– Я и не уезжала. – Лиза уже совершенно замерзла на остановке и медленно пошла в сторону дома, планы изменились, вместо сеанса гипноза очередное уголовное дело. – Я ночевала в хостеле, он как раз напротив… – Она осеклась на полуслове, стоило ей завернуть за угол собственного дома, как у нее пропал дар речи. И хотя она, конечно, уже знала, что в квартире был пожар, но увидеть все это своими глазами…
У дома черный весенний снег был перемешан с грязью, весь двор был буквально залит водой, которая теперь скапливалась в большие серые лужи. Следы от колес, поломанные ветки, Лиза подняла глаза наверх и увидела, что окна в ее квартире выбиты, все в копоти и саже.
– Боже мой, – только и смогла прошептать она, судорожно прижимая сотовый телефон к уху. – Вы видели, что стало с моим домом?
– Я сейчас как раз подъезжаю, нам надо встретиться. У вас есть предположение, кто мог бы поджечь вашу квартиру? Коллега, который ведет ваше дело, сообщил, что это стопроцентный поджог. Вы не думали, кто бы это мог быть?
Лиза в каком-то оцепенении, находясь словно под наркозом, смотрела на выбитые окна, на черный снег под ногами, и в ней просыпалась злость, нет, даже ярость. Один идиот, моральный урод, который, по несчастью, является ее мужем, скорее всего, убил чужого ребенка. Второй моральный урод, отец этого ребенка, решил отомстить, но объектом для мести выбрал беззащитную женщину, которая и так пострадала!
– Да, конечно, и вы его знаете, я вам вчера о нем говорила. – Лиза не могла отвести взгляда от черной, выжженной дыры вместо окна в детской. – Это Иван, и он мне вчера угрожал.
– Я вас понял, – ответил Сергей, – тогда я сейчас допрошу Васильева Ивана по подозрению о преднамеренном поджоге, а потом наберу вас. Включите звук у телефона, вы должны все время оставаться на связи.
– Хорошо, – Лиза положила телефон в карман, так и не включив звук. Она медленно подошла к подъеду и вошла внутрь. До сих пор чувствовался сильный запах гари, ступеньки были мокрые, и даже внутри лифта скопились небольшие лужицы воды. Когда Лиза поднялась на свой этаж, то увидела, что ее квартира, без двери, полностью выгорела, но внутрь зайти было нельзя, так как дверной проем был перехвачен желтыми лентами и опечатан.
Лиза довольно долго стояла неподвижно, не в силах заставить себя сделать шаг внутрь, но потом все-таки нагнулась, пролезла под лентами и оказалась дома. Коридор выгорел полностью, черные стены и потолок в копоти, под ногами хрустело битое стекло, остатки мебели, валялись мокрые тряпки. На кухне уцелела только плита, но и она была вся черная, Лиза вздрогнула и отвела глаза, а сама пошла дальше. В спальне, гостиной, детской половина мебели сгорела, а та, что осталась, была залита водой и в черных хлопьях. Запах стоял ужасный, Лиза закашлялась. Она до сих пор не могла понять и принять, что у нее больше не было дома.
– Что вы здесь делаете? – услышала она за спиной мужской голос и обернулась. На пороге выгоревшей квартиры стоял мужчина. – Это место опечатано, вам нельзя здесь находиться.
– Я хозяйка этой квартиры, – Лиза пошла навстречу незнакомцу, – а вы кто?
– А я веду дело о предумышленном поджоге. – Мужчина дождался, пока Елизавета выйдет в коридор, и предъявил ей удостоверение. – Я только что общался с Сергеем, он говорит, что у вас есть подозреваемый, и он сейчас поехал именно к нему. Мы можем поговорить в машине? – мужчина поморщился. – Здесь невыносимо пахнет. И да, предъявите мне свой паспорт.
Лиза молча достала из сумки документ:
– Вот, смотрите. Как подожгли квартиру?
Мужчина внимательно пролистал паспорт и вернул его обратно:
– А вы где были в это время? Почему не ночевали дома?
Они спустились вниз и вышли во двор, мокрый снег с дождем только усилился, и поэтому пришлось прятаться в автомобиле у следователя, который вел дело о поджоге.
– Уж не пришло ли вам в голову, что я сама подожгла свою квартиру? – Лиза взглянула на мужчину как на душевнобольного. – В чем смысл? Зачем мне это делать?
– Вы и ваш супруг находитесь под следствием по очень тяжелой статье, а теперь еще ваш супруг обвиняется в педофилии. Я знаю, что детей из семьи изъяли органы опеки, работу вы потеряли, я был у вас в офисе утром.
– Так и в чем логика? – Лиза не волновалась, не кричала, не истерила. Ее нервная система перегрелась, и теперь ей было все равно. – Я не вижу взаимосвязи между тем, что вы сказали, и причиной лишать себя единственного жилища.
– У вас квартира застрахована?
– Ааааа, – сообразила Лиза, – вот вы к чему клоните. Нет, увы, не застрахована, так что нет никакого смысла в ее поджоге.
– Ну почему, – не согласился мужчина, – например, вы хотели скрыть какие-то улики, потому что к вам должны были прийти с обыском, например. В вашем деле появилась тяжелейшая статья по педофилии. Поэтому запросто могли прийти еще раз в квартиру и все досмотреть.
– Во-первых, я не знала, что может быть обыск, – Лиза безразлично пожала плечами, – во-вторых, я еще вчера сама позвонила Сергею и сказала, что Иван Васильев вчера вечером ждал меня у подъезда и угрожал мне. Так что вполне очевидно, что это сделал именно он.
– Так где вы провели эту ночь? Есть ли у вас свидетели?
– Свидетели чего?
– Что вы не подожгли свою квартиру.
– Я ночевала в хостеле в доме напротив. – До Лизы постепенно стало доходить, что же произошло на самом деле. – А вы понимаете, что это был не просто поджог, а попытка убийства? – Лизу осенило. – Ведь если бы я осталась дома и спала в своей постели, то я бы сгорела. Верно?
– Разберемся, – ответил следователь.
– А чего разбираться? – разозлилась Лиза, она постепенно выходила из оцепенения. – Сергей сейчас, наверное, уже задержал Ивана и везет его в отделение.
И она, не дожидаясь ответа, набрала Сергея.
– Это Елизавета Санникова, – она старалась не горячиться, – я сейчас сижу в машине вашего коллеги, и он обвиняет меня в поджоге собственной квартиры. А я ему пытаюсь доказать, что это сделал Васильев и что глупо меня подозревать в таком безумии.
– Иван Васильев этого не делал, – раздраженно ответил Сергей, – вчера вечером его увезли на «Скорой» с приступом панкреатита, допился до чертиков. Его жена уехала вместе с ним, он сейчас в палате, Екатерина уже дома. Найдется человек двадцать свидетелей, которые подтвердят, что Иван в эту ночь лежал под капельницами.
У Лизы вытянулось лицо:
– Я вам не верю, больше ни у кого не было мотива, – она растерялась, – а вы уверены, что он действительно попал в больницу?
– Да я только что его видел своими глазами и разговаривал с лечащим врачом. Будьте на связи, когда мне понадобитесь.
– Хорошо, – Лиза чувствовала себя абсолютно потерянной, – Васильев ночью был в больнице, он не мог поджечь мою квартиру. – Она посмотрела на следователя.
– О чем я вам и говорил! Вы где планируете жить?
– Вы о чем? – растерялась Лиза. – Ах, да… я пока не думала об этом.
– Родители? Друзья? Коллеги? Я должен знать ваш адрес, чтобы в случае необходимости сразу вас найти.
– Родители давно умерли, у мужа, – она сморщилась при упоминании о Владимире, – у мужа есть мать, она живет недалеко, но я к ней не поеду. Друзей у меня больше нет, мы всю жизнь дружили с Васильевыми, ну, а о коллегах разговор, я думаю, вообще не идет.
– Так и где мне вас искать?
Лиза молчала, а ведь действительно, где ей теперь жить? Все так быстро меняется, она просто не успевает реагировать.
– Ну, скорее всего, я буду жить на съемной квартире у мужа. – Елизавете пришло в голову единственно возможное сейчас решение проблемы. – Он оплатил ее на несколько месяцев вперед, а где потом, я не знаю.
– Что будет потом, никто не знает, – буркнул следователь, – выходите из машины, мне пора.
Когда автомобиль уехал, предварительно обдав Лизу волной грязи из-под колес, она снова осталась одна на улице. И как вчера, она опять стояла у подъезда, правда, на этот раз идти ей было некуда. Окончательно замерзнув, Лиза засунула руки в карманы и пошла к своей машине, надо ехать на квартиру к мужу, потому что больше крыши над головой ей не найти.
Лиза открыла дверцу у автомобиля и обернулась, в последний раз взглянуть на то, что осталось от ее дома. Она заметила, что в окне выгоревшей детской появился какой-то силуэт, пригляделась, это была молодая женщина, по лицу которой текла кровь. Лиза вздрогнула и зажмурилась, а когда открыла глаза, видение исчезло.
– Завтра же пойду к Цыбе, – решила Лиза, садясь за руль.
Любава стояла над телом подруги и пыталась как-то взять себя в руки, она думала, что бы сейчас сказала или сделала Цыба, окажись знахарка на ее месте.
– Дайте мне на нее посмотреть. – И хотя Любаве сейчас больше всего на свете хотелось убежать со двора, она понимала, что Цыба поступила бы иначе. Бабка убедилась бы в том, что девушка мертва и помочь ей уже нельзя.
Все молча расступились перед Любавой, и она присела на корточки перед завернутой в тряпки Аксиньей, руки у нее дрожали. Стояла гнетущая тишина, во двор вышли и братья девушки, да и ее мать, кажется, сейчас даже перестала дышать.
Любава развернула тряпки, стараясь не фокусироваться на изуродованном лице подруги, дотронулась до ее шеи, нащупала вену и замерла.
– Она живая, – крикнула Любава, – я чувствую пульс! Несите ее в хижину, да побыстрее!
Люди рядом засуетились, братья подхватили Аксинью и понесли ее в землянку, их мать в слезах шла за ними следом.
– А теперь все выйдите вон! – Любава выгнала семью на улицу и осталась наедине с подругой. Аксинья едва дышала, она была без сознания, пульс едва прощупывался на шее несчастной.
Любава сидела рядом с подругой и не могла придумать, что ей делать дальше, ведь она не знахарка, не колдунья и ничего не умеет. Можно было бы заварить травы, но какие травы весной, когда еще половина земли скрыта под снегом, а запасы прошлого года уже закончились, потому что в этом году все племя очень сильно и долго болело. Любава осторожно дотронулась до руки Аксиньи, девушка вся была в синяках, видимо, отец избил ее поленом или чем-то подобным, тяжелым. Любава вспомнила, что у нее дома еще осталась часть мази, той самой, на лечебных травах, которые ей отдала Цыба в степи, но снадобья было совсем немного, и если она сейчас отдаст его Аксинье, ей самой ничего не останется.