Силуэт Кинана растаял во тьме.
Она молча смотрела вслед, и так же молча рядом с ней вглядывался в ночную мглу Ниалл.
Потом Лесли потрогала его лоб, шею, грудь. Жар прошел. Выглядел Ниалл уже вполне здоровым. Немного усталым, но здоровым.
— Кинан желает мне добра, — начал он, — просто он беспокоится.
— Злой он. И грубый. Совсем не тот человек, каким притворяется перед Айслинн. И... — Лесли запнулась и немного смягчила тон. — Если я должна терпеть все это, то самое время объяснить, почему.
— Не могу. У него сейчас трудный период. Айслинн помогает ему. Большего я сказать не вправе. Сказал бы, если бы мог. Все рассказал бы тебе. После этого ты, возможно, не захотела бы меня видеть, но...
Он притянул ее к себе на колени, заглянул в глаза.
— Что «но»? — Лесли обвила его шею руками. Все ее сомнения, гнев и беспокойство прошли без следа.
Ниалл ответил:
— Хочу думать, что ты все-таки захочешь меня видеть — потом, когда узнаешь наши тайны. Решать, конечно, будешь сама. Мне остается лишь надеяться, что ты не откажешься от меня.
Она, по правде говоря, не горела желанием выяснять эти тайны. Но знать их следовало. Ниалл ей нравился гораздо больше, чем можно было ожидать после столь короткого знакомства. Тем не менее, если речь шла о каких-то криминальных делах, Лесли предпочла бы на этом остановиться. Проблем в жизни ей и без того хватало.
— Вы занимаетесь чем-то незаконным?
— Нет.
— Наркотиков не употребляете? — В ожидании ответа она снова напряглась.
— Нет. Только не я.
— А кто? Кинан?
Ниалл смешливо фыркнул.
— Айслинн не потерпела бы, будь у него такие пристрастия. Но у Кинана их нет.
— Ясно.
Лесли быстро перебрала в уме все, что уже знала: появления Кинана на людях исключительно с телохранителями, странный клуб, загадочную аллергию, тайну, в которую посвящены почему-то Айслинн и Сет. Между собой все не складывалось и никаких догадок не порождало.
Это должно было ее пугать, но страха Лесли не чувствовала. И это тоже должно было ее пугать.
Она заглянула Ниаллу в глаза.
— Как он тебя назвал?
— Ганканах. Это семейное прозвище. Больше я пока ничего не могу сказать. — Он вздохнул, обнял ее крепче. — Сегодня вечером постараюсь ответить на все твои вопросы. Но сначала с тобой должна поговорить Айслинн. Поэтому до вечера не спрашивай ни о чем, ладно? Я объясню ей, что мы... что ты... Она поймет. Давай встретимся в «Вороньем гнезде». Там и поговорим.
Лесли хотелось, чтобы он рассказал все немедленно. Но по его напряжению и взволнованному голосу было ясно, что требовать это бесполезно.
Она повернулась к нему:
— Обещаешь? Вечером точно все расскажешь?
— Обещаю. — Ниалл улыбнулся.
Тогда она поцеловала его. Знала, что он сдержит слово, ничуть в этом не сомневалась. Но поцелуй вышел коротким. Ниалл почти сразу отстранился и спросил:
— А можно мне взглянуть на твою татуировку? Если, конечно, она на приличном месте.
Лесли засмеялась.
— Вполне. На спине, между лопатками. Тему меняешь?
Он заговорил об этом вовремя — напряжение отпустило Лесли. А может, поцелуй помог. При всей сдержанности Ниалла ее тело откликалось на его прикосновения. Чего, как думала Лесли, не будет уже никогда.
— Так можно посмотреть? — Он легонько наклонил ее вперед, не выпуская из объятий.
— Вечером. Сегодня Кролик закончит, тогда и посмотришь — на готовую.
Она сама не знала почему, но ей совсем не хотелось показывать кому-то свою татуировку. Пока, во всяком случае.
— Что ж, еще одна причина с нетерпением ждать нашего свидания. Поговорить, увидеть татуировку и... — Ниалл посмотрел на нее так, что сердце у Лесли забилось быстрее. — И сделать все, чтобы ты чувствовала себя счастливой.
Он ласково поцеловал ее в лоб, в щеки, глаза и волосы.
— Не хочу с тобой расставаться, — прошептала она. В темноте было легче признаться в этом. — Если бы не Кинан, никуда бы тебя не отпустила.
Тогда он поцеловал ее по-настоящему — страстно, а не ласково. И сказал:
— Я брошу Кинана и Айслинн, если понадобится. Брошу все и вся, лишь бы быть с тобой.
Ей многое было непонятно, однако это Лесли поняла: ради нее он готов отказаться от семьи. Но зачем? К чему такие жертвы для того, чтобы быть с ней?
Она нежно провела кончиками пальцев по его лицу. Он добавил:
— Если я тебе нужен, я буду рядом. Столько, сколько захочешь. Помни об этом. Все будет хорошо. Я останусь с тобой, и все у нас будет прекрасно. Что бы еще ни произошло, что бы ты ни узнала — помни об этом.
Лесли кивнула. Хотя чувствовала себя так, словно очутилась вдруг в каком-то странном мире, где ничего не понимала. Где все было непривычным. Тем не менее страшным этот мир не казался. Ее защищали объятия Ниалла, она была любима.
Вот только в Хантсдейле, где жили отец и брат, где судьба ее складывалась так ужасно, оставаться она не могла.
— Я не могу просить тебя бросить все — я не решила пока, куда уеду на будущий год. В какой университет поступлю. И мы совсем не знаем друг друга. И...
— Но ты хочешь, чтобы мы узнали друг друга? — спросил он мягко.
— Да.
— Значит, мы все решим. — Он встал, подхватил ее на руки. Донес до вагона и там опустил на землю. — Иди поспи. Когда проснешься, я буду здесь. А вечером с тобой поговорит Айслинн. Или я.
Лесли улеглась в постель и почувствовала, что верит Ниаллу. Верит в него и в себя, верит, что все и вправду может быть хорошо. Возможно, ее мечты о встрече с человеком, который станет заботиться о ней, разглядит в ней личность, не так уж несбыточны.
День едва занялся, когда Айриэл пришел в «Иголки».
На смертных, встречавшихся по пути к салону, он поглядывал с новым интересом. Предвкушая, как скоро — когда Лесли передаст ему часть своей природы — начнет питаться их эмоциями и обретет силу. Этот магический обмен удался уже нескольким чертополошникам, Дженни Зеленые Зубы и ее сестрам. Айриэл больше не мог тянуть. Слабел он сам, слабели его подданные. Выбора не оставалось. Когда у него будет собственная смертная, он насытится через нее и накормит весь двор. Возможно, оба даже выживут, если окажутся достаточно сильны. Если же нет... если он ошибся, оценивая силы смертной, она умрет или впадет в безумие. Тогда он снова начнет голодать, исчахнет и, что хуже всего, погубит свой двор.
Но Лесли казалась сильной. Он надеялся, что выживут оба. Хотя раньше судьба смертных Айриэла никогда не волновала. Заботы в его глазах заслуживали лишь полукровки вроде Кролика, до чистокровных же смертных дела ему не было.
— Айри! — Лицо хозяина салона засветилось необъяснимым счастьем. Как всегда, когда его навещал Айриэл.
— Привет, Крольчонок.
Тот нахмурился.
— Я же просил — не называй меня так. Услышат Эни и Тиш, ты их знаешь.
— Знаю, — усмехнулся Айриэл. В его глазах Кролик все еще оставался ребенком, хотя стал взрослым давным-давно. — Как ведут себя щеночки?
— Буйствуют.
— Говорили тебе, это у них в крови. — Айриэл протянул ему принесенный альбом. — От Габриэла сердечный привет.
— У него есть сердце? Жаль, сестрички не унаследовали.
Кролик открыл альбом, принялся рассматривать портреты темных фэйри с такой же жадностью, как в самый первый раз. То были не совсем портреты, а скорее символы. Им предстояло стать татуировками, привязывающими смертных к Темному двору. Они обретут жизнь и красоту под умелой рукой Кролика, начнут испускать призывные импульсы со страниц альбома в поисках будущих носителей. Тонкостей этого пугающего искусства Айриэл с Кроликом никогда не обсуждал.
Тут в холл с радостным визгом выбежали Эни и Тиш и заверещали наперебой:
— Айри!
— Как папа?
— Прислал нам что-нибудь? Он был в городе.
— Встречался с Лесли.
— Кролик не пустил меня гулять в парк!
— Ты новых королев знаешь? Мы знаем только одну, королеву Лета.
— Нет, не знаем мы ее. Просто видели. Это разные вещи.
— А вот и нет!..
Кролик тяжело вздохнул.
— Дайте Айриэлу слово вставить.
Он жаловался на сестер, но заботился о них и уделял им внимания и ласки куда больше, чем родной отец. Обычно полукровки не могли жить при Темном дворе — для этого они были слишком хрупкими, слишком смертными. Их, как и наделенных видением людей, забирала к себе Сорша в Высокий двор, не спрашивая разрешения у Зимнего и Летнего. В ее суровом государстве ломали саму их сущность — противоестественными ограничениями и запретами. Поэтому Темный двор прятал от нее своих отпрысков. И Кролик платил за то, что в свое время спрятали его: он укрывал других полукровок, которых приводил к нему Айриэл.
— Держите подарочки от гончих псов. — Айриэл передал девушкам сумку. — И наряды, как вы просили, от сестричек Дженни.
Девушки схватили сумку и бросились прочь из холла.
— Надоеды, — сказал Кролик и прокричал им вслед: — Никаких клубов сегодня вечером! Слышите?
— Хорошо! — прокричала откуда-то из глубин салона Тиш.
Эни тут же вбежала обратно. Чуть не налетела на Айриэла, притормаживая, широко ухмыльнулась.
— Тебе нравится Лесли? Спорю, нравится! Очень сильно, — протараторила она взахлеб, потом показала язык Кролику. — Тогда мы идем в клуб завтра. Обещаешь?
Ее брат только прикрыл глаза рукой. Ответил за него Айриэл:
— Пойдете со мной.
Кролик жестом велел Эни выйти. Потом перевернул табличку на входной двери надписью «Закрыто» наружу.
— Ну что ж, приступим.
В кабинете, как всегда, царила безупречная чистота. С годами здесь ничто не менялось, лишь хозяин становился старше. Но и он выглядел сейчас лет на двадцать с небольшим, поскольку старился медленней, чем смертные.
Кролик указал на черное кресло для клиентов. Спросил:
— Как самочувствие?
— Устал немного, — признался Айриэл.
Передав Кролику присланные Габриэлом жгуты, он сел в кресло, вытянул перед собой ноги.