По центру оживленных людных улиц лихо катили почтовые дилижансы и прочие роскошные экипажи всевозможных видов: отменные ландо, легкие фаэтоны, уютные двуколки. По ободкам тротуаров расстилались великолепные травяные газоны; из травы то там то сям прорастали упругие зеленые кустарники с аккуратно подстриженными ветками.
На площадях струились могучие фонтаны с такими чистыми водами, словно они являли собой растопленные породы горного хрусталя.
Словом, пестрый, красочный Лондон, залитый золотистыми лучами ласкового утреннего солнца, представлял собой поистине восхитительное, неповторимое зрелище.
Быстро пройдя несколько нарядных столичных районов, сестры торопливо свернули на Патерностер Роу — узкую, мощенную плитами улицу, еще целое столетие тому назад облюбованную видными деятелями литературы, издателями и книготорговцами. Эта мрачная, уединенная улица, отгороженная в начале и в конце высокими столбами, препятствующими проезду карет, находилась под сенью самого монументального сооружения архитектуры, какое только знала достославная Англия — великолепного кафедрального собора святого Павла. Младшая пасторская дочь была ослеплена торжественной роскошью этого грандиозного строения, сверкавшего позолотой в лучах восходящего солнца. Собор святого Павла служил для сестер Бронте одновременно компасом и путеводителем, ибо его могучий силуэт был виден со всех концов Сити, так что Шарлотта и Энн очень быстро сориентировались, оказавшись в обширном, многолюдном Лондоне, и беспрепятственно добрались до Патерностер Роу.
В самом центре улицы располагалась кофейня Капитула, владелец которой держал нечто вроде миниатюрной гостиницы, состоящей из нескольких мрачных грязноватых комнат для провинциальных посетителей столицы. Сестры Бронте сняли один из здешних номеров, который, к счастью, оказался довольно приличным, и вежливо попросили престарелого слугу принести им завтрак.
— Как бы мне хотелось побывать в соборе святого Павла! — мечтательно воскликнула Энн, наслаждаясь чашкой традиционного ароматного чая, — Я помню, милая Шарлотта, с каким непостижимым вдохновением ты отзывалась о его убранстве. Ах, если бы мне все же довелось там побывать! Я бы не пропустила ни единого закоулка этого благословенного Дома Господня и уж непременно посетила бы каждую из пяти галерей, опоясывающих его купол, чтобы получить ту уникальную возможность, о которой ты мне говорила — созерцать с открытого пространства этих божественных вершин достославный Лондон во всем его великолепии!
— А какие выдающиеся личности покоятся под грандиозными сводами этого монументальнейшего собора! — с трепетом проговорила Шарлотта, — Чего стоит хотя бы наш несравненный адмирал Нельсон[67]! — пасторская дочь печально вздохнула и мгновение спустя категорично добавила: — Но ты ведь знаешь, дорогая Энни, мы никак не можем нынче пойти туда — ведь нам еще предстоит важная деловая встреча. Надеюсь, ты не забыла?
— Да, конечно, — ответила Энн с оттенком меланхоличной грусти. — Достопочтенные господа Элдер и Смит. Как можно о них забыть?
— Не огорчайся, моя прелесть! — подбодрила сестру Шарлотта. — В любом случае, мы с тобой ничего не теряем: ничто не помешает нам наведаться в гости к святому Павлу завтра, тем более что это как раз будет воскресенье! — Шарлотта на мгновение прижала к губам бумажную салфетку и приветливо подмигнула сестре.
— Ты права, дорогая, — живо отозвалась Энн, в глазах которой тотчас же появился пленительный радостный блеск, — Конечно же, завтра воскресенье, а значит, в соборе будет проходить традиционная торжественная служба! И нам ни в коем случае нельзя пропустить столь знаменательное событие!
— А кто сказал, что мы его пропустим? Ну уж нет! Моя маленькая благочестивая Энни будет лучшим украшением всех кафедральных служб! — лицо Шарлотты расплылось в широкой нежной улыбке, но через мгновение оно вновь обрело свое обычное серьезное выражение. Старшая пасторская дочь, войдя в свою привычную действенную стихию, категорично изрекла: — Однако мы слишком замешкались. Помни, моя дорогая: дело — прежде всего!
Завершив свой незатейливый завтрак, сестры отправились на улицу Корнхилл, находившуюся в самом сердце шумного, энергичного Сити. Они двинулись вдоль величавой набережной Темзы, отливавшей на солнце всеми цветами радуги; миновали Темпл с его роскошными зелеными угодьями и вышли на Стрэнд, откуда должны были подняться на Корнхилл. Но перед тем как осуществить это свое намерение, пасторские дочери решили взглянуть на знаменитую Трафальгарскую площадь с ее неповторимым архитектурным ансамблем: двумя превосходными фонтанами и статуей достославного адмирала Нельсона в компании своих вечных стражей — четверки горделивых, могущественных львов, символизирующих королевскую власть. То были изумительные новшества, спроектированные совсем недавно и безупречно выполненные рукою искусного ваятеля.
Итак, движимые горячим желанием полюбоваться подобным чудом архитектуры, сестры направились прямо к заветной цели.
Трафальгарская площадь… Сколь непостижимое величие таит в себе это благороднейшее историческое место! Трафальгарская площадь — это душа победы. Не только той знаменательной победы, какую одержал в свое время доблестный британский флот во главе с неустрашимым адмиралом Нельсоном в великой битве с экипажами военных кораблей легендарной наполеоновской Франции (то было одно из грандиознейших морских сражений, какие когда-либо видел свет), в районе испанского мыса Трафальгар. Эта обширная парадная площадь — подлинное олицетворение самой блистательной, самой вожделенной победы на всей планете — Победы Мира над Войною. Недаром сюда постоянно слетаются, словно притягиваемые невидимым магнитом, бесчисленные голуби, являющие собой могущественный символ Вечного Мира!
Несколько минут сестры молча стояли посреди обширной, залитой солнцем площади, преисполнившись самого глубокого восхищения ее непостижимым величием.
Проникнувшись духом легендарного исторического прошлого, Шарлотта и Энн, потрясенные и взволнованные, поднялись на Корнхилл. Все еще пребывая под действием новых красочных впечатлений, пасторские дочери, словно во сне, отыскали нужный им дом. Оказавшись возле широкой тесовой двери, к лакированной поверхности которой была прицеплена изящная железная табличка с броской золотой гравировкой «Издательская фирма» и ниже «Смит, Элдер & К°», сестры едва только успели прийти в себя.
Шарлотта быстро дернула колокольчик. Через минуту дверь отворилась, и на пороге показался высокий мужчина средних лет, одетый с иголочки, согласно последним веяниям столичной моды.
«Едва ли это привратник, — подумала Шарлотта, — Скорее всего — один из сотрудников фирмы».
— Доброе утро, сударыни, — приветствовал сестер незнакомец. — Что вам угодно?
— Простите за беспокойство, сэр, — ответила Шарлотта с достоинством, — Можем ли мы видеть владельцев фирмы?
— Боюсь, что в данный момент это невозможно. Мистер Элдер не так давно отлучился и будет не скоро. А мистер Смит сейчас занят. Но, может быть, вы соблаговолите пройти и изложить свое дело мне?
Увидев, как смутились при этом сестры, почтенный джентльмен поспешно добавил: — Моя фамилия Уильямс. Уильям Сэмюэл Уильямс к вашим услугам, молодые леди. Я доверенное лицо владельцев этой фирмы.
Шарлотта на мгновение оторопела, поняв, что видит воочию своего главного корреспондента, с которым поддерживала оживленную переписку все последнее время. Ее лицо тронула нежная улыбка, и она благосклонно протянула руку.
— Мистер Уильямс! Как поживаете? — возбужденно воскликнула она, мгновенно позабыв о церемониях.
— Все в порядке, сударыня, благодарю вас, — ответил пораженный Уильямс. — Но, прошу прошения. Ведь мы не знакомы? — он, сощурив глаз, пристально вглядывался в лицо своей собеседницы.
— Вы ошибаетесь, сэр, — ответила Шарлотта, несколько овладев собой. — Мы знакомы. И вы очень скоро в этом убедитесь, если все же пропустите нас с сестрой в помещение и дозволите сказать пару слов вам и мистеру Смиту. Уверяю вас, сэр, мы не станем долго утомлять его своей бесполезной болтовней.
— Сударыня! — с пафосом выкрикнул мистер Уильямс, — Клянусь всеми святыми, я заинтригован! — Он широко распахнул тесовую дверь и, придав своему голосу нарочито торжественный тон, с улыбкой произнес: — Прошу вас… и вас, сударыня, — вежливо обратился он к Энн, все еще в нерешительности стоявшей на пороге. — Следуйте за мной!
Сестры двинулись вслед за мистером Уильямсом по длинному, обшитому красным деревом коридору, по обеим сторонам которого мелькали многочисленные двери. Наконец мистер Уильямс остановился перед одной из них, расположенной обособленно в самом торце коридора.
— Кабинет мистера Смита, — пояснил он своим прелестным спутницам и тихо добавил: — Надеюсь, что он вас примет. Как о вас доложить?
— Сестры Браун, — коротко ответила Шарлотта, которая так и не решалась раскрыть представителям издательской фирмы своей настоящей фамилии.
Мистер Уильямс исчез за дверью и через минуту появился вновь, сияя лучезарной улыбкой:
— Прошу сюда, сударыни.
Шарлотта и Энн вошли в кабинет, который мог бы показаться им весьма просторным и уютным, если бы не бесконечные книжные стеллажи, высившиеся до самого потолка стройными рядами.
В центре зала за длинным сосновым столом, сплошь уставленным внушительными стопками книг, сидел красивый молодой человек (на вид ему было не больше двадцати пяти) с крупными благородными чертами лица, обрамленного густой копной волнистых светло-каштановых волос. Энн невольно вздрогнула: этот миловидный издатель слишком живо напомнил ей того, кого она по-прежнему любила больше всего на свете — безвременно сошедшего в могилу викария Уильяма Уэйтмена…
Сидящий за столом юный джентльмен поднялся, чтобы приветствовать своих неожиданных посетительниц. Высокий рост и стройная, безупречно сложенная фигура довершали впечатление подлинного благородства их обладателя. Человек, наделенный столь совершенной аристократической внешностью, показался Шарлотте лордом или даже принцем — столько изысканной грации и неповторимого очарования было во всем его облике и манерах.