В славе, создаваемой Ленину, они видят историческое оправдание своих собственных преступлений. Она же нужна им, чтобы удержаться у власти, так как позволяет в критических положениях ссылаться на непогрешимые высказывания самого Ленина, как на высший закон страны. Для этого приходится внушать народу слепую веру в Ленина, поддерживать гипноз массы именем великого вождя, который устроил революцию и никогда не ошибался.
Отсюда столица его имени, институты Ленина, библиотеки, заводы, ордена, ледоколы, портреты, дни, годовщины, уголки Ленина, языческий мавзолей, паломничество к мощам, изъятое из глубокого прошлого, бесконечные толпы, суеверно настроенные кругом гроба.
За ними развитие мистического начала, ощущение связи советского раба с Лениным, взятым из большевистской мифологии, подлинное осознание пролетарской религии – культ Ленина, которым насыщен полный объем советской страны.
Но Сталин начинает пересматривать мифологию партии, так как революция надвигается. Она идет по извечным законам расцвета индивидуальных сил, все на своем пути сокрушающих. Против них выступил советский Ленин.
Глава 20Еще два слова
Всякий намек на участие немцев в русской революции вызывает до сих пор дружный вой большевиков, что народные требования пытаются подменить инструкцией Людендорфа.
Нет сомнения – о моих воспоминаниях будет рассказано, что я без намеков, прямо, поместил всю Россию 1917 года в канцелярию немецкого генерала. В действительности же я старался привести точные данные, как инструкции извне разжигали народные страсти[183].
Не касаясь исторических проблем, вскрытых революцией, подведем итог сокрушительным ударам, которые добивали Власть с марта по октябрь. Их было так много. Напомним главнейшие.
Первый. Уничтожение в одну ночь всех административных органов, везде и всегда необходимых для ограждения общественного порядка.
Второй. Разгром тюрем. Заключенные вновь обретают возможность активных действий. Конечно, те, кто искал лазурного неба, мне закричат: «Проза! Односторонние выводы!» До сих пор слышу возгласы членов Совета Таврического дворца: «Мы строим новую Россию! Поймите – новую, светлую жизнь! А вы тут с вашей контрразведкой, с какой-то уголовщиной. У нас законные чаяния; перед нами неоплаченные счета истории! Какое нам дело до ваших преступников!»
Шквал вышел именно с каторги. Он потащил низы, поднялся, разбил Армию, опрокинул хрупкую ладью, в которой спорили о бесконечно далеком, похоронил одни иллюзии, подбросил народу другие.
Третий. Форсированный темп революции, искусственно данный нашим врагом – немцами – в критический момент мировой войны. Они же поддержали деньгами уголовный мир, который преградил пути творчества здоровых сил нации.
Четвертый. Постановление о невыводе Петроградского гарнизона. Развращенная толпа солдат переливалась по улицам. Она была далеко, очень далеко впереди всей страны. В ней погибло Временное правительство.
Пятый. Отметим сверх всего и чрезвычайно резкий переход к полной свободе, который своим размахом тоже задержал выход интеллигенции – наша самодеятельность опаздывает. При несогласии с властью мы подаем в отставку и еще не составляем заговоров[184]. Мы слишком лояльны и отнюдь не революционны. А сколько среди нас было Потаповых! Конечно, мы приняли революцию такими, какими вышли из прошлого. Тут и отсутствие общественности, так понятное в режиме абсолютизма, и «слабые государственные прослойки», и специальные проявления славянского быта – русской бескрайности.
Против этих пяти грозных условий требовались необычайные усилия, может быть, чудо, – не стану спорить.
Только в спокойном состоянии, только далекий историк увидит и приведет в систему причины происшедшего. Их не найти в одном только прошлом, сознательно закрывая глаза на 1917 год, так же как нельзя в злой воле и ошибках отдельных групп и лиц этого года искать полного объяснения истории России.
Глава 21Забытые могилы
Брест-Литовский мир вывел Россию из войны, но не мог уничтожить ни русской традиции, ни славянской идеологии, призывающей к жертвенности. Тем более настойчиво выступали усилия продолжать войну бок о бок с союзниками.
Эти общие желания были ясно выражены на далекой окраине России, где народу удалось сбросить большевистское иго: там сейчас же возник и свой собственный театр войны, связанный с союзниками честью русского имени. На этом фронте вышел из армии русский отряд, который оставался в рядах союзников до конца Мировой войны. Только для него, не имевшего за собою Великой Державы, война с турками кончилась не в день общего перемирия 11 ноября 1918 года, а на две недели позднее. В его рядах горсть русского народа вышла на свой маленький фронт и выполнила, как умела, выросшие перед ней задания.
Для союзников отряд оттянул значительные силы противника и прикрыл пути в Индию, а для русского знамени – боролся за осколки Великой Родины в Закавказье, бил большевиков и не допустил корпус Иззета-паши с его ордой пройти на Северный Кавказ и поднять восстание.
Вот краткие сведения об этом совсем забытом театре Большой войны.
Новое формирование началось с того, что генерал Баратов и английское командование в Персии предложили четырем русским офицерам сформировать четыре отряда. Справиться с этой задачей удалось только одному – Лазарю Бичерахову. После развала фронта он сколачивает свое ядро – в 1 батальон, 1 батарею, 6 сотен казаков, проходит Персию до Энзели, уничтожает по дороге большевиков и разбивает банды Кучук-Хана.
К этому времени, в конце июня 1918 года, командующий Восточной турецкой армией Нури-паша наступает от Елизаветполя на Баку, занятый большевиками[185].
На бакинском направлении Нури сосредоточил 5-ю пехотную дивизию (Мурсал-паша); 15-ю пехотную дивизию (Юсуф-Иззет-паша); 107-й пехотный резервный полк, два батальона пограничного формирования и 4-ю пехотную дивизию, предназначенную для занятия центрального Азербайджана, обеспечения тыла, коммуникаций и особенно для специальных формирований частей из местных мусульман.
Приблизительно в этих же цифрах, а именно в четыре дивизии, исчисляет силы сражавшихся турок и представитель Французской армии, много потрудившийся на Кавказе и в самом Баку в описываемый период, неутомимый генерал Chardigny. По его же мемуарам, три вышеназванные полевые турецкие дивизии были полностью укомплектованы и прекрасно дисциплинированы (чего нельзя было сказать про 107-й пехотный резервный полк). И действительно, в пополнениях военнопленными и закавказскими татарами недостатка не было[186].
В июне Бичерахов один, с двумя казаками, высаживается в Баку. Большевики в панике, предлагают ему взять командование против турок.
Он соглашается, вызывает из Энзели свой отряд и через три недели свергает большевиков. Последние перед падением, вступив в переговоры с немцами, успевают увести с фронта отряд коммуниста Петрова, занимавший Хурдаланский участок. Турки выходят за Петровым к окраине Баку. Бичерахов оставляет город, идет на север, бьет большевиков, берет Петровск. Каспийский флот, коммерческий и военный, порты Каспийского моря, кроме цитадели большевиков, Астрахани, – все признают Бичерахова, а правительство Союза Прикаспийских областей избирает его своим председателем. Одновременно союзники признают в лице Бичерахова русскую власть в крае.
Тем временем турки, развивая военные действия, двигают в Дагестан еще в июле от своей 4-й пехотной дивизии инструкторский отряд – около 500 офицеров и унтер-офицеров – для формирования Дагестанского корпуса (набрали только дивизию) и для усиления нескольких десятков инструкторов, группировавшихся в Чечне с весны около Шукри-бея (в Ведено). В Азербайджане же к концу войны была, в сущности, сформирована одна пехотная дивизия.
Таким образом, в описываемых военных операциях на Восточном Кавказе со стороны турок непосредственно участвовали: вышеперечисленные 3,5 дивизии турок, одна азербайджанская, одна дагестанская, отряд чеченцев, – а всего до 6 дивизий с артиллерией, 1,5 тысячью сабель иррегулярной конницы и техническими войсками.
Сверх того, в ближайшем соседстве, в Персии, в районе Тавриза, турки держали в полной готовности две дивизии (3-ю и 11-ю), опасаясь в Карабаге восстания армян Андраника, которому помогал материально Бичерахов[187].
Поэтому приходится признать, что Русское Национальное движение на Кавказе приковывало со стороны противника не менее 8 дивизий разного состава; несколько из них сражались непосредственно с войсками русскими.
Разбросанные по Закавказью части этой лавины медленно надвигались на Дагестанский театр войны, где на аванпостах Дербента гремели выстрелы полусотни орудий и нескольких батальонов русских войск; они были зажаты между морем и горами – большевиками с севера, примерно по линии Терека.
Здесь, в Петровске, основное ядро Бичераховского отряда разворачивается до 9 батальонов, 8 батарей и 6 сотен казаков с техническими командами, и отсюда война ведется на два фронта: на север – против большевиков, а на юг и запад – против Иззета-паши и мусульманских отрядов.
В эту группу Иззета входили: 15-я пехотная турецкая дивизия; части азербайджанских войск; одна дивизия дагестанцев и отряд горцев Северного Кавказа – все с турецкими инструкторами. Их действия мне близко знакомы, так как я был Главнокомандующим этого театра войны и Командующим полевыми войсками отряда Бичерахова.
Мы вели маневренную войну, иногда без проволоки, на больших пространствах, в лесистых горах, среди враждебно настроенного населения. Одновременно турецкие эмиссары спокойно продолжали свою работу кругом военной зоны, вербовали Иззету отряды из мусульман-горцев, преданных Турции.