– И что мне делать?
– Можно попробовать гипноз, – предложила Цыба, – но я должна вас предупредить, что в вашем состоянии он сейчас очень опасен.
– Но почему? – удивилась Лиза.
– Вы можете вспомнить то, что лучше и не вспоминать, и не факт, что это поможет вам в текущей ситуации. Я думаю, вы хотите, чтобы вашего мужа оправдали, вы не можете даже смириться с самой мыслью, что близкий вам человек оказался чудовищем. Вы боитесь за психическое и физическое здоровье своих детей. А еще эти кошмарные сны и… поймите, все это может быть как-то связано воедино, и тогда мы найдем какую-то зацепку, которая поможет вам что-то понять. А быть может, ваши кошмары о тезке и весь ужас с мужем никак между собой не связаны и вместо одной проблемы вы получите целых две.
Лиза молчала.
– Давайте отложим гипноз до завтра, – предложила Цыба, – но и нейролептики тогда вам пока принимать нельзя, иначе гипноз не имеет смысла.
– Хорошо, – Лиза ужасно устала, – завтра я приду.
– Или не придете, и тогда я пойму, что от сеанса гипноза вы отказались. Я вам не как психиатр, я вам как женщина говорю: иногда лучше не докапываться до самой сути, потому что истина может быть ужасная. У меня на приеме как-то раз была уже зрелая женщина, так вот у нее тоже начались ночные кошмары, она думала, что это как-то связано с климаксом. Жизнь у нее уже сложилась, как сложилась: муж, дети и вот такой поворот. Причем кошмары она пересказать мне не могла, какие-то люди, лица. Я предложила просто лечение, и все бы прошло, но она захотела докопаться до самой сути, хотя я ее, как и вас, предупредила о возможных последствиях гипноза. Иногда лучше не знать то, что знать не стоит, и не вспоминать то, что память заблокировала.
– И что с ней было дальше? – Лизе стало страшно.
– Ну, после гипноза она вспомнила, что пережила сексуальное насилие в детстве.
Лиза охнула и закрыла лицо руками.
– До свидания, – произнесла Цыба, – и сто раз подумайте, прежде чем решиться на такое. Так что подумайте. До свидания.
– До свидания.
Лиза на каменных ногах вышла из кабинета, посещение специалистов ей не помогло, но хотя бы у нее в руках есть рецепт на лекарства, и она, даже на него не взглянув, бросила в сумочку. До дома она пошла пешком, водить автомобиль в таком эмоциональном состоянии Лиза боялась. А возле подъезда ее ждал Иван, отец Кристины. «Умершей Кристины», – поправила себя Елизавета и вздохнула, только его сейчас и не хватало.
– Привет, – бесцветным голосом поздоровался Ваня, – а я тебя жду здесь полдня.
– Привет. – Лиза хотела его приобнять, но потом передумала, не было сил. – Надо было позвонить мне на сотовый, я к врачу ходила.
– Я звонил. Ты не берешь. Вот я и пришел. – Иван выглядел плохо, серое лицо, черные круги под глазами, похудел килограмм на десять, если не больше.
– Да? – Лиза заглянула в сумочку. – Да, прости, он стоял на беззвучном режиме. Как Катерина? Что ты хотел? – Они не виделись почти три месяца.
– Я узнал, что твоих детей забрала опека. – Ваня закурил, Лиза не могла вспомнить, курил он раньше или нет, на нее опять напало какое-то вязкое безразличие, оцепенение, что ли. А потом вспомнила, да, курил, но только по праздникам, значит, начал. – И еще я узнал, почему их забрала опека.
Лиза подняла на него воспаленные глаза.
– Это я сообщила следователю. – Она не знала, что сказать еще. Она замолчала, молчал и Иван.
– Как Катерина? – Лиза задала тот же глупый вопрос. Как может чувствовать себя мать, потерявшая ребенка? Но это молчание уже стало невыносимо, и Лиза его нарушила. – Как она?
– Плачет.
– Ну да, плачет, – Лиза переминалась с ноги на ногу, – а ты что хотел?
Иван молчал, он стоял, опустив голову, и рассматривал черный мартовский снег под ногами.
– Ты знала? – наконец пробормотал он.
– Что? – не поняла Лиза. – Что я знала?
– Что твой муж педофил? – Иван поднял голову, и Лиза ужаснулась: его глаза были полны лютой ненависти.
– Ты что, рехнулся? – Она отшатнулась от мужчины. – Да как ты мог о таком даже подумать?
– Я подумал, – продолжил Иван все так же тихо, – что ты, может быть, все знала и, может быть, этот ублюдок приставал к моей дочери, прежде чем ее случайно отравить. Я знаю, что Кристину напоили или накормили препаратом, который влияет на сексуальные желания, теперь и ты это знаешь, следователь мне сказал. Так, быть может, вы вместе баловались?
Лиза продолжала от него пятиться:
– Я не знала…
– А я не верю тебе, – Иван держал руки в карманах, – я больше никому не верю.
Лиза хотела бы его успокоить, но просто не могла сейчас найти в себе силы.
– Ваня, я пойду домой, я устала. Мне безумно жаль, что все так вышло… но я… я… – Она махнула рукой и пошла к подъезду, но услышала за собой тяжелые шаги и оглянулась. Иван шел следом.
– Что ты еще хочешь от меня услышать? – Лиза толкнула его руками в грудь, потому что мужчина не остановился.
– Я тоже убью твоих детей, – пробормотал Иван, от него за версту несло перегаром.
– Что? – Лиза опешила, вот к такому повороту она точно не была готова. – Ты что, рехнулся?
– Я их найду и убью, – пообещал Иван и шаткой походкой пошел прочь.
Когда он ушел, Лиза еще долго стояла возле подъезда, а потом достала из сумочки телефон и позвонила Сергею.
– Слушаю! – Следователь был не в настроении.
– Здравствуйте, это Елизавета Санникова.
– Ваш телефон у меня записан, что вы хотели? – сухо поинтересовался Сергей.
– Сейчас меня напугал Иван, отец Кристины, то есть бывший отец, то есть у него умерла дочь, и он теперь грозится убить моих детей.
– Он много пьет, – ответил следователь, – я с ним встречался, он пьет, не просыхая. Завтра он проснется и не вспомнит, что вам сегодня говорил. Да и потом, разве ваши сыновья не в интернате?
– Да, – протянула Лиза, – но если он их найдет? И потом, когда я их заберу домой, как мне быть, охранять детей?
– Заберете вы их домой очень не скоро, а в интернате хорошая охрана, так что не волнуйтесь.
Лизу обожгло:
– Как не скоро? Почему?
– Такие дела длятся годами, у нас пока нет ни доказательств на вашего мужа, ни оправданий. Да и вы сами – подозреваемая, тем более после вашего заявления о детской порнографии. Пока с вас не снимут все обвинения, органы опеки не вернут вам детей.
– Значит, я зря вам позвонила и рассказала о своих подозрениях? Если бы я не рассказала о Владимире, дети были бы дома? – воскликнула в сердцах Лиза.
– Вы все сделали правильно, если бы вы мне не позвонили, дети были бы дома и до сих пор подвергались бы опасности. До свидания.
Лиза молча бросила сотовый обратно в сумочку, но в подъезд так и не зашла, она поймала себя на мысли, что просто боится возвращаться в квартиру. Ей было до одури страшно войти в темный дом, где три пустые комнаты и призраки живут в шкафу. Где как будто щенок сидит в коридоре, а его там нет. После разговора с Цыбой, после встречи с Иваном ей стало еще хуже, и Лиза не могла себя заставить подняться к себе домой. Сегодня это было выше ее сил.
Заживление шло медленно, но и осложнений не было, по крайней мере за последние дни лицо у Любавы болело все меньше и меньше. Она до сих пор заматывала его тряпками, предварительно густо намазав Цыбиной мазью, да и руки ее уже полностью слушались. Соплеменники Любаву почти не беспокоили, люди до сих пор испытывали благоговейный ужас от такого внезапного возвращения знахарки. Некоторые считали, что Цыба ввязалась в битву с самим богом Ярило, поэтому у нее все лицо и руки были в крови. Даже ходили слухи, что Цыба все-таки принесла Любаву в жертву богам, поэтому она и пропала бесследно в заснеженной степи, а знахарка вернулась. Егор Змееборец был уверен, что теперь в его племени все будет хорошо, перестанут умирать роженицы и младенцы. И только сама Любава каждый день находилась на грани отчаяния, она то ждала, что вернется настоящая Цыба, ведь это именно она спасла ее от верной смерти, то пребывала в уверенности, что знахарка навсегда покинула племя.
А порой Любаве казалось, что она слышит тяжелые шаги того существа, которое зарубило Богдана, и этот монстр сейчас ворвется в землянку и разорвет ее на части, если это было не дело рук знахарки. А иногда, уже засыпая, она думала, что теперь навечно обречена на одиночество, что у нее никогда не будет мужа и детей и что, быть может, стоило замерзнуть в степи, а не влачить всю оставшуюся жизнь тяжелый крест.
Но так или иначе, а время шло, физически Любава уже почти поправилась, вот только сомнения ее одолевали все сильнее и сильнее. А стоило ли так себя уродовать, чтобы иметь возможность вернуться в племя?
Любава сегодня проснулась рано, по давней привычке лишь только забрезжили первые лучи восходящего солнца. Она еще даже не поднялась с топчана, когда в дверь ее землянки вежливо постучали, а затем спустя какое-то время на пороге появился Харитон. Огромный воин стоял, смиренно опустив голову и немного сутулясь, такому большому мужчине явно не хватало места в темной лачуге знахарки.
– Цыба, – обратился он к Любаве, которая поспешно натянула на себя козьи шкуры, – прости, что беспокою тебя так рано, но мне кажется, тебе пора выполнять свою работу. Егор Змееборец тоже просит тебя принять сегодня роды, одна баба на сносях, это будут первые роды с того момента, как ты вернулась домой. К тому же отец Аксиньи всем твердит, что видел чудовище, которое приходило к нему в дом, и теперь грозится зарубить всю семью, чтобы принести жертву богу Ярило. Я думаю, отец Аксиньи тронулся умом, ведь все знают, как много он пьет бражки каждый день. И еще у одного нашего воина сын слег с горячкой и не встает уже довольно долго, а лицо и тело его покрылись красными пятнами. Нам очень нужна твоя помощь. – И Харитон снова смиренно опустил перед ней голову.
Любава ждала такого разговора, она понимала, что вот-вот ее настойчиво попросят наконец-то начать выполнять свои прямые обязанности знахарки – лечить людей, снимать с них порчу, помогать женщинам разрешиться от бремени и выполнять обряды, то есть делать все то, чем занималась настоящая Цыба. Но она до сих пор безумно не хотела становиться на ее место, хотя и понимала, что выбора у нее нет.