Это заставило его переменить тактику, однако мысль о том, чтобы отпустить ее, ни на миг не пришла ему в голову. Броуди медленно придвинулся ближе, давая ей время перевести дух и успокоиться, потом накрыл ее рот долгим поцелуем. Заметив, как дрожь раз за разом пробегает по ее хрупкому телу, он начал нежно поглаживать ее по спине.
Анна постепенно успокоилась. Она послушно раскрыла свои губы, ее голова откинулась назад. Когда она прерывисто вздохнула, Броуди воспользовался этим, чтобы скользнуть языком ей в рот. Она судорожно втянула воздух и замерла, стараясь ему не мешать, но вскоре поняла, что больше не выдержит. Тихий, гортанный звук зародился где-то в глубине ее груди.
Броуди прижался к ней еще теснее, распаленный до безумия ее чувственными стонами. Анна на мгновение напряглась, когда его руки накрыли ее обнаженные ягодицы, но он только крепче притянул ее к себе, поцеловал еще жарче, и она сдалась. Именно этого ему и хотелось: увидеть ее беззащитной, потерявшей голову.
Броуди заглушил ее испуганный вздох новым поцелуем, желая дать ей почувствовать, как велика его страсть. Опьяненный желанием и своей властью над ней, он дразнил и искушал ее языком. Кровать слишком далеко: Броуди решил, что овладеет ею прямо здесь, на полу. Но тут же отказался от этой мысли. Ему хотелось видеть ее голой на смятых простынях. Разорванная рубашка каким-то чудом еще держалась на ней; одним нетерпеливым рывком он сдернул ее и подхватил Анну на руки.
Растерянная, оглушенная таким бурным натиском, Анна слабо уперлась ему в грудь непослушными руками. Все ее чувства были в полном смятении. Она сама не знала, что хочет ему сказать. «Нет»? Это не совсем то, что она имела в виду. «Погодите»? Да, пожалуй. Ей удалось это выговорить в ту самую минуту, как он опрокинул ее на спину, а сам растянулся сверху.
В словарном запасе Броуди понятие «погодите» временно отсутствовало. Ничего страшного, утешил он себя, она напугана, но он все исправит. Все будет хорошо. При одной мысли о том, что ему не позволят сделать Энни своей, не дадут погрузиться в нее прямо сейчас, сию же минуту, помешают овладеть ею самозабвенно и слепо, кровь застыла у него в жилах. Его страсть была непреодолимой. Он не мог бы это объяснить, он и сам едва понимал, что с ним творится, но жажда обладания казалась всепоглощающей, она была сильнее смерти. Энни стала его последней надеждой. На что? На жизнь, человечность, порядочность. На любовь. Он должен был завоевать ее.
* * *
Анна была так потрясена своей наготой, что потеряла всякую способность разумно мыслить. Остался только страх и натянутые до предела нервы. Она смутно сознавала, что Броуди возится со своими брюками. Ей нужно было принять решение. Немедленно. Он опустился, опираясь на локоть, и начал целовать ее обнаженные соски. Тут она подумала, что может немного отложить принятие решения: в эту минуту у нее не хватало сил. Его нежные и требовательные губы лишили ее последней способности к сопротивлению.
Ничего подобного она раньше не знала, ни в каких книгах из библиотеки ее отца ни о чем подобном не говорилось. Анна подалась вперед бедрами, и рука Броуди сразу же очутилась там, в ее потайном женском месте. От его нетерпеливо ищущих пальцев невозможно было скрыться. Жадные, настойчивые – они проникли внутрь, заставляя ее извиваться и стонать.
Он отнял руку, и Анна догадалась, что будет дальше. Вот он, ее последний шанс. Она сомкнула ноги и толкнула его в грудь изо всех сил.
– Не надо, – произнесла она отчетливо и ясно, глядя ему прямо в глаза.
В напряженном от страсти лице Броуди промелькнуло какое-то странное выражение, похожее на улыбку: можно было подумать, что она только что сказала ему нечто забавное. Он склонился ниже, и руки Анны беспомощно согнулись, зажатые между их телами. Его поцелуй заставил ее задохнуться и без слов, с проникновенной нежностью сказал ей, что она ведет себя глупо и что пора прекратить нелепое сопротивление.
И все-таки Анна попыталась остановить его еще раз, в последний раз: опустила руку, стараясь прикрыться. Но ей пришлось тотчас же отпрянуть, натолкнувшись на его твердую, нацеленную, как копье, мужскую плоть, а Броуди воспользовался случаем, чтобы опять развести ей ноги коленями.
Какая она маленькая… Надо действовать не спеша, осторожно, нежно, надо сдержать свое неистовое желание овладеть ею одним ударом. Он поцеловал ее закрытые глаза и прошептал ее имя, не отрывая губ от вздрагивающих бархатистых век. Его руки сильнее сомкнулись у нее на талии, он проник глубже. Голова у нее запрокинулась, и Броуди начал покрывать поцелуями ее горло, что-то шепча и двигаясь внутри нее.
Анна стиснула зубы и зажмурилась крепко-накрепко. Так вот, значит, что представляет собой совокупление. Боже милосердный, да это же просто ужасно! В точности, как она воображала… нет, еще хуже. Она чувствовала себя разочарованной и обманутой, у нее осталась лишь одна надежда: что это не затянется надолго. Неужели все так чудесно начиналось только для того, чтобы закончиться этой бесчеловечной, чудовищной пыткой? И кто только мог такое придумать? Уж конечно, не Бог! Наверное, дьявол.
Но вот, судя по всему, кошмар, кажется, подошел к концу: Броуди прекратил свои мучительные толчки и удары. Теперь он смотрел на нее так, словно находил случившееся не менее жутким, чем она сама. Анна отвернулась и спрятала лицо в подушку, стараясь скрыть слезы. Ей не хотелось, чтобы он видел, как она плачет.
– Это все? – всхлипнула она, не в силах заглянуть ему в лицо.
– Боже милостивый! Да ты девственница!
– Я была девственницей, – с безысходной горечью напомнила Анна. – Будь так добр, не мог бы ты освободить меня от своего присутствия? Мне нечем дышать.
– Будь я проклят! Нет, Энни, только не это…
– А в чем, собственно, разница? – задыхаясь и отталкивая от себя его тело, вдруг ставшее страшно тяжелым и безжизненным, спросила Анна.
Броуди с громким стоном поднялся на колени и потянулся к ней.
– Я не знал, клянусь тебе! Я думал, вы с Ником уже занимались любовью. Бедная девочка…
Анна яростно оттолкнула руки и села на край кровати к нему спиной. Глупо, конечно, но она никак не могла заставить себя пересечь комнату, чтобы подобрать и набросить на себя капот. Ей не хотелось, чтобы он видел ее голой.
– Нет, не занимались. Хотя тебя это совершенно не касается.
Препираться о подобных вещах с голым мужчиной, сидя нагишом в постели, дуться на него, как будто он задал какой-то бестактный вопрос, – да, глупее и придумать ничего нельзя было. Но Анна продолжала инстинктивно цепляться за усвоенную с детства привычку к соблюдению приличий. Только так она могла пережить эти тяжкие минуты – без сомнения самые мучительные и постыдные за всю ее жизнь.
«Как это могло произойти? Они ведь были женаты?» – подумал Броуди. Должно быть, его брат стал евнухом. Джон глядел, не отрываясь, на ее узкую, стройную белую спину и думал обо всем, что хотел ей сказать. Но с чего начать? Извинения на нее никогда не действовали. Однако, представив себе, какую боль он ей причинил, Броуди решил попробовать еще раз.
– Энни.
Он коснулся пальцем хрупкого позвонка. Она вздрогнула и низко опустила голову.
– Энни, мы…
Раздался негромкий стук в дверь. Анна взвилась, словно у нее под ухом выстрелили из пистолета, а Броуди торопливо схватил свои брюки.
– Анна? – раздался за закрытой дверью голос Эйдина О’Данна. – Вы не спите?
Анна бросила на Броуди полный паники взгляд и на цыпочках сделала несколько шагов вперед, стыдливо обхватив себя руками.
– Д-да? – спросила она, заикаясь.
Голос О’Данна, хотя и приглушенный, звенел от возбуждения.
– У меня хорошие новости! Только что доставили новую телеграмму. Послушайте: «Решение пересмотрено. Не принимать во внимание предыдущую депешу. Просьба относительно Дж.Б. удовлетворена. Возвращайтесь в Ливерпуль, ждите дальнейших распоряжений». Разве это не замечательно?
Анна только кашлянула в ответ, не в силах выговорить ни слова.
– Броуди все еще спит. Я стучал, но не смог его добудиться. Поторопитесь, прошу вас, спускайтесь вниз поскорее, и мы вместе его обрадуем. Хорошо?
– Да, – выговорила она со второй попытки. – Они оба прислушивались к удаляющемуся стуку его и костыля, пока он не затих. Броуди охватило желание завалиться обратно в постель и дрыгать ногами в воздухе, заливаясь радостным смехом, но внутренний голос подсказал ему, что в данную минуту это вряд ли уместно. Двигаясь скованно, как деревянная кукла, Анна прошла через всю комнату и подняла свой капот. При этом она старалась все время держаться к нему спиной, не подозревая с какой жадностью он рассматривает ее.
Судорожными, резкими движениями Анна всунула руки в рукава, запахнулась и затянула на талии кушак с такой силой, словно намеревалась перерезать себя пополам. Очевидно, подобным образом она давала ему понять, что любовное свидание окончено. Броуди встал и натянул брюки, уголком глаза косясь на яркий кровавый след, оставшийся на простыне, которую он только что покинул. Анна повернулась к нему. По лицу было видно, что она старается овладеть собой и явно готовится сказать речь.
– Мистер Броуди.
Тон Анны не предвещал ему ничего хорошего. Ее враждебность ощущалась даже на расстоянии. Броуди не оставалось ничего другого, как прибегнуть к насмешке для самозащиты.
– Миссис Бальфур, – откликнулся он таким же официальным тоном и отвесил ей легкий поклон. Ее ноздри раздулись.
– Я глубочайшим образом раскаиваюсь в том, что сейчас произошло. Я не должна была это допускать, и теперь мне предстоит всю жизнь расплачиваться за свою ошибку. Чувство вины и угрызения совести будут преследовать меня до конца моих дней.
«Какая выспренняя речь», – раздался чей-то насмешливый голос у нее внутри, подозрительно похожий на голос Броуди.
– Однако, – продолжала она упрямо, – я не собираюсь брать весь груз ответственности на себя. В том, что произошло, есть и ваша вина. Вы меня соблазнили, и я вам этого никогда не прощу.