да немецкие правые обсуждали внешнее национальное единство августа 1914 года, они никогда не давали себе труда упомянуть, что еврейские общины также встали на поддержку конфликта. Точно так же, когда речь зашла о территориальных амбициях Германии, никто не обсуждал собственные идеи немецких евреев относительно аннексий или использования принудительного труда. Напротив, для крайне правых война была простой дихотомией между достойными немцами, с одной стороны, и предателями – евреями и социалистами – с другой.
Планы и политика национал-социалистов могли остаться без особых последствий, если бы страна не скатилась в политический и экономический кризис в конце 1920-х годов. Но, к несчастью, это движение получило мощный толчок из-за краха Уолл-стрит, открывшего дорогу Великой депрессии. Экономика оказалась в застое, взлетел уровень безработицы, основные достижения демократии начали распадаться. На этом мрачном фоне яростные дебаты о войне и ее итогах снова вышли на передний план. Германия столкнулась с новой волной памятных мероприятий, жестокими стычками между военизированными группировками и растущей милитаризацией политической культуры47. Даже канцлер-центрист Генрих Брюнинг не удержался от регулярных упоминаний о своей службе на фронте в качестве командира пулеметного расчета. Когда вокруг него рушилась экономика, отсылки к недавней войне были наиболее простым способом продемонстрировать свой авторитет48. Но вся эта риторика лишь показала, до какой степени не желали стихать застарелые отголоски войны. Веймарская республика все время пыталась стать мирным обществом, но в начале 1930-х годов практически оставила попытки.
Пытаясь извлечь выгоду из опустошительного экономического кризиса в Германии, национал-социалисты стремились обратить в свою пользу многочисленные отголоски Первой мировой войны. Они спекулировали на последствиях войны, от тяжелого положения раненых и несправедливости Версаля до создания новой Германии, объединенной идеей «народной общности». Так, на президентских выборах 1932 года плакаты избирательной кампании Гитлера изображали его простым фронтовиком, который отважно рисковал жизнью за Германию, за что получил Железный Крест49. Разумеется, немецкие евреи никогда не были положительными героями в представлениях национал-социалистов о Первой мировой войне. Их единственной задачей было служить символом всего, что пошло не так в борьбе Германии. Может быть, антисемитизм и более целенаправленная атака на роль евреев в Первой мировой войне и не привели нацистов к власти напрямую, но вместе они явно указывали на будущие ужасы50.
Национал-социалисты были вознаграждены за преданность сомнительному наследию войны, когда 30 января 1933 года Гинденбург назначил Гитлера канцлером. В тот же вечер в Берлине тысячи коричневорубашечников из военизированного крыла нацистов присоединились к членам ассоциации ветеранов «Стальной шлем», чтобы показать свою поддержку новому правительству. Длинными колоннами они маршировали по центру столицы, распевая национальный гимн Германии и национал-социалистическую «Песню Хорста Весселя», словно теперь это были взаимозаменяемые вещи. Наблюдавший за шествием со второго этажа Рейхсканцелярии Гитлер вскинул руку, приветствуя проходящий внизу парад51. Это устроил Йозеф Геббельс, начальник управления пропаганды национал-социалистов, чтобы изобразить новое правительство как результат всенародного движения. Он пытался создать впечатление революции, сметающей прежний порядок. Сам парад отсылал к воодушевлению войной в августе 1914 года, когда толпы выстроились вдоль улиц, празднуя начало военных действий. Если кто-то не уловил связи, Герман Геринг постарался донести до радиослушателей, что толпу из «сотен тысяч» можно «сравнить лишь с толпой 1914 года»52.
Несмотря на эти отсылки к событиям Первой мировой войны, январь 1933 года не был возвращением к августу 1914 года – не в последнюю очередь потому, что это был масштабно срежиссированный парад. Один свидетель отметил, что через какое-то время те же коричневорубашечники снова прошли парадом; они всего лишь обошли вокруг квартала, чтобы создать иллюзию силы53. Как бы то ни было, Гитлер и другие члены партии также не собирались возвращаться к предыдущему конфликту Германской империи и перезапускать Первую мировую войну, только с другим исходом. Их идеологические цели были намного масштабнее. Они хотели завоевательной войны, в результате которой Германия возглавила бы новую расовую империю как ведущая держава мира. В продвижении к этой радикальной цели наследие Первой мировой войны служило двум задачам. Во-первых, оно узаконивало движение, описывающее себя как «политическое воплощение» «фронтового поколения»54. Во-вторых, национал-социалисты превращали наследие конфликта в ряд уроков, которые следовало полностью усвоить, чтобы избежать ошибок, приведших к поражению в 1918 году55.
Все мысли Гитлера о Первой мировой войне возвращались к одному и тому же: как Германии избежать тех же ошибок во втором конфликте56. Согласно мифу об «ударе в спину», которым Гитлер проникся на очень раннем этапе, революция привела войну к внезапному и бесславному концу. Если евреи и социалисты, сами нанятые «мировым еврейством», вызвали революцию, в чем Гитлер был твердо убежден, то диагноз прост. Ключевой причиной поражения Германии в 1918 году, заключил Гитлер, была «неспособность признать проблему расы и, в частности, еврейскую угрозу»57. Этот извращенный образ мыслей явно повлиял на планы, которые Гитлер строил в отношении будущей войны. По его логике, чтобы Германия успешно провела Вторую мировую войну, прежде всего нужно убрать евреев в Германии и за ее пределами.
Придя к власти, Гитлер и его сторонники вначале двигались маленькими шагами, но со все возрастающим насилием по отношению к немецким евреям с целью нейтрализовать «угрозу», которую они сами и выявили. Первого апреля по всей стране был объявлен бойкот еврейских предприятий, включая принадлежащие ветеранам войны. Справедливо придя в ужас от этих действий, Рихард Штерн, хозяин магазина и ветеран войны еврейского происхождения, встал на страже своей лавки, гордо демонстрируя Железный Крест. В том же месяце были приняты первые антисемитские законы, ограничив количество евреев, работающих в университетах и на гражданской службе. В отличие от бойкота предприятий, новые законы подразумевали исключения для ветеранов войны и их родственников, хотя эти пункты не всегда тщательно соблюдались. В любом случае, после принятия Нюрнбергских законов в сентябре 1935 года, которые лишали евреев немецкого гражданства, любые исключения для ветеранов войны исчезли58. С этого момента старые солдаты, как и все остальные немецкие евреи, столкнулись с бурными проявлениями антиеврейского насилия и соответствующего законодательства.
Еще один важный урок, который национал-социалисты вынесли из Первой мировой войны, – как лучше вести всеобщую войну. Среди правых – от Людендорфа до Гитлера – царило прочное согласие, что будущий конфликт снова придется вести в форме всеобщей войны59. Это означало реформу немецкого государства и общества наряду с приведением армии в боевую готовность. Одним из аспектов этого процесса была ликвидация демократической системы в Германии в пользу однопартийного государства, воплощенного в лице самого Гитлера60. Гитлер долгое время утверждал, что для укрепления воли народа требуется сильный лидер, а не парламент61. Придя к власти, он получил возможность реализовать эту идею. Перевооружение и реформа армии заняли немного больше времени, так как новому режиму не следовало немедленно накалять международную обстановку. Как бы то ни было, в 1936 году перевооружение шло полным ходом: производились новые виды оружия, самолеты и корабли. Параллельно с этим процессом был объявлен четырехлетний план, полностью направивший экономику на нужды армии62. Похоже, режим, сам того не признавая, отчасти вдохновлялся централизованным планированием экономики, организованным Ратенау в прошлой всеобщей войне63.
Попытка имперской Германии аннексировать земли в Восточной Европе во время конфликта 1914–1918 годов дала национал-социалистам еще один важный урок. Хотя сам Гитлер воевал на Западном фронте, он все же прекрасно знал о событиях на востоке. Оккупация Германией больших участков территории и культурное доминирование там определенно задели некую струну в его душе. Уже в 1921 году он эмоционально высказался о Брест-Литовском договоре, который, по-видимому, обеспечил будущее Германии «приобретением земли и недр, [а также] доступом к сырью»64. В картине мира Гитлера восток стал местом для будущего жизненного пространства Германии (Lebensraum). В продвижении на восток Гитлер видел и конкретную выгоду – крушение большевистской угрозы, которая в его представлении была частью более обширного еврейского заговора. Новая война за жизненное пространство, конечно, должна была вестись за счет существующих «расово неполноценных» групп населения, чья предполагаемая отсталость уже была выявлена в Первой мировой войне65.
В самой Германии национал-социалисты не тратили много времени на милитаризацию немецкого общества, помня о том, как они привлекли разрушительную военную культуру Германии в подготовке ко Второй мировой войне. Лидеры режима признавали важность привлечения гражданского населения в милитаризованную культуру, поскольку в тотальной войне границы между тылом и фронтом снова будут размыты. Поэтому очень быстро были приложены усилия, чтобы привлечь немецкий народ к ценностям и идеалам милитаризма и войны. В марте 1935 года вернулась всеобщая воинская повинность для мужчин. Мальчиков ждал Гитлерюгенд, обеспечивавший им начальную военную подготовку и военные игры66. Для старшего поколения, сражавшегося в предыдущей войне, ввели множество особых привилегий. Дети должны были приветствовать инвалидов войны на улице, а в общественном транспорте или в театре ветеранам полагались субсидируемые билеты