ологии.
И вдруг Элисон все поняла, мужчинам типа Кейрона женщины вроде гувернанток нужны для одной цели: с ними они будут удовлетворять свои плотские вожделения, пока не встретят подходящую партию из своего круга. От этой мысли гневное чувство вновь овладело ею. Нет, она не будет больше и думать об этом пошлом бабнике!
— Франция, Швейцария, Австрия… — Лайли гордо выпрямилась, удовлетворенная своими познаниями.
— Ой, Дженни, я буду как настоящая взрослая леди в этом чудесном платье! — Лайли, кружась уже в воображаемом танце, восторженно прижала к себе картинку из модного журнала, которую Дженни только что, среди прочих, принесла из ателье, куда частенько захаживала. — А можно сделать юбку как на моей французской кукле?
Дженни, улыбаясь, кивнула головой и ласково потрепала Лайли за щечку:
— Я за свою жизнь сшила не один костюм, и не два. Ты будешь у нас русская принцесса — вот как раз под этот стиль и надо подбирать фасон. Но прежде всего надо выбрать цвет и ткань. Ну вот давай посмотрим — я прихватила кое‑какие образцы из Олдгейта.
Куски разноцветного струящегося шелка, брошенные на спинку софы, образовали настоящий водопад цветов. Ярко‑рыжим волосам и карим с крапинками глазам Дженни эта палитра вряд ли шла, но этого нельзя было сказать о Лайли — ей, казалось, подходило все.
Скромное люстриновое платье Дженни делало ее старше своих двадцати восьми лет, хотя она была очень стройной. Она с удовлетворением и радостью глядела на Лайли — а та перебирала один кусок за другим, не в силах остановиться на каком‑нибудь одном.
— Вот этот взять? голубой — блеск! Или нет, может быть, желтый… Да, да, желтый. Если только… — Лайли бросила на Дженни счастливо‑беспомощный взгляд.
— Обрати внимание вот на этот кусок — цвета слоновой кости. Пожалуй, если ты будешь изображать русскую девочку, то это самое подходящее.
— Девушку! — поправила Лайли с радостным вызовом, понимая, что этот ее комментарий не совсем верен. — Мне скоро пятнадцать, и я вполне взрослая для того, чтобы танцевать мазурку с папиными друзьями.
— Вот поэтому я еще кое‑что захватила из ателье. — Дженни еще что‑то достала из глубины своей большой кожаной сумки, которую она едва дотащила от извозчика. — Так: лента бирюзового цвета для отделки, рюши — конечно, того же цвета слоновой кости, и наконец, прозрачная газовая накидка, обрамленная фламандскими кружевами! Глаза Лайли округлились и стали еще больше. — Я подумала, что это очень пойдет к нашему платью. Но может быть, тебе больше нравится аметистовый или желтый?..
— Нет, нет! Именно вот этот, слоновой кости. Мэри Гамильтон помрет от зависти. Ты уже заказала материал по этим образцам?
— Твой отец еще месяц назад послал меня на разведку — сразу как он решил устроить этот бал. Это его идея — чтобы ты была в костюме принцессы — да ты у нас и есть принцесса! — Лайли бросилась к Дженни на шею, так что та чуть не упала.
— Ты не только лучшая портниха в Лондоне, ты — моя самая лучшая подруга. Если бы это от меня зависело, я бы каждый день заказывала себе по платью, чтобы видеться с тобой почаще!
— Я бы не имела ничего против, Лайли, но боюсь, мы бы тогда разорили твоего отца. А знаешь, с тех пор, как я тебя последний раз видела, у тебя фигура стала более женственной. Ну‑ка повернись, я еще обмеряю — по‑моему, тут прибавилось! — Дженни шутливо шлепнула Лайли по попке и снова углубилась в свою сумку — на этот раз в поисках мерной ленты. Раздался легкий стук в дверь.
— Да? — Лайли на секунду оторвала взгляд от большого зеркала в дубовой раме. — Элисон! А я думала, папа дал тебе выходной!
— Я пришла за своей вышивкой, которую здесь оставила. Я не знала, что у тебя гости, — Элис предприняла попытку уйти, но Лайли подбежала к ней и обеими руками втащила в комнату.
— Ну, пожалуйста, входи. Я хочу вас познакомить. Элисон, это Дженни О’Моли — моя портниха и мой друг. Дженни — мисс Элисон Уокер. Она теперь моя учительница — уже две недели — с тех пор, как Беатриса уехала.
Дженни церемонно раскланялась. Элис ответила тем же.
— Не хочу мешать вашей работе, — Элис завистливо взглянула на куски ткани и кружев, разбросанных на софе.
— Вы вовсе не мешаете. Уверена, что Лайли будет рада показать вам, что она выбрала. — Дженни кивнула на рюши и накидку, которые Лайли уже успела водрузить на плечи.
— Смотри, Элисон, какой чудесный шелк принесла Дженни. Я выбрала цвет слоновой кости, с голубой отделкой, с кружевами тут и тут. В этом платье я буду самой красивой леди — юной леди — в Лондоне!
Дженни и Элис одновременно засмеялись, и это совпадение вызвало уже общий дружный смех.
— По‑моему, работать с вами, Дженни, Лайли нравится больше, чем со мной, — подколола Элисон свою ученицу.
— С тобой мне как раз нравится, Элисон, — запротестовала Лайли, стоя на стуле, чтобы Дженни удобнее было снять с нее мерку. — Мне не слишком нравится арифметика. И латынь. И иногда география. И по правде говоря, я охотнее работала бы не головой, а вот так! — и она закрутилась, закрутилась — так, что ее юбка превратилась в ровный сияющий цилиндр. С ласковой строгостью Дженни остановила ее вращение.
— Если мы хотим успеть синить платье к балу, стой смирно. — С привычной сноровкой она делала обмеры, что‑то записывала, продолжая разговор с Элис.
— Вы до этого служили тоже в Лондоне?
— Да нет, на севере. Я и приехала‑то только навестить Беатрису — она моя давняя подруга. Но стоило мне увидеть Лайли — и моя судьба была решена. — Элис стала уже гордиться тем, как ей все легче и легче даётся ее легенда и что она звучит все убедительнее и убедительнее.
— Лайли нас всех полонила, — согласилась Дженни. — Из всех моих клиенток Лайли — самая любимая.
Девочка вся зарделась от таких слов:
— Ты знаешь, Элисон, ведь Дженни начинала простой прислугой. К счастью, ей кое‑что досталось от ее хозяйки — леди Гарфилд, и она приобрела мастерскую. Не будь этого — не видать бы мне сейчас всей этой красоты, да и верной подруги тоже.
— Да, мне повезло, — подтвердила Дженни. — Я из простой бедной семьи, однако мне удалось получить место горничной у настоящей леди. Я проработала у нее несколько лет, а потом, когда Бог упокоил душу моей госпожи, царствие ей небесное, оказалось, что она мне оставила кое‑какие деньги по завещанию, так что я смогла начать свое дело. Немногим такое счастье улыбается…
Элис засмотрелась на то, как проворно и ловко снуют руки Дженни, что‑то отмеривая и подгоняя. Да, у нее действительно дар Божий. Как все‑таки несправедливо, что она едва зарабатывает шитьем себе на жизнь, да и то благодаря милости ее прежней хозяйки. Раньше Элис даже не могла себе представить, что ее судьба также будет зависеть от расположения или нерасположения кого‑то другого. Теперь, оказывается, она с этой портнихой — одного поля ягоды, причем в отличие от Дженни ее будущее туманно и неопределенно.
Дженни отложила свои записи и, полушутливо демонстрируя крайнюю степень усталости, потянулась, закинув руки за голову. Взглядом эксперта она окинула камлотовое, зеленого цвета платье Элис, на теплой подкладке, — как раз подходящее для мартовской холодной погоды:
— Ваши таланты обеспечивают вам неплохое содержание, мисс Уокер.
Элис покраснела. Она все никак не могла выбраться купить себе что‑нибудь поскромнее: дважды в день — уроки с Лайли, в промежутке — зоркий глаз Данкена; она была как птичка в клетке — позолоченной, но клетке.
— Это — прощальный подарок от прежнего хозяина.
— У него был хороший вкус. И вышито золотой нитью.
Элисон притворилась, будто удивлена:
— Верю вам, я‑то не слишком много роскоши видела, так что сама ничего не могу сказать…
— И размер почти точно подобрал…
— Да нет. Моя сестра хорошо шьет. Она подогнала все и подшила подол.
Дженни одобрительно кивнула головой. В ее взгляде было удовлетворение от вида хорошо сделанной работы, не было той зависти, какую Элис замечала у подружек‑гувернанток. Она вдруг подумала, что Дженни могла бы помочь ей обновить гардероб.
— Мои средства ограничены, но, вы знаете, мне нужно кое‑что из одежды — что‑нибудь совсем простое… Может быть, вы посоветуете, к кому обратиться…
Глаза Дженни загорелись:
— Конечно же, помогу! В лавке, где я постоянная покупательница, есть саржа и фланель, приличные и недорогие, за несколько шиллингов. Ну есть, конечно, люстрин, йоркширского производства, если хотите что‑нибудь поярче… — Дженни замолчала: и она‑то себе этого позволить не может, даром, что сама шьет; наверное, у Элисон денег не больше. — Если хватит на материал, о шитье не беспокойтесь. Я сошью. Бесплатно, конечно.
Бескорыстие новой знакомой поразило Элис; не так уж часто встречала она что‑нибудь подобное в окружающих. Она всегда думала, что простолюдины завистливы и жадны — а вот Дженни не такая!
— Вы очень щедры, но я не могу…
— Глупости! — прервала ее Дженни. — Для меня это удовольствие. Вот закончу это шелковое для Лайли, достанем фланели и начнем ваше.
Элис поняла, что как бы ей ни было неудобно соглашаться на предложение Дженни, отказ оскорбит ее новую знакомую еще сильнее:
— Ну спасибо. Буду ждать с нетерпением.
За дверью раздалось демонстративное покашливание.
— Входи, папуля, — позвала Лайли. — Мы здесь ничем предосудительным не занимаемся. И все одеты.
Дверь отворилась, на пороге стоял Данкен; от шутки дочери он слегка покраснел.
— Мне нужна мисс Уокер на минутку. Я забыл, что вы сегодня здесь, Дженни.
— Ваша милость… — Дженни вскочила, сделала нервный книксен. Легкость, непринужденность, с которой она вела беседу еще несколько секунд тому назад, исчезли без следа; на смену пришло какое‑то суетливое волнение.
— Надеюсь, что работа над нарядом Лайли продвигается?
— Да, мы уже выбрали цвет шелка, сегодня же начну шить, — Дженни поспешила изобразить улыбку, но Данкен на нее не ответил.
— Я думал, что вы уже заканчиваете, — брюзгливо бросил он.