— Я был прав, когда позвал тебя поехать со мной?
Это удивило ее. Она боялась, что он захочет вновь попробовать начать с ней романтические отношения. Если он начнет говорить об этом, то ей придется искать нужные слова, чтобы объяснить, как она относится к нему на самом деле. И самое главное — надо было найти такие слова, чтобы не обидеть его, а она сомневалась, что найдет их. Она еще полностью не разобралась в своих чувствах, и, был Уло, с которым, определенно, ей хотелось вновь встретиться, когда она вернется.
— Я думаю, — ответила она, — это зависит от того, что ты подразумеваешь под словом прав.
Он поморщился. — Не придирайся к словам.
— Ну, хорошо. Тогда я выскажусь очень коротко и конкретно. Это: спасибо.
— За что?
— Именно спасибо.
— Но почему?
Она закрыла глаза. — Ты хочешь, чтобы я всё объяснила, не так ли?
— Если это не очень затруднит тебя. Его губы скривились, выдавив что–то похожее на улыбку.
— Это довольно просто, на самом деле. Ты встретил меня, когда я находилась в очень непростой жизненной ситуации. У меня не было ни семьи, ни цели в жизни, ни крыши над головой. Ты предложил мне все это. Образно говоря, конечно. Я никогда раньше не сталкивались с чем–то похожим на гексов, и я очень рада, что большинство моих органов осталось неповрежденными. Было бы очень жаль потерять что–то безвозвратно. У нас была боевая миссия, и мы в ней выложились до конца. И главное — там был ты.
Она приложила свою руку, к его губам. — Молчи. Знай, что я отношусь к тебе как к другу, но ты для меня больше, чем просто друг. Ты киффар, как и я. Нас здесь не так много, и ты всегда будешь для меня частью семьи. Ты был всегда моей опорой, когда были тяжелые моменты, и думаю, это будет всегда. Ты сделал все, чтобы я вновь вернулась к нормальной жизни.
— Я польщен, — сказал он.
— Не умничай, — оборвала она его. — Это относится не только к тебе. Я думаю, что любой нормальный киффар поступит точно так же. — Она улыбнулась, показывая, что шутит, а он улыбнулся в ответ.
— Я рад, что всё так вышло, — сказал он. — Это доказывает то, что я поступил правильно.
— Я думаю, что, когда я окажусь на задании в Империи, то ты будешь первым, кто окажется виноватым в этом. Но у меня, по крайней мере, будет собственный отряд, и это плюс.
Она удивилась тому, как резко поднялось у неё хорошее настроение. Она действительно была ему благодарна, но она не знала, как выразить это, кроме как шуткой.
— Ты серьёзно думаешь, что я бы не захотел принять участие в этой миссии? Помнишь, как пахнул мой маскировочный наряд, когда мы летели на Нал Хутту?
— Я до сих пор, с ужасом, вспоминаю его.
— Кроме того, я думаю, у тебя есть и другие проблемы.
Он посерьёзнел. — Что ты имеешь в виду?
— Ну, слушай. Ты должен подумать о том, как надо жить дальше. Жить без ошибок очень нелегко, верно?
Он смотрел на траву под ногами. — Возможно.
— Мир вокруг нас не является черно–белым. Тут нет четкого разделения на хорошее или плохое. Действительность имеет серый оттенок. Ты, вероятно, станешь рыцарем–джедаем, и сам скоро поймешь, что вокруг всё в сером цвете.
— Возможно, — ответил он. — Но у черного цвета оттенков больше.
— Но с белым трудно жить, не так ли? — Она положила свою пораненную руку ему на плечо. — Ты теперь закаленный в боях воин и, в конце концов, можешь видеть всё только в двух цветах: … черном и красном. Лучше привыкнуть к этому сразу, если ты и дальше собираешься оставаться на линии фронта.
— Есть ли у меня выбор?
— Непременно. В жизни всегда должна быть возможность выбора.
— Ты все еще думаешь, что это очень легко?
— Конечно, нет, мой друг. Нет. — В её глубоких и зеленых глазах вспыхнул огонь и тут же погас. Она очень беспокоится об этом. Но она знала, что сказала всё, что думала. Она не должна навязывать свое мнение тому, у кого есть своя голова на плечах. — Всем известно, что воин клана Конши не опозорит своё имя нечестным поступком.
Это успокоило его, но чувство досады осталось, готовое выплеснуться на кого нибудь. Ей было жаль того, кто оказался бы сейчас на пути клинка светового меча Шигара.
— Я должен идти, — сказал он. — Совет должен сегодня закончить обсуждение моей кандидатуры.
— Это судьба всех военных, — грустно усмехнулась она. — Встречи и расставания, — между боями.
— Не забывай салагу, Лэрин.
Они молча стояли продолжительное время друг против друга.
— Не забывай искать и сохранить белый цвет, — сказала она, обнимая его за шею и ненадолго прижимаясь к нему. — Это где–то там. Ты просто должен найти его.
Он кивнул.
Они вышли из мемориала Кенотафия Невинных, и пошли в разные стороны. Она шла, не оглядываясь назад.
ГЛАВА 47
— Привет, мама. Жалко, что я так долго не имел возможности связаться с вами. Я был очень занят, но об этом я расскажу вам как нибудь в другой раз. Звоните мне на Корускант, когда захотите.
Уло отключил связь и стал ждать. Он не думал, что это займет много времени. После гибели Дарт Хратиса, провала миссии, и уничтожения компьютерных баз на кораблях флота, он был уверен, что кто–то очень захочет услышать его мнение об этих событиях.
Он уже долго пытался осмыслить всё, что произошло на Себаддоне.
Его комлинк внезапно подал сигнал, предупреждая о вызове. Это произошло впечатляюще быстро. Так быстро, что он очень этому удивился. Обычно кто–то на Панате отмечал его выход на связь с матерью, посылал закодированный запрос по инстанции, пока он не доходил до Наблюдателя–3. Затем тот отдавал приказ на открытие тайного канала связи, и в результате чего на комлинк Уло поступал вызов. Обычно, этот процесс мог занять несколько часов. Иногда десятки минут. Но никогда секунд.
Уло осмотрел свою квартиру. Нет ли в ней жучков. Он хотел провести дополнительный поиск позднее, — вечером — в надежде, что нибудь обнаружить. Сейчас он не успевал ничего сделать.
Голопроектор замигал и включился. Он стоял перед ним со спокойным лицом. Одна из первых заповедей, которую он понял в своей работе — это то, что во время разговора надо тщательно скрывать свои эмоции. На экране, как всегда, возник темный силуэт Наблюдателя–3.
Этот силуэт появился перед ним, в мерцании сильных помех, как будто говорящий находился на другом конце вселенной. Но как предполагал Уло, Наблюдатель–3 находился на Корусканте, или где–то рядом с планетой. Он знал, по крайней мере, про двух других осведомителей, живших в его районе, и также пытающихся получать информацию в Сенате, и готовых помочь ему при вынужденной эвакуации.
— Докладывайте, — сказал Наблюдатель–3.
Уло вынужден был начать рассказ с того, как его назначили Посланником к хаттам. Он не солгал ни разу, но и не говорил всей правды. Как действующий разведчик, он о многих вещах говорил косвенно. Он пытался убедить Наблюдателя–3 в том, что его быстрое продвижение от Посланника до Руководителя объединённым флотом было не его заслугой, а попыткой, как–то, примирить две стороны, назначив его марионеточным командующим. Он также пытался объяснить, что инициатором его назначения был Дарт Хратис. Это должно было возложить вину на сита, тем более что оправдаться тот уже не мог.
— Последнее, что я узнал из полученного Стэнторрсом доклада до моего перевода — это то, что орбита Себаддона изменилась, и планета неминуемо должна быть затянута в чёрную дыру. Небольшое количества редких металлов было собрано Республикой, но угроза Имперского нападения свело это до минимума. Ни одного целого объекта построенного Лимой Зандрет и ее сподвижниками не сохранилось.
Он не знал, какие данные Наблюдатель–3 получил от полковника Калиша. Поэтому он не упомянул о захвате нескольких кораблей из флота Калиша гексами. Не стал он говорить и об уничтожении компьютерных баз на кораблях. Компьютерный вирус, распространившийся с захваченных кораблей — это была достаточно убедительная причина, чтобы объяснить последнее. И естественно, не надо было обвинять полковника в том, что его корабли на некоторое время вышли из под контроля последнего. Лучше иметь не совсем удачную миссии в своем послужном списке, чем запись о полной потере управления над флотом.
Это не было новостью для Уло. Джет Небула ожидал именно такого результата. Он заставил сделать флот то, что ему было нужно, прекрасно зная, что никто не узнает о его роли в этих событиях. Единственным слабым звеном в его диком плане был только Уло. Любой нормальный человек убил бы Уло, чтобы тот не выдал его. Но Джет решил оставить его в живых. И поэтому, Уло стал придерживаться первоначальной версии. Он не стал ничего рассказывать, и это устроило обе стороны.
Полностью скрыть всю правду о событиях на Себаддоне конечно не удастся. Солдаты будут рассказывать невероятные истории об этом десанте очень долго. Со временем это будут принимать за выдумки и перестанут верить. И, в конце концов, забудут.
— Куда делся мандалорец? — спросил Наблюдатель–3.
— Сбежал. Он пропал задолго до подхода подкреплений. После выхода гексов из строя. Он, по–видимому, не был заинтересован в случившемся исходе боя.
— Зачем тратить столько сил, ища Чинзию и планету, а затем не принимать никакого участия в дальнейших событиях? Здесь нет никакой логики и смысла.
— Он был лишь одним мандалорцем, который оказался вовлеченным в эту историю. Возможно, он действовал по собственной инициативе, а Зандрет видно надеялась на какой–то союз с Мандалором, но оказалось, что это был просто праздный интерес. Если бы Мандалор посчитал, что гексы ему действительно опасны — он послал бы больше сил для борьбы с ними.
— А чем же они его не устроили?
— Пускай это решат более квалифицированные люди, чем я, — ответил Уло, уверенный в том, что Наблюдатель–3