тся на ней. А чем Верочка хуже нее? У нее доброе сердце, да, она наивная где-то, но могла бы быть счастлива с Германом, они могли бы стать семьей.
– Это вы подкинули в дом Шарова кольцо Елены?
– Конечно я! Кто же еще? Этот Шаров – редкая скотина. Положил глаз на теткино богатство, нахватал кредитов для своих детей, а она платила. Да вы сами, если бы увидели его, ничего, кроме отвращения, не испытали.
– Вы понимали, что рано или поздно вас поймают и посадят. Не жалко погубленной жизни?
Женя не переставала удивляться Реброву. Что это за вопросы такие? К чему? Как будто бы она будет с ним откровенной!
– Да у меня жизнь с самого рождения погублена. И мне просто неслыханно повезло, что как-то раз в морозный день в электричке меня подобрала Верочка. Вы даже представить себе не можете, как я тогда провела новогодние праздники, что мне пришлось вытерпеть от хозяина комнаты, которую я снимала. Вам, мужчинам, этого не дано понять. А тут вдруг Вера со своей большой сумкой, набитой вкусностями и выпивкой. Я сразу поняла, что она подошла именно ко мне не случайно. Как она потом мне скажет, она увидела во мне себя. Она же тоже из интерната… После всего, что выпало на мою долю, я с ее помощью оказалась в теплой квартире, где могла вволю поесть, спать на мягкой кровати и красивом постельном белье. Думаю, Вере это нужно было самой. Она хотела как бы повторить поступок Елены. Вот только она не такая и никогда не помыкала мной, ей не нравилось, что я взяла на себя всю грязную работу по дому… Вера – хороший человек, понимаете? И, пожалуйста, не трогайте ее. Она ничего не знает!
– Как же она может не знать, если вы в своей комнате искололи целую баранью ногу?!
Вот здесь наступила очередь Жени закрыть глаза и замереть. А что, если ничего такого и не было? Что, если они как-то неправильно истолковали этот бараний след в комнате?
– Откуда вы знаете про баранью ногу? Консьержка рассказала? Ну да, я покупала ногу и училась… Короче, это неважно. Но Вера об этом ничего не знает. Жаль, что запах до сих пор не выветрился, я вроде бы все вычистила, вымыла. Когда она вернулась от Эммы Карловны, бараньей ноги в квартире уже не было, я вынесла на мусорку. А Вере сказала, что пыталась приготовить баранину, но мясо оказалось тухлым, и я его выбросила. Вот и вся история. Говорю же, не трогайте Веру! Она ангел, а не человек. Вы ее просто не знаете!
– Кто забрал драгоценности из дома Погодкиной? Где они? – Ребров вошел во вкус и теперь явно испытывал удовлетворение от того, что ему удалось заставить Ольгу признаться хотя бы в одном убийстве. То-то Лариса Плохова обрадуется! Не зря она, получается, с самого начала подозревала Чеснокову!
– Да я и забрала. Но не для себя, нет, просто представила, как, обнаружив труп, дом наводнят полицейские, там следователи и все такое, и кто-то может просто украсть эти украшения. Они хоть и не супер-пуперские, у Вериной тетки дома, на Арбате, есть и покруче, а еще, Вера рассказывала, у нее есть бриллианты, она хранит их в банковской ячейке. Короче, я решила сохранить их для Веры. Вы же нашли их? По лицу вижу, что нашли… Я спрятала их в швейной машинке, в надежде, что те, кто будут обыскивать квартиру, не смогут их найти.
– Где логика? – Ребров потер лоб. Он занервничал. – Вы спрятали украшения, взятые из дачного дома, в то время как в московской квартире почти в каждой комнате можно найти какие-то шкатулки с драгоценностями… Вы не беспокоились, что мои коллеги украдут их?
– Так Вера же была дома. Она не позволила бы. К тому же обыск наверняка проводили с понятыми, все как положено. Это вам не Жаворонки, дачный дом, где можно втихаря что-то сп…ть… украсть…
Женя шепнула мужу:
– Она врет. Каждое ее слово – ложь. Убийство они планировали вместе. Просто теперь, когда она понимает, что на нее собираются повесить второе убийство, она готова признаться в первом, чтобы Вера оставалась на свободе и, оценив ее благородный поступок, подкармливала ее в тюрьме, оплачивала адвокатов и все такое. И Вера теперь не бросит ее. Никогда. И искренне будет ей благодарна за то, что та ее не выдала. Вот такой вариант будущего она для себя выбрала.
– Но зачем?
– Тссс… Давай послушаем!
Ребров продолжал допрашивать.
– Расскажите, что произошло в ночь убийства Калининой. Как вы оказались в театре?
– Да все просто. Я на самом деле совершенно случайно услышала, узнала адрес, где проживает Плохова, откуда мне было знать, что это не она? Гляжу – стоит этот монстр, следователь, в очереди в салоне связи. Я глазам своим не поверила! Вот повезло-то! Я еще, кстати, тогда подумала, что слишком уж шикарно одета представительница закона. Причем не столько даже богато, сколько соблазнительно, что ли. Узкое платье, декольте, туфли на тоненьких шпильках… Трудно представить такую женщину в форме. И волосы красиво уложены. Рядом с ней был один тип, высокий такой, грубоватой внешности, хотя тоже симпатичный. Такой тип нравится женщинам. Может, телохранитель, не знаю.
Ольга, увлекшись, в подробностях рассказала Реброву о своей встрече с Ларисой Калининой в салоне сотовой связи. Валерий слушал ее, не перебивая.
– Вы уже тогда планировали избавиться от Плоховой? Вы придумали, как будете ее убивать?
– Нет. Но знала, что, если она будет продолжать копаться в моем алиби или, не дай бог, найдется свидетель, который видел меня в Жаворонках, меня посадят. А Шарова выпустят.
Она узнала адрес и какое-то время кружила возле дома, изучая местность, ей нужно было решить, как беспрепятственно проникнуть в дом. Вот тогда-то она и прочла афишу и вывеску, узнала о театре и поняла, что удобнее всего попасть в подъезд в часы работы театра.
Незадолго до убийства Ольга вышла из театра, не дождавшись окончания спектакля, поднялась к квартире Ларисы и подошла к ее двери.
– Я не собиралась ее убивать в тот же вечер, нет. Я вообще хотела с ней поговорить. Хотела ей объяснить, точнее убедить ее в том, что Елену убил Шаров. Подумала еще, что, может, она ждет от меня взятку? Чтобы так одеваться, как она, и покупать себе такие туфли или духи, нужны деньги. Может, мне показалось, что она такая вся из себя честная и не берет взяток. Я не очень-то, если честно, разбираюсь в людях… Вот заодно и поговорила бы об этом. Короче, я подошла к двери и увидела, что она приоткрыта. Словно она меня ждала.
Павел, не выдержав, закурил.
– Я сначала позвонила в дверь, ну, как положено. И когда мне никто не ответил, вошла в квартиру и позвала Плохову. Помнится, я звала ее «товарищ Плохова» или «гражданка Плохова»… Мне так понравилась ее фамилия! Очень уж ей она подходила! Что вы на меня так смотрите?! Я вошла в спальню и о…ела…
И дальше из Чесноковой полился самый настоящий мат. Чувствовалось, что это была ее привычная манера выражать свои эмоции. Из исторгнутого словесного потока все всё поняли: Ольга вошла в спальню и увидела на кровати труп следователя. Море крови, фотографии на стене… Она пулей вылетела из квартиры и вышла из подъезда, уже смешавшись с «театралами». Она так плотно надвинула на голову капюшон, что ее, закрытую другими людьми, было невозможно увидеть.
– То есть вы ее не убивали, так?
– Да, так. Я вернулась домой и не знала, то ли мне плакать, что меня могли заметить рядом с подъездом и записать в убийцы, то ли радоваться, что за меня кто-то уже сделал эту грязную работу. Я даже Вере не рассказала об этом, она и без того вся на нервах, ее же затаскали из-за убийства Елены… Главное, что я никого не убивала. И вдруг сегодня меня задерживают, грозят обыском… Да сколько уже можно?!
– Быть может, вы заметили кого-то подозрительного в подъезде? Может, на лестнице кого увидели…
– В крови, да? – Чеснокова ухмыльнулась. – Да если бы я заметила и если бы это был убийца, то и мне досталось бы… следачку знатно изрезали… Прямо мясник какой-то хотел ее в фарш превратить!
И тут произошло невероятное: Ребров на эту реплику рванул к этой не на шутку разошедшейся поганке и с размаху ударил ее по голове, да так сильно, что Чеснокова отлетела в угол допросной…
Никогда еще Женя не видела Реброва таким. Это просто чудо, что он не покалечил ее, не прибил.
– А она не мясник? – Женю и саму трясло от злости. – Да врет она все! Сама же и убила Ларису!
Ребров поднял за шиворот Чеснокову и усадил как тряпичную куклу на стул. Как раз в эту минуту дверь комнаты, где находились Женя с мужем и Павлом, отворилась, и вошла на цыпочках Плохова.
– Ты малость опоздала, – поднялся к ней навстречу Журавлев. Они обнялись как друзья (или любовники?), и Павел усадил Ларису рядом с собой. – Чеснокова призналась. Это она убила Погодкину.
– А мы ее одежду нашли на пустыре. Все равно бы доказали ее вину.
Женя подумала о том, что, появись Лариса на пару минут раньше, сцена в допросной вряд ли ей понравилась бы.
– Но двойника твоего она не убивала… Во всяком случае, она так утверждает.
25. Август 2024 г.
Григорий
Она пришла вечером. На ней было обтягивающее розовое платье. Она скинула туфли в прихожей и решительным шагом вошла на кухню. Осмотрелась.
– Ну и свинья же ты, Григорий! Пьешь, посуду не моешь, кругом бардак… Я, собственно говоря, чего пришла-то? За контейнерами. Я тут подумала, что они недешевые, а их у тебя штук двадцать. Я и капусту тебе приносила, и еду разную, и пироги…
Она открыла холодильник и увидела, что все контейнеры полные. Вздохнула. Ее пышная грудь поднялась и опустилась. Григорий улыбнулся.
– Ну чего ты злишься-то? Из-за каких-то контейнеров. Это же мелочи.
– Пусть мелочи. Но я за них деньги заплатила. Думала, ты человек, покушаешь, вымоешь все и приготовишь, положишь в пакет. А ты даже к еде не притронулся. Не нравится тебе моя еда, так и скажи! Но на работе-то ты ешь, аж за ушами трещит! Значит, тебе не нравится, что я прихожу сюда с едой. Или что-то еще, не знаю.
Ее звали Стелла. Вернее, это она сама так захотела. По паспорту она еще недавно была Таней Морозовой. Ей было тридцать восемь лет, она была не замужем. Работала неподалеку от склада, где служил охранником Григорий, готовила еду для всех, кто работал в промзоне. Имя сменила официально, кто-то сказал ей, что если сменишь имя, то изменишь судьбу.