— Великий Боже! — изумилась мисс Брэнуэлл. — Я совсем потеряла счет времени!
— Вы долго пробыли без сознания, тетя, — пояснила Энн. — Но теперь, хвала Господу, все позади.
— А где остальные? Который час?
— Вот-вот пробьет шесть.
— Так рано? О, в гаком случае, уж верно, все спят?
— Не думаю, — отозвалась девушка и поспешно отвела глаза в сторону. Ей вовсе не хотелось пугать тетушку, говоря о том, как все домочадцы угнетены ее состоянием, но почтенная мисс Брэнуэлл сама догадалась, к чему клонит племянница.
— Они беспокоятся обо мне, не так ли? Что ж, дорогая, передай им, что мне лучше. О, Господи, о чем я только думаю? Ты, мое сокровище, должно быть, извелась бессонными ночами! Энни, душка, ты слишком самоотверженна, но всему есть предел. Мне и в самом деле много лучше, милая, так что можешь отправляться спать со спокойным сердцем.
— Хорошо, тетя, как пожелаете, — просто ответила Энн. — Я пришлю к вам Марту. Доброй ночи. — Девушка склонилась вперед, крепко поцеловала тетушку в щеку и уже собралась было уйти, как мисс Брэнуэлл внезапно стиснула ей запястье с неожиданной силой.
— Что-то еще, дорогая тетушка? — обеспокоенно осведомилась ее племянница.
— Да, моя прелесть. Не стоит тревожить Марту раньше времени. Пусть отдыхает.
— Но я никак не могу допустить, чтобы вы оставались без присмотра, милая тетушка.
— Пусть так, но на ближайшее время Марта мне не понадобится. Сейчас я желаю видеть твоего отца. У меня к нему серьезный разговор.
— Но, тетя, — заботливо возразила Энн, — вы должны отдохнуть. Разговор подождет до утра…
— Не спорь со мной, детка. Это дело не терпит отлагательств. Если ты не хочешь меня подвести, то, будь добра, передай мою заветную волю преподобному Патрику Бронте.
— Как скажете, тетушка, — согласилась Энн. — Благословите.
— Благослови тебя Господь, дитя мое! — Она еще раз обеими руками обхватила кисть племянницы и, порывисто сжав ее, задержала на несколько мгновений в своих ладонях, словно не желая отпускать. Затем она резко отняла руки и, с внезапным ужасом взглянув на племянницу, отчаянно простонала: — Прощай же, славная моя девочка!
Энн покорно направилась к выходу, но уже у самой двери замерла на месте, неожиданно для себя самой, уловив еле слышный тетушкин возглас:
— Моя названная дочь!
…Около пяти минут спустя достопочтенный Патрик Бронте уже сидел возле постели свояченицы. Он поднялся к ней в сопровождении верной Марты, которая теперь стояла тут же, у стула своего хозяина, ожидая дальнейших распоряжений.
— Можешь идти, Марта, — приказал Патрик Бронте после некоторых колебаний. — Когда мне потребуются твои услуги, я дам тебе знать.
Горничная покорно повиновалась.
— Итак, мисс Брэнуэлл, — обратился он к свояченице, — вы посылали за мной?
— У меня к вам разговор, сэр. И очень серьезный, — тихо ответила она.
— Я рад, что вам лучше, — заметил он с искренним участием.
— В самом деле? — Элизабет Брэнуэлл недоверчиво подняла брови.
— Безусловно.
— Боюсь, это обманчивый признак. Свеча тоже ярко вспыхивает, прежде чем ее трепещущий огонь угаснет навеки. Я чувствую близость неизбежного — сейчас как никогда прежде. Я должна… я обязана сделать одно признание…
— Мисс Брэнуэлл, — мягко перебил ее зять, — как я понял, вы желаете исповедаться. Но я едва ли гожусь на роль вашего духовника. Вы держитесь иных убеждений. Думаю, было бы разумным пригласить к вам священнослужителя методистской церкви. Я сейчас же распоряжусь.
— В этом нет надобности, мистер Бронте, уверяю вас, — произнесла мисс Брэнуэлл. — Прошу вас, выслушайте меня, сэр. Это очень важно.
— Но почему я? — не унимался изумленный пастор.
— Не задавайте лишних вопросов, сэр. У нас мало времени. Помнится, двенадцать лет назад во время вашей болезни вы поведали мне одну ужасную тайну, которую я поклялась хранить до конца моих дней. Так вот, можете быть спокойным, сударь. Я сдержала свою клятву.
— Я вам очень обязан, мисс Брэнуэлл, — серьезно заметил ее зять.
— Ваша откровенность со мной в тот день, — продолжала мисс Брэнуэлл, — побудила меня рано или поздно ответить вам тем же. И вот теперь настал подходящий момент.
Достопочтенный Патрик Бронте заметно насторожился.
— Не пугайтесь, я не заставлю вас исповедовать меня, — заверила его свояченица. — Разумеется, все, что я сейчас скажу, должно остаться между нами. Но я вполне полагаюсь на ваше благородство.
— Благородство? С каких это пор вы считаете меня благородным, мисс Брэнуэлл?
— Да, да, мистер Бронте, не удивляйтесь, — просто ответила она. — Я не стану требовать с вас клятвы, подобной той, что некогда вы взяли с меня. Я доверяю вам много больше, нежели вы мне.
— Неужели? — Патрик Бронте горько улыбнулся.
— Разве то, что я призвала вас сюда в свой последний час — не лучшее тому доказательство? А теперь, будьте так любезны, подумайте о том, что я вообще делаю в вашем доме. С какой стати мне было тащиться за тридевять земель в жилище своего родственника, для которого я всего лишь незваный гость?
— Полно, мисс Брэнуэлл. Я уже так не думаю. Я рад, что вы все же прибыли тогда из Пензанса, чтобы поддержать наших бедных крошек.
— И вас, мистер Бронте, — робко промолвила мисс Брэнуэлл.
— Простите?
— Я прибыла сюда не только ради них, но и ради вас.
— Вот как? — Патрик Бронте насмешливо сдвинул брови. — Могу я узнать, чем заслужил такую честь?
— Мой дорогой мистер Бронте, — мягко промолвила Элизабет Брэнуэлл, — должно быть, вам не приходило в голову, какие побуждения могут толкнуть женщину избрать себе судьбу, подобную моей.
— О чем вы, мисс? — в полном недоумении спросил Патрик Бронте.
— Вы никогда не задумывались о том, отчего я предпочла не выходить замуж? — напрямик спросила мисс Брэнуэлл.
Словно сквозь зыбкую пелену тумана в мыслях Патрика Бронте всплыл Пензанс с его безупречно-чистыми улицами и многочисленными аккуратными клумбами с пестревшими в них всевозможными цветами. В этом уютном южном городке жила его прекрасная невеста Мария Брэнуэлл, ставшая затем его верной женой, любящей матерью его детей и самым дорогим человеком на свете. Тогда, в Пензансе, он не замечал ни одной женщины, кроме своей несравненной Марии, и это было справедливым — ведь он ее любил всей душой. А ведь ее гордая старшая сестра тоже была красавицей. Наверняка к ней сватались достойные молодые люди. Неужели ее не прельщала перспектива счастливой супружеской жизни? Или, быть может, у нее была своя заветная сердечная тайна?
— Боже правый! — воскликнул он, внезапно очнувшись от раздумий, словно потрясенный неожиданной догадкой. — Не может быть!..
— Это уже не имеет значения, — быстро проговорила Элизабет Брэнуэлл. — В вас я нашла смысл всей моей жизни. Но вы бы нипочем не узнали об этом из моих уст, не будь я убеждена в прочности ваших чувств к Марии.
— Бог мой! — произнес ошеломленный пастор. — Я разбил вам сердце, разрушил вашу жизнь! Мне нет прошения!
— Что до меня, то я давно простила вас, — тихо сказала мисс Брэнуэлл, слабо улыбнувшись. — Но есть люди, которые, по воле Провидения, оказались замешаны в этой истории. Их жизнь сложилась не лучшим образом, а виноваты в этом мы с вами, сэр.
— Прошу прощения, сударыня, но я даже понятия не имею о ком, собственно, идет речь!
— Должно быть, вы помните лорда Лонгсборна, сэр?
— Лонгсборн? — изумился преподобный Патрик Бронте. — Тот самый молодой баронет, что время от времени наведывался в дом вашего почтенного дядюшки?
— Ну, разумеется, он. Можно ли его с кем-нибудь перепутать?!
— О нет! Кареты со столь роскошной упряжкой не было ни у одного знатного господина во всей округе! Но… неужели он… Нет, не могу поверить!
— Не нужно так удивляться, дорогой мистер Бронте. Его милость долго ухаживал за мною и, в конце концов, сделал мне предложение. Разумеется, я ему отказала.
— Великий Боже, мисс Брэнуэлл! Ведь вы могли стать знатной леди!
— Едва ли, сударь. Подобный брак в свете, безусловно, сочли бы мезальянсом. К тому же, как выяснилось, мой названый жених делал мне предложение, не удосужившись известить об этом родных. А уж они-то никогда в жизни не дали бы согласия на этот союз.
— Значит, вы лишь из этих соображений отказали ему, мисс Брэнуэлл? — вскипел Патрик Бронте. — Устрашились гнева его родичей и мнения светского общества?
— Если бы так, сударь, я и в самом деле стала бы леди! Юный баронет был влюблен в меня до безумия!
— Так в чем же заключалось препятствие? — съязвил ее зять.
— В моем сердце. И вы это знаете. Я отдала его тому, кто едва ли заслуживал моей склонности.
— Бог мой! — прошептал ошеломленный пастор. — Не могу поверить!
— И тем не менее это чистая правда, мой дорогой зять, — дружелюбно промолвила мисс Брэнуэлл.
— Прошу прощения, мисс, но вы и в самом деле полагаете, что этот знатный, высокородный господин пренебрег бы мнением света и своим положением ради того, чтобы взять вас в жены?
— Так или иначе — он все равно это сделал, сударь.
— Как прикажете это понимать?
— Успокойтесь, дорогой мистер Бронте, — примирительным гоном произнесла мисс Брэнуэлл. — Теперь уже несколько поздно так горячиться, вы не находите? — она слабо улыбнулась.
— Простите! — в голосе достопочтенного Патрика Бронте звучало отчаяние.
— Юный баронет наведывался в наш славный Корнуэлл во время своих каникул в Оксфорде, — продолжала мисс Брэнуэлл, словно не обращая внимания на кающегося зятя. — Однажды он случайно увидел меня на улице, когда я прощалась с любимой подругой после веселой прогулки. Галантный джентльмен вызвался проводить меня до дома, и я согласилась. С тех пор он заезжал к нам регулярно и, вероятно, очень мило проводил время в кругу нашей семьи, а затем отправился в Оксфорд продолжать обучение. Через год он вернулся и принялся упорно осаждать меня своими ухаживаниями, что весьма удивило меня, да и всех моих родных — ведь я была ему не ровня. К тому времени в нашем доме поселились вы, мистер Патрик, но вы едва ли замечали внимание сэра Лонгсборна ко мне — в тот период ваш роман с моей дорогой сестрой Марией был в самом разгаре.