вки о том, не стала ли ваша подруга в Париже жертвой несчастного случая. — У ворот виллы он распрощался. Когда комиссар исчез из виду, граф сказал:
— Ну что же, мы поступили так, как вы хотели. Но ничего толкового из этого не вышло.
Сильвия горестно воскликнула:
— Боюсь, мне не стоило обращаться в полицию. Мальфе, судя по всему, ужасно на меня разозлились!
Граф Поль усмехнулся.
— Это не имеет ровно никакого значения, Лаквилль — место не совсем обычное, и здесь хозяева отелей побаиваются полиции. Я готов был радоваться, что комиссар не обыскал ваши сундуки и не спросил ваш паспорт!
ГЛАВА 17
Долго тянулись дни, прошла неделя, но никаких известий об Анне Вольски не поступало. А владельцы «Пансиона Мальфе» до сих пор ожидали указаний, как поступить с багажом мадам Вольски и с многочисленными вещами, разбросанными в ее комнате.
Что касается Сильвии, то ей иногда казалось, Что ее польская подруга словно бы внезапно оказалась вычеркнута из живой реальности.
Но со временем в ней все больше нарастала обида на Анну, поступившую так необъяснимо бездушно. Каковы бы ни были причины спешного отъезда мадам Вольски, она могла бы выкроить минуту, чтобы черкнуть строчку Сильвии Бейли, написать хотя бы, что не может объяснить свое столь необычное поведение.
К счастью, Сильвии было о чем подумать и помимо Анны Вольски. Каждое утро она отныне начинала двухчасовой прогулкой верхом вместе с Полем де Вирье. Она получила неплохую подготовку и грациозно сидела в седле. Граф заверил, что, обладая природным бесстрашием, она нуждается только в некотором опыте, чтобы сделаться отличной наездницей.
Жизнь в общении с графом Полем и, не в последнюю очередь, с Вахнерами, текла так приятно и безмятежно, что таинственный отъезд польки можно было бы счесть всего лишь небольшой рябью на ее зеркально ровной поверхности.
Собственно говоря, со временем об Анне забыл весь свет, кроме миссис Бейли и добродушных супругов Вахнер. В первые дни, когда Сильвия не находила себе места от волнения, она встретила настоящее сочувствие только у Вахнеров. Даже граф Поль, казалось, интересовался Анной Вольски лишь потому, что ею интересовалась Сильвия. Отсутствие новостей не огорчало никого, кроме мадам Вахнер и ее мрачноватого, замкнутого супруга.
Стоило Сильвии встретиться с ними — а это случалось ежедневно в Казино — мадам Вахнер или ами Фриц неизменно спрашивали ее сочувственным тоном: «Есть новости о мадам Вольски?»
А когда Сильвия печально качала головой, они — в первую очередь мадам Вахнер — не уставали удивляться и тревожиться из-за непонятного молчания Анны.
— Ну почему она не пришла к нам, как договорились? — огорченно восклицала мадам Вахнер. — Тогда бы мы хоть что-нибудь узнали; не могла же она, в самом деле, ни о чем не обмолвиться даже намеком: мы ведь по-настоящему дружили с нашей милой Анной, пусть и недолго были с ней знакомы!
В этот день, в точности так же, как неделю назад, Сильвия отдыхала у себя в комнате. Как в тот раз, она сидела на стуле у окна. Верховая прогулка сегодня не состоялась, потому что Полю де Вирье пришлось на день отправиться в Париж.
Сильвию одолевали скука и апатия. Никогда прежде ей не случалось испытывать такое щемящее желание, чтобы кто-нибудь был рядом. Цивилизованное общество изобрело для этого чувства множество названий, но Сильвия предпочитала именовать его «дружбой».
Кроме того, сегодня она получила письмо, которое ее крайне обеспокоило. Листок лежал у нее на коленях — только что она перечитала его еще раз. Краткое послание содержало в себе только одну новость: Билл Честер, — добрый друг, а некогда поклонник и опекун Сильвии решил все-таки посетить Швейцарию. На два-три дня он собирался заехать в Лаквилль и просил снять для него номер в гостинице.
Это было очень любезно с его стороны, и, получив это известие хотя бы месяц назад, Сильвия принялась бы считать дни до прибытия Билла. Но теперь все переменилось, и Сильвия предпочла бы, чтобы Билл Честер не приезжал.
Она подозревала, что Честер влюбился в нее еще прежде, чем она вышла замуж, но не сделал ей предложения, поскольку не имел достаточно средств: он принадлежал к тому редкому типу мужчин, которые не допускают мысли о вступлении в брак, если не способны достойно обеспечить жену.
С тех пор, как она овдовела, безжалостно напоминала себе Сильвия, Честер сделал для нее очень много хорошего. Но слишком часто Билл играл роль надежного друга, а не преданного воздыхателя. Один-единственный раз между ними вспыхнула ссора — если можно назвать это ссорой — когда Сильвия вознамерилась купить нитку жемчуга. Время, однако, подтвердило ее правоту — так, во всяком случае, полагала Сильвия; жемчуг оказался «удачным вложением», цена его существенно поднялась.
Но, доказав свою правоту в сравнительно маловажном вопросе, она осознавала все же, что Честер, безусловно, не одобрит ее нынешнего образа жизни — пустого, праздного и бесцельного.
Глядя на озеро, которое в этот жаркий день уже было усеяно лодками, Сильвия почти окончательно решилась на два-три дня отправиться в Париж. Лучше встретиться с Честером там, чем здесь.
Но мысль оставить Лаквилль именно сейчас не принесла ей радости. Сильвия беспокойно гадала, как отнесется Билл Честер к дружбе своей подопечной с графом Полем де Вирье — французом, делящим все свое время между Казино и общением с ней.
Внезапно, как бы призванный ее мыслями, граф показался в воротах виллы. Взглянув на окно Сильвии, граф снял шляпу. Он казался спокойным и уверенным в себе, но зоркие глаза Сильвии все же уловили в нем какую-то перемену. Вид у него был мрачно-серьезный и, в то же время, словно бы обрадованный. Быть может, он узнал, наконец, новости об Анне Вольски?
Граф поднялся по каменным ступеням и вошел в дом, а Сильвия начала беспокойно мерить шагами комнату. Ей хотелось сойти вниз, но женская щепетильность этого не дозволяла.
Все вокруг смолкло и застыло в неподвижности. Весь народ спрятался от жары по домам, исключение составляли только те, кто катался на лодках. Мсье Польперро всегда позволял себе непосредственно после полудня небольшую сиесту. «Вилла дю Лак», казалось, была охвачена сном.
Сильвия подошла к противоположному окну и взглянула на обширный тенистый сад. Граф Поль был там.
— Спуститесь в сад, — тихо сказал он по-английски. Склонившись вниз, Сильвия уловила, казалось, имя Мод — но, конечно же, она ошиблась, граф знает, что ее зовут Сильвия! Кроме того, он всегда обращался к ней «мадам».
— Здесь наверху прохладно, — шепнула она, высунувшись из окна, — в саду, наверное, не так хорошо!
Она посмотрела ему в лицо с невинным кокетством, притворяясь — не более того — что раздумывает, принять ли приглашение.
Сильвия была не более чем дилетантом в большой игре, которая предназначается всего лишь для двух участников — мужчины и женщины — но обладает, тем не менее, неисчерпаемым разнообразием. Улыбаясь в усы, граф уже предвидел ее следующий ход: она отвернется от окна.
Она со всех ног бросилась вниз по широкой пологой лестнице, поскольку подумала, что граф, возможно, поймает ее на слове и отправится в Казино проигрывать деньги — а как бы ни обстояли у него сейчас дела в любви, но в картах ему отчаянно везло! И в последнее время ей стало казаться, что она начинает отучать своего друга от ужасного порока, властного над ним, но не имеющего власти над нею и множеством других людей.
Когда Сильвия, слегка запыхавшись, выбежала в сад, граф успел уже перенести два кресла-качалки в уютный уголок, недоступный взглядам тех, кому вздумалось бы взглянуть в окно.
— Случилось нечто очень важное, — медленно произнес граф Поль.
Он взял ладони Сильвии в свои и заглянул ей в лицо. С удивлением и тревогой она заметила, что глаза его были воспалены. Возможно ли, чтобы граф Поль плакал? Похоже, так оно и было.
Еще недавно мысль о том, что взрослый мужчина способен проливать слезы, показалась бы ей абсурдной, но заплаканные глаза графа де Вирье вызвали у нее жалость.
— В чем дело? — спросила она с испугом, — что-нибудь с вашей сестрой?
— Слава Богу, нет! — отвечал он поспешно. — Случилось то, чего можно было ожидать, хотя я не был к этому готов… — Выпустив, наконец, руки Сильвии, граф печально продолжил: — Ночью умерла моя крестная, маркиза, с которой вы познакомились на прошлой неделе.
Сильвия была потрясена и подавлена, как всегда бывает с молодыми людьми при столкновении со смертью.
— Какое несчастье! В тот раз она казалась совершенно здоровой…
В ее ушах до сих пор звучали слегка насмешливые, но все же лестные комплименты старой дамы.
— Да, но она была очень, очень стара — за девяносто! На моих крестинах, тридцать лет назад, она уже была далеко немолода! — Немного помолчав, он добавил спокойно: — По ее завещанию мне достанется, в английских деньгах, десять тысяч фунтов.
— О, я рада за вас!
Сильвия невольно протянула ему руки. Граф де Вирье взял одну, потом другую и поднес их к губам.
— Десять тысяч фунтов! По-вашему, мадам, это целое состояние?
— Конечно, да! — воскликнула Сильвия.
— Это освобождает меня от необходимости пользоваться милостями моего зятя, — медленно договорил граф, и Сильвия ощутила легкое разочарование. Неужели у него нет иных причин радоваться наследству?
— Вы ведь не станете на эти деньги играть? — тихо спросила она.
— Бессмысленно давать обещания, особенно вам, если я не способен их сдержать…
Он поднялся с места и встал, глядя на нее сверху.
— Я обещаю только, что не пущу на ветер эти деньги, если смогу противиться искушению.
Сильвия улыбнулась, но ей больше хотелось заплакать.
Граф казался пристыженным.
— Вы хотите получить от меня слово чести, что я не стану на эти деньги играть? — произнес он едва слышно.
Сердце Сильвии бешено забилось. Граф Поль побледнел как полотно. На его лице отражались противоречивые чувства, граничащие с раздражением.