— Я уж думал, вы никогда не предложите, — сказал Кларк, поднимаясь на ноги.
Они спустились на лифте в подвальный этаж и оказались перед стеклянным тамбуром, отделявшей большую комнату, заставленную от пола до потолка компьютерами всех размеров — многие из них соединялись между собой, образуя крупные блоки. По всему периметру комнаты из стен выступала большая полка, заставленная клавиатурами и бесчисленными черными ящиками с мириадами светодиодов синего, красного, желтого и зеленого цветов, которые мигали, как рождественская гирлянда.
Вывеска на двери, написанная от руки, сообщала посетителям, что они вступают во владения «Пустынных Крыс»: восемь мужчин, шесть женщин и четырнадцать техников составляли эту команду.
Сеглер толкнул дверь. Температура за ней оказалась на десять градусов ниже.
— Тут прохладно. Для серых клеток то, что нужно, — объяснил директор.
К ним повернулись, а те, кто был поближе к двери, встали, чтобы поприветствовать посетителей. Большинство присутствующих знали Тони Кларка и поспешили пожать ему руку.
— Добро пожаловать, доктор Кларк, приятно познакомиться, — сказал молодой, но уже седой человек.
— Доктор Лео Дворжак, — представил Сеглер. — Технический директор и разработчик программных протоколов, которыми мы пользуемся при сканировании. Он еще и начальник цеха, бригадир и представитель профсоюза.
— Да, я делаю крыс счастливыми. Без работы они чахнут. Хотите, чтобы я вам что-нибудь показал?
— Вот Джанни жаждет познакомиться с вашим хозяйством, — с улыбкой сказал Кларк.
Глаза Дворжака загорелись.
— Тогда вам сюда, Джанни. — Технический директор провел краткую экскурсию, представляя своих сотрудников и объясняя, кто за что отвечает. Джанни с восхищением смотрел на светящиеся экраны. На них графики сменяли друг друга, формируя данные в электронные таблицы; священник качал головой и время от времени бормотал себе под нос на латыни «Господи Боже».
Впрочем, Кларк тоже был впечатлен.
— Какими мощностями вы пользуетесь? — спросил он местного директора.
— У нас тут два Cray Zeus-10, подключенных к серверу IBM Power8+ — ответил Дворжак с таким выражением, словно был родителем вундеркинда. — Из этого помещения можно управлять работой на всем Северном полушарии. То есть у нас есть все необходимое для этой работы.
— Следующий сеанс в одиннадцать, — сказал доктор Сеглер. — Мы еще в графике, Лео?
Дворжак спросил одного из членов своей команды, тот назвал несколько цифр. Технический директор быстро подсчитал что-то в уме и посмотрел на часы. — Да, успеваем. Этот сеанс продлится еще шесть часов. Потом проведем повторную калибровку и сразу перейдем к номеру десять. Вот тогда будут какие-то результаты.
— Почему тогда? — спросил Кларк. — Чем отличается десятый скан?
— Мы будем сканировать сектор B240-22N, — объяснил Сеглер. — Этот регион дает интересные результаты, и мне не терпится посмотреть, подтверждается ли общая тенденция. Если да, этот конкретный регион станет нашей канарейкой в угольной шахте. — Заметив озадаченное выражение на лице Джанни, он объяснил: — Это будет у нас система раннего предупреждения.
— Минутку, пожалуйста, — сказал Джанни. — Вы полагаете, что событие, которое вы исследуете, распределяется по космическому горизонту неравномерно?
— Похоже, нет, — ответил Лео. — Если судить по предварительным результатам, то сектора отличаются друг от друга.
— То есть вы видите отдельные сгущения?
— Раньше ничего подобного не наблюдалось…
— Спасибо, Лео, — перебил Сеглер. — Занимайся своими делами. Не будем мешать. — Он вывел посетителей через стеклянные двери и довел до своего кабинета. Джанни поблагодарил его за возможность осмотреть центр обработки данных. А вот Кларка заинтересовало то, что их визит был прерван на самом интересном месте.
— У меня такое ощущение, что нас выгнали взашей, — сказал он. — Почему бы это, Сэм?
Сеглер опустил глаза.
— Извините, ребята. Просто у Лео есть такая черта: хватать мяч и бежать, сломя голову, не очень-то задумываясь, куда следует бежать.
— Но если он прав… — начал говорить Кларк.
— Если он прав, мы все скоро это узнаем. Если нет, то зачем попусту расстраивать людей, не так ли? В любом случае, мы еще не скоро поймем, с чем столкнулись.
— Думаю, именно это мы и хотим выяснить, — ответил Кларк.
— Мы можем помочь? — спросил Джанни. — Мы в вашем полном распоряжении, доктор Сеглер.
— Очень хорошо, — кивнул директор — Но надо дождаться завершения сессии. У нас есть несколько часов, поэтому предлагаю пойти пообедать и немного отдохнуть. К вечеру вернемся. Вы уже где-то поселились?
— Пока нет, — ответил Кларк. — Найдем какой-нибудь мотель в Сокорро.
— Ни в коем случае! — замотал головой Сеглер. — Вы мне нужны здесь. Линда будет рада вас видеть. Сегодня вечером она готовит говядину на гриле, конечно, ей хотелось бы, чтобы кто-то оценил ее труды. Главное — не заснуть раньше. Это и к вам относится.
— Необходимость сна временами склонны переоценивать.
— Это, конечно, так, — Сеглер рассмеялся. — Но лучше поговорим об этом на следующей неделе.
ГЛАВА 9, в которой презрение порождает конфронтацию
Берли услышал уже знакомый металлический звон из подземного коридора, и застонал. Должно быть, сегодня среда, подумал он. Базарный день: день, когда этот чертов немецкий булочник закупает на площади еду и тащит им. Глупость сплошная! Его действия не имеют никакого смысла, если только у проклятого пекаря нет какого-то тайного коварного замысла (а Берли упорно придерживался этой точки зрения). Доказать он ничего не мог, поскольку ни разу не уловил даже малейшего намека на лукавство со стороны Стиффлбима. Впрочем, это неважно. Он презирал булочника, а никаких других доказательств ему и не требовалось.
Через мгновение он услышал шарканье кожаных ботинок по влажному камню за дверью и, понял, что почему-то задержал дыхание в ожидании клацанья замка. Он выдохнул и откинулся на заплесневелую каменную стену темницы. Закрыл глаза и стал ждать, когда опять начнется унижение.
Месть, расправа, возмездие — эти мотивы граф мог понять. Булочник решил отомстить за жестокое избиение, это вполне естественно. Берли так и поступил бы на его месте. Иногда берлимены заговаривали о том, что поступки Энгелберта могут объясняться тем, что он верующий человек, и считает, что его Иисус поступил бы также. Однако сам этот Иисус, в которого так верил пекарь, умер, проповедуя любовь ко всем, включая своих врагов. Любовь к врагам, по мнению Берли, это явное приглашением стать жертвой всех и каждого, и не в последнюю очередь тех же самых врагов. Разве Иисус не был казнен именно за то, что вещал такую чушь? Нет уж, лучше верить, как это делал Берли, что люди всегда ведут себя так, чтобы удовлетворить какое-то свое основное желание, будь то власть, удовольствие или личная выгода. Следовательно, Энгелберт-пекарь преследовал какую-то свою гнусную цель. Именно для этого он и таскал еду своим мучителям; Берли не сомневался, что его целью было какое-то злодейство, замысленное им против обидчиков. Таков был Берли. И таков был мир.
За дверью камеры послышались голоса, через мгновение щелкнул замок, и дверь со скрипом распахнулась. Неуклюжий придурок постоял в дверях, давая глазам привыкнуть к полумраку камеры. Берли поднял глаза на незваного гостя.
— Опять ты, — произнес он по-немецки. — Всегда ты.
— Да, всегда я, — ответил Энгелберт, входя в камеру. Тюремщик, давно переставший интересоваться этими странными посещениями, вышел и закрыл за собой дверь. — Сегодня у меня для вас кое-что особенное. Фермеры продают на рынке новую колбасу. Я принес по одному кругу на каждого из вас. — Он снял сумку с плеча, открыл ее и начал копаться внутри. При этом ненависть Берли вспыхнула с новой силой. Чувство было настолько сильным, что Берли подумал, как бы его не вырвало.
— Меня тошнит от твоего присутствия, — сказал Берли хриплым сдавленным голосом. — Меня тошнит от одного твоего вида.
— Может, и так, — равнодушно согласился Энгелберт, — но если меня не будет, вам будет еще хуже. Я думаю, так.
Тав, единственный из людей Берли, который хоть немного говорил по-немецки, ухмыльнулся. Берли резко обернулся к нему.
— Думаешь, это смешно?
— Нет, босс, — ответил Тав, сразу посерьезнев. — Но зачем на него наезжать? Хочешь его прогнать?
— Точно, босс, — согласился Кон. — Если бы не булочник, мы бы уже сдохли тут от голода. Этот здоровенный болван — единственная причина, по которой мы до сих пор живы.
— Это жизнь, по-твоему! — рявкнул Берли.
— Полегче, босс, — сказал Кон, поднимая руки. — Я не имел в виду ничего такого.
Берли пристально оглядел своих приспешников. В другом конце камеры Декс и Мэл выбрались из своих гнезд; эти двое ничего не сказали, но по выражениям их лиц было ясно, что они разделяют чувства своих товарищей.
Тем временем Этцель вытащил из сумки колбасу и начал ее раздавать.
— Это тебе, — сказал он, передавая Кону продолговатый сверток. — А это — вам, — вручил каждому его долю провизии.
Берли отказался принять сверток. Подержав колбасу некоторое время на весу, булочник слегка пожал плечами и положил сверток к ногам Его Светлости.
— Думаю, позже ты передумаешь. — Он отвернулся и продолжил разгружать мешок с едой. Свежий хлеб, приплюснутые шарики сыра, несколько пучков моркови и сельдерея, кувшинчики пива, кусочки масла и твердое печенье из кладовой «Гранд Империал». Все это он сложил аккуратной кучкой, а затем объявил: — Лето в этом году выдалось хорошее. Урожай хороший. Скоро у нас будут яблоки и груши, ежевика, овощи и новый сыр. Как смогу, принесу.
— Нет, — сказал ему Берли, выходя вперед. — Больше не приходи. Не хочу я твоей еды… и всяких твоих добрых дел. Слышишь? Вообще ничего от тебя не хочу!
Заслышав возбужденные голоса, ленивый тюремщик приоткрыл дверь и сунул голову в камеру.