– Боже упаси! – открестился Уорт. – Могу представить, что это будет за зрелище. Лучше скажите мне, Джексон, нет ли у вас на примете молодого тяжеловеса, который согласился бы подзаработать немного денег на стороне… не на ринге?
Джексон с любопытством взглянул на него.
– Крибб знако́м с большинством молодых бойцов, милорд. Парней, готовых с радостью подраться за пяток гиней – вы об этом ведете речь? – Уорт кивнул. – Таких хоть пруд пруди, – продолжал Джексон. – Да вы и сами это знаете, милорд. Но вам действительно надобен один из них?
– Мне только что пришло в голову, что такая необходимость может возникнуть, – ответил граф, рассеянно похлопывая себя перчатками по раскрытой ладони. – Я повидаюсь с Криббом.
Из раздевалки вышел полковник Армстронг, и лорд Уорт повернулся.
– Вы готовы, Армстронг? – спросил он.
– Полагаю, да, – отозвался полковник, выглядевший разгоряченным. – Клянусь, вы согнали с меня несколько фунтов, Джексон. Не понимаю, как вам обоим удается выглядеть такими свежими.
Экс-чемпион улыбнулся.
– Сегодня его светлость предпочел не слишком утруждать себя.
– Что, уклонялся от драки? – подмигнул полковник.
– Нет, не уклонялся; просто не ввязывался в серьезный обмен ударами, – пояснил Джексон. – А вот вам нужно почаще заглядывать ко мне, полковник. Вы пыхтели, как кузнечные мехи, уже через три минуты после начала боя, а ваши отчаянные наскоки попросту приводили меня в содрогание.
– Я пытался достать вас прямым в челюсть, Джексон, – ухмыльнулся полковник.
– Так у вас ничего не получится, сэр, – заявил Джексон, качая головой. – Прошу прощения, джентльмены, я вынужден оставить вас. Должен выставить на спарринг против мистера Фитцджона одного из моих парней.
– О, мы уже уходим, – сказал Армстронг. – Идете, Уорт?
– Да, иду, – отозвался граф. Он взглянул на Джексона. – Постарайтесь сделать с моим подопечным все, что сможете. И еще одно, Джексон, – насчет того, другого, дела. Я уверен, могу рассчитывать на ваше благоразумие.
– Вы всегда можете рассчитывать на него, милорд.
Граф кивнул и вышел вместе со своим другом. Мистер Джексон же занялся вновь прибывшими, выставил против мистера Фитцджона одного из своих инструкторов для тренировочного боя на деревянных рапирах, а потом принялся критически наблюдать, как Перегрин, раздевшись по пояс, молотит подвесную грушу. Вскоре он пригласил молодого человека на спарринг, затем сменил его на мистера Фитцджона, после чего отпустил обоих проветриться и прийти в себя.
– Проклятье, ну, почему я никак не могу пробить вашу защиту? – выдохнул мистер Фитцджон. – Я же так старался!
– Вы были недостаточно проворны, мистер Фитцджон. Вам следовало больше внимания уделить работе ног. Я не позволю вам ударить себя, пока не сочту, что вы это заслужили.
– А как насчет меня? – полюбопытствовал Перегрин, вытирая пот со лба.
– Вы набираете форму, сэр, но вам стоит научиться держать себя в руках, а то вы кидаетесь в бой очертя голову. Приходите в будущий вторник в Файвз-Корт на показательные бои; там можно будет посмотреть на первоклассный бокс.
– Я не смогу, – отказался Перегрин, набрасывая на плечи полотенце. – Я иду на петушиные бои. «Джентльмены Йоркшира» против «Джентльменов Кента», по тысяче гиней с каждой стороны и по сорок гиней за бой. Вы должны побывать там, Джексон. Я дерусь с серым петухом из Уэнсбери[74] – он еще никогда не проигрывал!
– Подай мне рыжего бойца! – заявил мистер Фитцджон. – Мне никогда не нравились твои серые, или голубые, или черные. Рыжий – вот настоящий цвет для петушиных боев.
– Мой Бог, Фитц, большей нелепицы я в жизни не слыхал! С серыми петухами из Уэнсбери ничто не сравнится!
– Если не считать рыжих бойцов, – упорно стоял на своем мистер Фитцджон.
– Хорошие петухи бывают всяких цветов, – вмешался Джексон. – Надеюсь, ваш питомец свой бой выиграет, мистер Перегрин. Я бы с удовольствием пришел, но пообещал мистеру Джонсу помочь ему с организацией выставочных боев в Файвз-Корт.
Двое молодых людей вместе удалились в раздевалку и, забыв о недавних разногласиях, принялись обливаться водой, после чего служители растерли их насухо. Но, надевая сорочку, Перегрин вновь вспомнил об их споре и пригласил мистера Фитцджона на арену «Кок-Пит Ройяль» во вторник, чтобы посмотреть бой. Мистер Фитцджон с готовностью согласился, сожалея лишь о том, что, будучи уроженцем Сассекса, он не может предъявить своего рыжего бойца для схватки с серым петухом Перегрина.
– Сколько он у тебя весит? – спросил мистер Фитцджон. – Мой тянет ровно на четыре фунта.
– Мой весит чуть больше, – ответил Перегрин. – Ему три года, и у него самые острые шпоры, которые ты когда-либо видел. Мой тренер готовил его к бою на протяжении последних шести недель. Однако сейчас он дал ему передышку. – Юноша вдруг вспомнил кое-что. – Кстати, Фитц, если ты случайно встретишь мою сестру, не говори ей ничего. Она терпеть не может петушиные бои, я и не сказал ей, что привез своего бойца из Йоркшира.
– Господь с тобой, Перри, у меня нет привычки болтать с дамами о петушиных боях! – презрительно отозвался мистер Фитцджон. – Во вторник я буду на месте. Сколько всего участников?
– Шестнадцать.
– Плохо. Не люблю четные числа, – заявил Фитцджон, качая головой. – Начало в половине шестого, полагаю? Встретимся на месте.
Мистер Фитцджон не принадлежал к числу пунктуальных молодых людей. Но, поскольку его часы (о чем он не подозревал) спешили ровно на двадцать минут, он прибыл в «Кок-Пит Ройяль» на Бердкейдж-Уок во вторник вечером в тот самый момент, когда петухов взвешивали и распределяли по парам. Подойдя к Перегрину, увидел, как серого петуха доставали из мешка, и со знанием дела осмотрел его. Мистер Фитцджон признал, что тот находится в прекрасной форме; похвалил объем груди, восхитился изгибом шпор и пожелал узнать, какой из петухов достался ему в противники.
– Боец Фарнаби, с бронзовой спинкой. Именно Фарнаби предложил, чтобы я выставил свою птицу, но мой боец превратит его в курицу с навозной кучи. Верно я говорю, Флуд?
Фермер, выступавший в роли тренера, сунул серого петуха обратно в мешок, и на лице его отразилось сомнение.
– Даже не знаю, что и сказать, сэр. Он в прекрасной форме, лучше не бывает, но… Там будет видно.
– И мешок ваш мне не нравится, – заметил мистер Фитцджон, предпочитавший яркие цвета.
Фермер слегка улыбнулся.
– В тихом омуте черти водятся[75], сэр, – поговоркой ответил он. – Посмотрим.
Оба молодых человека с умным видом кивнули и двинулись прочь, чтобы занять свои места в первом ряду скамеек. Здесь к ним присоединился мистер Фарнаби, протиснувшийся сквозь толпу; после недолгих препирательств ему удалось убедить джентльмена средних лет в потрепанном тускло-коричневом пальто потесниться, чтобы он мог усесться рядом с Перегрином. Скамьи за их спинами быстро заполнялись народом, а еще выше, на стоячих местах, уже столпилась грубоватая публика попроще. В центре арены виднелась сцена, на которую не дозволялось выходить никому, кроме устроителей боев. Она была приподнята на несколько футов над землей и покрыта ковром, с кругом в центре. Освещала ее огромная люстра со множеством свечей, висевшая над головами.
Первый бой между двумя красными петухами длился всего девять минут; во втором приняли участие черно-серый и ярко-рыжий бойцы, и на арене началась жестокая драка, сопровождавшаяся громкими выкриками зрителей, делавшими ставки на победителя. В ходе этой и последующей схваток, разыгравшейся между серым с зеленовато-голубыми крыльями и рыжим петухами, Перегрин и мистер Фитцджон пришли в невероятное возбуждение. Мистер Фитцджон поставил крупную сумму на победу рыжего, на все лады превознося его тактику и проклиная серого за то, что тот подолгу и с подозрением разглядывал своего противника. Перегрин счел долгом поддержать серого оппонента и заявил: кукарекать – еще не значит драться, а отскакивать в сторону не значит победить.
– Отскакивать в сторону! Где это ты видел, чтобы красный бойцовый петух отскакивал в сторону? – с негодованием возопил Фитцджон. – Вот! Смотри! Глянь, как он насел на серого; сейчас им придется вытаскивать из него шпоры смельчака.
Схватка продолжалась уже пятнадцать минут, и обе птицы серьезно пострадали; но в конце концов красный повалил серого на траву уже мертвым, и мистер Фитцджон кинулся радостно пожимать руку совершеннейшему незнакомцу, приговаривая, что красных бойцовых петухов победить невозможно.
– Хорошие птички, не стану отрицать, но я готов поставить на своего бойца с бронзовой спинкой. Он победит любого, кто когда-либо вылупливался из яйца на свет божий, – заявил мистер Фарнаби, услышавший его слова. – Сами увидите, как он разделается с серым птенчиком мистера Тавернера, или меня зовут не Нед Фарнаби.
– Что ж, в таком случае вам самое время подыскивать себе нового любимца, потому что начинается наш бой, – парировал Перегрин.
– Ха, у вашего бойца нет и тени шанса! – презрительно фыркнул Фарнаби.
К этому времени организаторы выпустили на арену петухов, и мистер Фитцджон, критично обозрев обоих, заявил, что они практически ни в чем не уступают друг другу. Они и впрямь были очень похожи: оба с ярко-алыми головами, хвосты, затылки и крылья аккуратно обрезаны, а шпоры выглядели длинными и острыми, да еще и загнутыми внутрь.
– Если уж на то пошло, боец Тавернера мне нравится больше, – провозгласил мистер Фитцджон. – Он держит отличную стойку, да и в груди, кажется, шире. Впрочем, это еще ни о чем не говорит.
Птицы недолго разглядывали друг друга, сойдясь почти моментально, так что только перья полетели в разные стороны. Боец с бронзовой спинкой оказался на земле, но тут же вскочил на ноги, почесывая полученную рану. Обе птицы знали, как следует себя вести, и тактика их оказалась достаточно хитроумной, чтобы подогреть энтузиазм толпы. Ставки принимались с некоторым перевесом в пользу серого петуха, что привело Перегрина в полный восторг, а вот мистер Фитцджон лишь покачал головой, но заявил: за исключением своего рыжего питомца, еще не видел лучшего бойца. Мистер же Фарнаби ничего не сказал, искоса поглядывая на Перегрина да воинственно выпячивая нижнюю губу.