Пит был смущен взвинченностью Дженет. Как можно спокойнее он спросил:
– А все-таки какова роль хромого, по-твоему? Он – убийца?
– Нет, вряд ли. Но он видел убийцу, а посему хромой – соучастник преступления.
– Он знал Еву раньше?
– Настолько хорошо, чтобы избить ее.
– А все же, ты здорово ненавидишь Еву, Дженет, – заметил Пит.
Дженет изумленно взглянула на Расслина.
– Ты повторяешь слова Торнтона! Но я ощущаю другое. Ненависть – слишком сильное чувство. Ненависть разрушает личность. Просто Ева мне никогда не нравилась. И не только потому, что она – пустышка. Если бы она смогла быть хорошей женой для Касса, сделать его счастливым, то я бы смирилась. Но все обернулось иначе. Я давно подозревала Еву. И что самое главное: она не любит Касса. Он был ей всегда безразличен. На суде она даже не приблизилась к нему, чтобы хоть как-то утешить, ни разу не навестила его в тюрьме. Развод Ева постаралась оформить как можно быстрее.
– А что ты знаешь о ее семье?
– Она никого из родственников не приглашала в наш дом, хотя мы и настаивали. Кем бы они ни оказались, Гранты были готовы их принять. Но Ева не говорила о своем прошлом, как будто она родилась в тот самый день, когда переступила порог нашего дома. Ева напоминала шкодливую кошку, которая съела любимую канарейку хозяина. Ее настоящее имя – Элли Вое. Я узнала об этом, когда ей нужно было записать свое имя в свидетельстве о браке. Имя Ева она сама придумала. Возможно, по ассоциации с библейской прародительницей?
– Хорошо, что не Мадонна, – с усмешкой заметил Пит.
– У нее есть мать и отчим. Они живут где-то на юге, потому что отчим нездоров.
– Но никто из них не соизволил явиться на суд! Вдруг Дженет повернулась к Расслину и спросила в упор:
– А как ты познакомился с Евой, Пит?
– Я встретил ее в ночном клубе. В их компании был один мой знакомый. Я поздоровался с ними. Парень, который был в тот вечер с Евой, изрядно набрался, и его увели освежиться. Мой друг подозвал меня, и я присел за их столик. Я тогда танцевал с Евой и проводил ее домой. Потом виделся с ней несколько раз. В одном из баров мы как-то вечером встретили Касса. Остальное ты знаешь. Твой брат потерял голову, а я оказался третьим лишним.
Пит как-то затравленно и жалко улыбнулся:
– Если бы я тогда мог знать, чем все это кончится...
– Ты ни в чем не виноват, – успокоила его Дженет. – Но что бы там ни было, надо выручать Касса. Ведь ты согласен, что брат здоров?
– Согласен, но главное не это. Главное, дорогая, что ты не понимаешь...
– Я все понимаю. Прежде всего – понимаю, каково ему в лечебнице для душевнобольных!
– Но я о другом. Ты не понимаешь, каково ему будет, если он выйдет на свободу. Куда бы Касс ни уехал, он на всю жизнь останется убийцей Фредерика.
Искра надежды угасла в глазах Дженет, ее била дрожь. Пит подсел к ней. Ему так хотелось согреть ее и успокоить!
– Милая, разве ты забыла, как все было тогда? Нападки прессы, все наши мучения... А сколько нечеловеческих усилий понадобилось, чтобы перевести Касса из обычной психиатрической лечебницы в комфортабельный Вентфорт? Разве ты забыла, как отнеслось общество к убийству одного из самых известных художников Америки? Для них без сомнения, Касс – убийца. И ты не сможешь изменить отношения к брату большинства добродетельных американцев. Ведь Касс направился к Фредерику в мастерскую и находился там четверть часа. Когда он вышел, художник был мертв. Это ли не доказательство страшной вины ревнивца?
– Да нет же! Касс обнаружил уже мертвым Фредерика, когда вошел к нему в мастерскую, – твердила отчаявшаяся Дженет.
– Но что он делал там все это время?
– Я постоянно думаю об этом. Может быть, он хотел уничтожить злосчастный портрет? Ведь в камине нашли сгоревшее полотно.
– Но почему тогда на суде он это отрицал? Да и миссис Мейтленд заявила под присягой, что не было никакого портрета.
– Не знаю. Сама никак не пойму. Может, Касс не хотел позорить Еву?
– Он выбрал явно не самый удачный способ проявить свое рыцарство. Убийство вряд ли принесло ему лавры защитника чести любимой женщины, напротив – навеки запятнало его имя. Ведь больше нет ни одного человека, у которого нашелся бы повод уничтожить прославленного художника.
Дженет резко повернулась к Расслину:
– Значит, и ты... Ты тоже считаешь Касса убийцей!
Расслин взял руки Дженет в свои, стараясь хоть как-то успокоить девушку, но ему это не удавалось. Ее ледяные пальцы дрожали в его ладонях. Тогда он заговорил как можно ласковее:
– Да, я всегда считал, что он виновен. Но, черт меня побери, я сделал все, что мог, чтобы помочь ему. Поверь, я снова сделал бы то же самое. Касс мой лучший друг. А Ева такая... Совсем не удивительно, что он потерял голову. Она просто роковая женщина. – Пит смотрел Дженет прямо в глаза. – Я умоляю тебя, дорогая, оставь Касса в покое. Сделай это ради него самого. Ты затеяла опасную игру.
Дженет, как никогда, нуждалась в поддержке друга. Она понимала, что Расслин говорит так откровенно лишь потому, что хочет ей добра. К сожалению, Дженет никак не удавалось переубедить его.
– Вы все твердите одно и то же: и Торнтон, и миссис Фредерик, а теперь – и ты. Но все это ложь! И запомни: Гранты не сдаются! Я никогда не поверю, что Касс опасен, и не отступлюсь от борьбы за него. Мой брат – не убийца, и хватит об этом.
Расслин сделал неуклюжую попытку перевести разговор несколько в иную плоскость:
– Тогда, мисс Грант, – спросил он хорошо поставленным голосом адвоката, – скажите мне, кто, по вашему мнению, мог убить Фредерика?
Дженет нельзя было отказать в упрямстве:
– В мастерской была жена художника, – возразила она, хотя прекрасно понимала, что ее подозрения абсурдны.
– Опомнись, Дженет! Немолодой хрупкой женщине не справиться с таким рослым и сильным медведем, каким уродился Фредерик.
– А Торнтон, он тоже там был. Кузен говорит, что стучался в мастерскую до появления Касса, но Фредерик ему не открыл. Он слышал внутри какую-то возню. Может, там в это время и был убийца? К тому же у Торнтона тоже нет алиби.
– Какая ерунда. Зачем, по-твоему, Торнтону убивать Фредерика?
В одно мгновение выражение лица Дженет изменилось:
– Пит, а что, если у Торнтона тоже был роман с Евой?
– Похоже, ты уверена, что она ходила по рукам.
– Если был один любовник, почему не может возникнуть и второй?
Расслин чуть не расхохотался, но Дженет была серьезна:
– Я согласна, что это звучит странно. Интеллектуал Торнтон так рассудителен и благопристоен. Но кто знает истину? Ведь я интуитивно чувствовала неладное задолго до убийства.
– Почему ты никогда мне об этом не говорила?
– Но я не могла говорить об этом во время следствия. Это означало бы дать суду еще одну улику против Касса.
В течение всего разговора Пит держал руки Дженет в своих, тщетно пытаясь согреть и успокоить ее.
– Успокойся, дорогая, – журчал Расслин. – Нельзя так изводить себя. Ты снова во власти воспоминаний. Продай этот чертов дом. Тени прошлого не дадут тебе жить спокойно.
– А кто здесь все время шарит? Тоже тени? О них мне прикажешь забыть?
– Как ты думаешь, что здесь ищут? Фотографии, документы?
– Скорее всего, письма Евы. Я узнала, что она запрятала их куда-то и не может найти.
– Это твои догадки?
– Я сама слышала, как она говорила об этом по телефону. Ева была просто в отчаянии.
– Ты убеждена, что письма все еще в доме?
– Скорее всего, да. Ева всегда была очень рассеянной. Я должна их отыскать во что бы то ни стало.
– Хорошо, детка, дай бог, чтобы все было именно так, как ты говоришь. – Расслин обнял Еву и помог ей встать. – А теперь я отвезу тебя домой. По-моему, тебе надо отдохнуть.
Как всегда, в голосе Пита Дженет различила преданность и симпатию.
– Тебе бы следовало стать дипломатом. Ты всегда находишь нужные слова. Да, ты прав. Я ужасно устала и хочу домой. Но я должна сегодня же написать письмо доктору Белднеру.
Глава пятая
В тот январский вечер повсюду пестрели заголовки газет: «Касс Грант объявлен здравомыслящим», «Убийца Фредерика Мейтленда – на свободе», «Сестра освобождает брата-убийцу».
Они возвращались домой из Вентфорта. За рулем сидел Пит Расслин. Моросило, и адвокат осторожно вел машину. Услышав выкрики газетчиков, он тихо и длинно выругался. Дженет устроилась рядом с Кассом на заднем сиденье автомобиля. Она прикрыла глаза рукой и прошептала: «Господи, неужели опять все сначала?» Ей показалось, что все это уже было: те же лица, те же запахи и резкие звуки, тот же смрадный город-котел, из труб которого поднимается в небо удушливый дым. Касс молчал. Когда он наклонился, чтобы потушить сигарету, уличные огни осветили его поседевшую голову и мрачную ухмылку на постаревшем лице. Дженет знала, что ее брат – целеустремленный человек. Сейчас его глаза были полны решимости. Оставалось загадкой, что именно он задумал. Лишь один раз за последние три месяца они говорили о будущем. Дженет спросила тогда как можно деликатнее:
– Что ты намерен делать, когда выйдешь на свободу?
Касс ответил уклончиво.
– Есть одно незаконченное дело, – процедил он. Больше они к этой щепетильной теме не возвращались.
Руки мерзли даже в меховых перчатках, хотя печка в машине грела исправно. Дженет напряженно думала о затее Касса. Что он имел в виду под незаконченным делом! Ни разу со дня убийства брат не упомянул имя Евы, которую когда-то так безоглядно любил. На какой-то миг Дженет стало страшно. А что если брат решил отомстить? Это как раз то, чего больше всего боится Пит. Но Дженет отогнала эту ужасную мысль. Она дала себе слово, что никогда впредь не усомнится в Кассе.
Когда машина повернула на Пятую авеню, Касс поднял голову:
– Какого черта мы туда едем?
– Касс, я перебралась в наш старый дом, – призналась сестра.
– Джен, тебе что, мало?!