жить вдали от меня и начал чахнуть с того самого дня, как я покинула Лидс и перебралась в Лондон. С тех пор силы стремительно покидали его, и с каждым днем он все отчетливее ощущал, что близится его конец. Клифф открыто обвинил меня в своей смерти. И это было чистой правдой. Я хорошо понимала это, потому что вдали от него чувствовала то же самое с одной лишь разницей: у Клиффа в разлуке со мной неумолимо сгорала плоть; у меня же столь же неумолимому истязанию подвергся дух.
Так вот, потеряв любимого, в своем безрассудном отчаянии я подумала, что раз уж Клифф умер из-за меня, то его дух наверняка явится ко мне, чтобы свершить надо мною вполне заслуженное возмездие. И теперь я жду этого заветного часа с тем же взволнованным трепетом, с каким, вероятно, чистая душа праведника жаждет вознестись в Рай! Что же касается меня, то я, не задумываясь, променяю райское блаженство на вечное изгнание в мир теней и самые страшные адские муки, лишь бы мне было дано вновь обрести Клиффа и никогда более с ним не разлучаться! Пусть призрак моего возлюбленного явится за мной и отомстит мне! Пусть он убьет меня и унесет мою грешную душу с собой! Клянусь Богом, я охотно последую за Клиффом хоть в логово самого Дьявола!
— Ради всего святого, Кэти, что ты такое говоришь! — испуганно воскликнула ошеломленная Шарлотта. Но герцогиня не слышала этого отчаянного возгласа. С ней творилось нечто невероятное: все ее тело сотрясалось мелкой дрожью, глаза хаотично перебегали из стороны в сторону. В эти поистине устрашающие мгновения миледи казалась одержимой, точно в нее вселился сам Сатана со всеми его легионами.
Пасторская дочь глядела на герцогиню с неизъяснимым ужасом и искренним сочувствием.
— Бедная… бедная Кэтрин! — невольно сорвалось с ее губ.
Как ни странно, при том, что предшествующее восклицание Шарлотты осталось для миледи незамеченным, последняя фраза, изреченная дочерью пастора, возымела-таки свое действие — и это действие было незамедлительным. Герцогиня мгновенно вышла из транса и, устремив на свою подругу полыхавший мрачным презрением взор, надменно изрекла:
— Только не надо жалеть меня! Я этого не выношу!
Однако некоторое время спустя суровое лицо миледи смягчилось и приняло свое обычное ностальгически-задумчивое выражение.
— Прости меня, дорогая Шарлотта, — промолвила герцогиня. — Я была с тобой вызывающе груба.
— Все в порядке, Кэти, — отозвалась пасторская дочь, — Я понимаю.
— Я вижу, что ты проявляешь искреннее участие к моей судьбе и принимаешь выпавшие на мою долю страдания близко к сердцу, — сказала миледи. — Так вот, я хочу, чтобы ты поняла одну вещь, милая Шарлотта. Какие бы адские муки не приходилось мне претерпевать в этой земной юдоли, у меня есть отрадное утешение. И я открою тебе его тайный смысл. Ты, вероятно, полагаешь, что Клифф и в самом деле умер?
— Но, дорогая Кэти, ты ведь сама давеча говорила о его смерти! — ошеломленно воскликнула Шарлотта.
— Он жив! — убежденно произнесла герцогиня. — И покуда мною владеет еще сознание, он будет жить! То, что я оплакиваю сейчас, — это всего лишь его бренное тело. Я преисполнена скорби об этом теле, хотя, в сущности, оно ничего не стоит. Главное — это душа Клиффа. А она для меня бессмертна: ведь душа моего возлюбленного — в этом ли мире, в загробном ли — не важно, спаяна навеки с моей душой! А значит, Клифф живет во мне, и мы с ним не расстанемся никогда!
Для пасторской дочери было очевидно, что миледи противоречит самой себе. С одной стороны, герцогиня отчаянно уповала, что ее возлюбленный явится в образе призрака и свершит над нею свое возмездие. Только тогда, когда это произойдет, Кэтрин и Клифф станут неразлучны. С другой же стороны, миледи утверждала, что ее с Клиффом души навеки спаяны воедино, и что Клифф живет в ней самой и никогда ее не покинет. В этом двояком убеждении герцогиня шла вразрез с самой собою. Неудивительно, что разум ее находился на грани помутнения. Столь ярко выраженное раздвоение сознания неминуемо толкает человека в устрашающий омут безумия.
Шарлотта снова сочувственно взглянула на подругу и обомлела: в этот момент светлейшая супруга герцога Хитернлина казалась точной копией покойной Эмили Джейн! Строгий, величественный силуэт миледи был обращен к пасторской дочери в полупрофиль. Черный капор, дотоле обрамлявший бледное, печальное лицо герцогини, теперь спустился ей на плечи, а ее восхитительные темные локоны беспорядочно разметались по плечам, что придавало всему ее облику неповторимую дикую красоту. В глазах леди Кэтрин отражалась всепоглощающая страсть и неистовое упорство. Губы ее были плотно сжаты; на них лежал отпечаток суровой мрачности, не лишенной, однако, особого, ни с чем не сравнимого обаяния. Подобную одухотворенность черт Шарлотте доводилось видеть лишь у Эмили. Теперь же пасторской дочери казалось, что сама ее возлюбленная сестра Эмили Джейн Бронте тихо сошла с Небес и незаметно примостилась на место герцогини. Шарлотта не смогла сдержать невольного восторженного вздоха.
— В чем дело, дорогая? — спросила миледи, повернув голову к подруге и устремив на нее пытливо-вопрошающий взор.
Шарлотта поведала герцогине об ее удивительном сходстве с Эмили Джейн, проявившемся в эти минуты с поистине невероятной первозданною силой.
— Я немного помню твою сестру Эмили, — задумчиво отозвалась леди Кэтрин, — Это ведь та очаровательная малышка, которая была с нами в Коуэн-Бридже, верно?