– Лешик, ты чего там делаешь? – поинтересовался Валерий Петрович, расставляя на прилавке новые книги. – Пишешь, что ли, чего-то? Даже плеер не слушаешь. Что такое?
– У меня здесь игрушка, – краснея, пробормотал Леша.
Дядя Валера, конечно, неплохой мужик, но посвящать его в подробности плана уж никак не следует. Надо бы перевести разговор на какую-нибудь нейтральную тему. И отодвинуть стул от греха подальше, еще прочитает случайно и все поймет. Он дядька головастый, как-никак не простой продавец, а хозяин точки.
– А что Татьяна ваша, все болеет? – спросил Леша и приподнялся. Сейчас он сделает вид, что поправляет книги. А потом переместится в дальний угол и стульчик прихватит.
Савельев грустно кивнул седой головой:
– Болеет, совсем расхворалась. Врача сразу не вызвали, и вот итог. В больницу положили. Правда, на днях обещают выписать. И это радует. Мне спокойнее, когда за сестрой могу весь день присматривать.
Леша хитро улыбнулся:
– А вы не грустите. Хотите, я вам детективы со своего лотка порекомендую?
– Издеваешься, – вздохнул Валерий Петрович, ровняя стопки книг. И замер. – Подожди, посмотри вон туда! Рядом с музыкальной точкой, видишь?
На точке, торгующей музыкальными дисками, все было как обычно. Хриплым голосом пела Катя Огонек, продавец Васька кокетничал с симпатичной соседкой. И по его довольно ухмыляющейся физиономии было понятно, что дело у ребят на мази. Ну, по крайней мере Васек сто пудов на что-то рассчитывает.
– А что такое? – без особого энтузиазма поинтересовался Леша. Повернувшись к соседу, он охнул: – Вот это жесть! Дядя Валера, да вы белый как бумага! Что, сердце? У Светы коробка с лекарствами где-то под прилавком, гляньте!
Савельев вытер платком лоб и нагнулся вниз.
– Не вижу ничего похожего. Сам не найду, или она с собой их забрала… Ладно, уже легче. Понимаешь, Лешик, там опять стоял тот странный мужчина.
– В сером пальто, загорелый? – спросил Леша срывающимся голосом. Ему на секунду стало нестерпимо страшно.
– Знаешь, кажется, он был одет иначе. Наверное, показалось. После вчерашнего все, что угодно, привидится.
Леша согласился. Действительно, каша заварилась не по-детски. И еще неизвестно, чем все это закончится. Тем важнее попытаться направить развитие ситуации в нужное русло…
Убедившись, что с дядей Валерой все в порядке – разбирает новые книги, Леша опустился на стул и снова достал КПК…
Из Живого Журнала Helen
Тема: раздвоение личности
Настроение: depressed
Музыка: Земфира, «Мы разбиваемся»
Доступ: только мне (личное)
У меня две жизни. И я еще существую только потому, что между ними стена из плотного слоя времени. Стена – мое спасение. Она четко разделяет двух Элен. Мне нравятся обе. Но лучше этим девчонкам не встречаться. Otherwise, we’ll not be able to avoid a disaster.[35]
Элен-дневная – расчетливая карьеристка. Утром я совершенно забываю о том, что у меня имееццо богатый муж. И, как следствие, – карточка с неограниченным кредитом. Все-таки моя маман при всей своей наивности дала мне, я считаю, правильные установки. В этой жизни действительно можно рассчитывать только на себя. Big money comes, big money goes.[36] Фортуна непостоянна. Только твои собственные навыки, знания и умения – категория относительно неизменная и надежная. К тому же это ведь круто забирает – учиться, самосовершенствоваться, ставить перед собой высокие цели и их добиваться.
В университете я – сама собранность и деловитость. Не прогуливаю лекции, хожу на все семинары. Переводческая «халтура» – отлично. Высоченная стопка книг, все эти лексика, стилистика, особенности перевода – здорово. Зачеты и экзамены один за другим – и это к лучшему. Мне все по силам. Мой любимый иглиш нон-стоп – это неописуемый драйв.
Клубничный коктейль из «Макдоналдса», толстая книжка манга,[37] фотки подружек, сделанные во время ролевых игр… Мои дневные радости. Этой Элен двадцать. Она ловит кайф, если ставит препода в тупик. И когда украдкой читает на ненужной лекции свежий номер «Cosmo» или новый детектив.
Элен-ночная – старая, опытная порочная тварь. Может, когда-нибудь она даже напишет книшшку, в которой расскажет про самый опасный наркотик. От героиновой или кокаиновой зависимости вылечиться трудно, но можно. Секс за гранью – та еще дурь, разъедает мозг быстро и навсегда.
Я помню тот вечер, когда Витя впервые привел меня в свингер-клуб. Мы расположились перед огромным, во всю стену стеклом, отделявшим нас от спальни с большой кроватью. Я тупо смотрела на клубки сладострастно извивающихся тел. And I just couldn’t make out how it possibly could go on.[38] Неужели женам не больно оттого, что их мужья занимаются сексом с другими женщинами? Почему мужей заводит вид собственной супруги, постанывающей от чужих ласк? Женщина целует женщину, мужчина делает минет мужчине. И это видят все, кто присутствует в спальне, те, кто находится за стеклом! Ну, полный отстой, ага.
I got sick of it.[39] Происходящее в клубе шокировало с точки зрения морали. К тому же это было на редкость мерзким зрелищем. Ведущие себя как порно-актеры люди все-таки не актеры. Целлюлитные бедра, пивные животики. Брр, какое дерьмо.
– Давай уедем, – предложил муж.
Мне не пришлось повторять дважды. Мы вернулись домой, и я долго пыталась согреться в горячем душе. Или отмыться от увиденного? А потом в ванную зашел Виктор. Мой муж – потрясающий любовник, нежный, жестокий, жадный. Я очень часто не осознаю, что происходит, потому что глаза и мозг отключаются. Предвкушая очередное безумие, я прислонилась спиной к стене кабины, и… А если там не стена, а тоже мужское тело? Жадные поцелуи, бесстыдные руки? А потом… Короче, меня конкретно торкнуло. Таких оргазмов у меня никогда не было. Неделю мы совершенно не высыпались. А затем я, сгорая от стыда, попросила отвезти меня в клуб.
Просто точно пойму – мерзость. Просто попробую увидеть все не через стекло. Просто поцелую женщину, один раз. Поласкаю ее – только узнаю, что чувствует Виктор, прикасаясь ко мне…
Я никогда не употребляла наркотики. Но, думаю, так «подсевшие» убеждают себя: последняя инъекция, и все. Секс хуже наркоты, потому что от наркотиков организм рано или поздно рассыпается. Увеличивать дозу до бесконечности нельзя. С сексом по-другому, фантазия безгранична. Первым исчезает стыд, потом – ревность. Всего через пару месяцев посещения клуба мне уже нравилось угадывать, с кем я занимаюсь сексом. Женщины целовали моего мужа, а я… я получала от этого реальный кайф! Почему?.. Попытаюсь объяснить, хотя это и напряжно…
Наверное, можно избавиться от ревности и разрешить чужим рукам скользить по телу любимого человека. Но это все равно твой любимый, и его член, и его попа, и его крики, знакомые, изученные, дорогие, они все-таки в каком-то смысле твои . Собственнические инстинкты перекрывают дыхание, но… его оргазм и твой оргазм тоже, очень сильный, ослепительно-яркий…
Такого никогда не испытаешь вдвоем, супружеская спальня – хрущевка, свободный секс – шикарный дворец. Жить можно и там, и там, но где лучше? И каково после дворца возвращаться в унылую хрущевку?
И все же я была готова вернуться. I became afraid of myself.[40] Во время садомазохистской вечеринки один из мужчин увлекся, у какой-то девушки потекла кровь, а во мне взорвался такой фейерверк… Что мне понадобится видеть потом? Иголки под ногтями, клочки кожи, свисающие с исхлестанных ягодиц, проколотые соски?
I need to stop.[41] Это Виктор во всем виноват, он старше и должен был быть умнее. Я ненавижу себя, его, все на свете.
Я хотела остановиться, и у меня ничего не получалось…
Элен-ночная оказалась сильнее Элен-дневной. Я разглядывала в зеркале свое лицо, и мне становилось дурно. По-прежнему молода и красива. Никаких намеков на обозначенные носогубные складки, как у начинающих увядать тридцатилетних. Разумеется, ни следа сорокалетней паутины старости, где в сетке морщин различимы и увеличенные поры, и мешки под глазами, и вечно унылые губы. Я отлично выгляжу, изредка моя мордашка даже появляется в глянцевых журналах. Не на обложках, конечно, которые очень часто оплачены друзьями беспечно улыбающихся девочек. А на иллюстрационных снимках, которые, при видимой непринужденности, долго и муторно снимаются в студии. Everything seems all right, but this look…[42] В нем отражаются обнаженные тела, и плетки, и фаллоимитаторы. Мои любимые тушь от Lancome и тени от Dior здесь бесполезны. Такое нельзя исправить мейк-апом. Только умелые руки «косметички» каким-то чудом ненадолго словно смывают покрывающий меня толстый слой грязи. Поэтому я часто хожу к косметологу. И еще никогда днем не смотрюсь в зеркало.
Моим двум девчонкам незачем встречаться, они сожрут друг друга.
Но вот это все же произошло. Я не хотела! И никогда не стала бы слушать новый альбом Земфиры, закачанный в чужой i-Pod.
Но я не знала. Упала, разбилась. Соломки под рукой, как это всегда, наверное, бывает в таких случаях, не оказалось…
Она пела про Кирилла.
Мальчик бежит по дороге, сшибая столбы.
Непослушные ноги ему говорят…
Я всегда мысленно называла его мальчиком. Не парнем, а мальчиком, хотя он старше. Эти сияющие глаза, чистые, как у ребенка. И он не ходил – летал по улицам. Через окно кафешки я наблюдала, как он мчится на свидание. Длинные ноги мелькают быстро-быстро. Прохожие удивленно оглядываются