– Это Любава! Это Любава!
– Это не Цыба!
– Нас обманули!
Люди были в ярости и стали медленно надвигаться на Любаву, кольцо сжималось, некоторые нагибались, чтобы поднять с земли камни или палки. Стало тихо, очень тихо, только тяжелое дыхание толпы и зубовный скрежет.
Любаве обожгло висок, она удивленно дотронулась до головы, и пальцы ее тотчас окрасились в красное, затем еще один удар, в нее полетели камни и палки. Буквально через полчаса расправа была закончена, девушка лежала мертвой. Люди тяжело дышали.
Все были так увлечены происходящим, что никто не обратил внимания, как сопку Прощения окружили воины верхом на лошадях. Дюжина мужчин, вооруженных луком и стрелами, топорами и ножами, обступили племя, а чуть вдали от них стояла знахарка Цыба, которая спокойно наблюдала за происходящим.
Цыбе не было грустно, все земные эмоции она перестала испытывать очень давно, с тех самых пор, как научилась проводить сквозь себя человеческое горе. Она по нескольку раз в день сталкивалась с чужими проблемами, болезнями, смертью, тяжелыми родами, несчастными случаями, и все от нее требовали участия. Сколько себя Цыба помнила, она всем помогала, соседям, родне, всему племени, и никому не приходило в голову предложить помощь самой знахарке.
Людям было все равно, что после проведения ритуала или снятия порчи ее рвет кровью, что у нее лопаются сосуды на глазах, что она не может заснуть несколько дней подряд. Все окружение воспринимало Цыбу как бездушный амулет, который обязан их защищать. Справедливости ради, сама она никогда не хотела становиться знахаркой, но в детстве ее подобрала одна женщина, ведунья, вырастила как родную, а потом просто сказала: «Теперь вместо меня будешь ты».
И когда у Любавы погибли родители от лихорадки, Цыба подобрала девочку, преследуя только одну цель: передать ей свои знания и хоть немного пожить спокойно. Без крови, страданий, чужой боли и бесконечного долга перед всем племенем.
Но ее мечте не суждено было сбыться, Любава оказалась слишком мягкой, слишком нежной и ранимой, и тогда Цыба поняла, что допустила ошибку, полагаясь на сироту.
Долгие десятилетия чужих страданий выжгли у Цыбы душу, она больше не чувствовала ни боли, ни сострадания, ни сожаления, ни любви. Поэтому, после того как Любава сбежала с горы Жертвоприношения, Цыба ушла на поиски нового племени. Там она ни слова не сказала о своем даре, а лишь пообещала в обмен на пищу и кров показать, где живут ее бывшие сородичи, чтобы новые соседи забрали молодых девушек, женщин и девочек себе. Нужна была свежая кровь и здоровое потомство. А вот старики, старухи, мальчики и мужчины подлежали уничтожению.
Поэтому Цыба и привела воинов на расправу, и окропилась гора Жертвоприношения кровью невинных, и стала она проклятой. И с тех самых пор все камни на Аркаиме стали обладать тяжелой, темной энергией. Они несли смерть.
Так было всегда и так будет вечно.
Нога болела все сильнее, Лиза доехала до круглосуточного травмопункта, оставила машину на почти пустой парковке, кроме нее там стоял еще один автомобиль, и, хромая, пошла внутрь. Разорванные джинсы пропитались кровью, и хотя рана уже затянулась и не кровоточила, болела она все сильнее и сильнее.
В регистратуре тоже никого не было, пожилая женщина попросила Лизин паспорт, завела карточку и отправила ее по живой очереди к дежурному травматологу. У кабинета сидела заплаканная женщина в маске, закрывавшей половину ее лица. Увидев Лизу, она как-то странно дернулась, вскочила с места, но потом села обратно.
– Вы последняя? – обратилась к ней Елизавета. – Я ногу поранила, вот теперь надо зашивать. Вы не знаете, уколы от столбняка прямо здесь ставят или надо идти в другое место? Мне просто ходить больно.
– Я не знаю, – недовольно дернула плечом странная женщина и замолчала.
Лиза поняла, что незнакомка с ней разговаривать не хочет, может быть, у нее случилось что-то страшное, ведь не случайно она сидит поздно вечером в травмопункте у кабинета дежурного врача.
Прошло еще некоторое время, Лиза старалась не думать о предстоящей на следующий день встрече с Яной Кошкиной, гнала от себя мрачные мысли. Чтобы переключиться, она решила обдумать свою поездку на свалку. Конечно, это была глупость с ее стороны – поехать на ночь глядя на городскую свалку без мужчины (а где его взять?), это был огромный риск. Да и вероятность, что она нашла бы камни, привезенные ее детьми из Аркаима, была минимальной. Конечно, они хранили их в деревянном детском сундуке с «мишками», и, даже если он сильно обгорел, она смогла бы его опознать. Сама идея, пришедшая к ней внезапно, что все неприятности настигли ее семью из-за того, что сыновья тайком забрали домой поминальные камни из древнего города, сильно смахивала на бред. С другой стороны, если она сегодня неожиданно вспомнила родную сестру, погибшую в детстве, и теперь удивляется, как она вообще могла о ней забыть, то и предположение про Аркаим уже не кажется таким абсурдным.
И тем не менее ничего не получилось, а ведь затея была неплохая, хоть и сумасшедшая – вернуть поминальные камни туда, где им самое место. Кладбищные артефакты с горы Прощения на могилу к ее старшей сестре, погибшей под поездом много лет назад.
Пока Лиза размышляла, стоит ли ей еще раз наведаться на городскую свалку, но уже днем, и все-таки попытаться найти обгоревший детский сундук, дверь открылась, и из кабинета дежурного врача вышел Костя.
Лиза опешила, ее сын Костя прошел мимо и бросился в объятия заплаканной женщины в маске.
– Мама! Мне было немного больно. Совсем немного, но было страшно. Но и больно немного.
Теперь настала очередь Лизы вести себя неестественно. Мальчуган, который забрался на колени к незнакомке, был точной копией ее младшего сына Кости. На вид мальчику было лет семь или восемь.
– Владимир, нам пора домой! – женщина бросила на Лизу, кажется, испуганный взгляд и, осторожно спустив сына с колен, пошла к выходу. Елизавета смотрела им вслед, и если бы незнакомка не назвала мальчика по имени, она была бы стопроцентно уверена, что из кабинета врача только что вышел ее ребенок.
– Следующий, заходите! – В коридор выглянула медицинская сестра. – Зеленый свет же горит на лампе у двери, мне что, за каждым надо лично выходить?
– А? Что? – Лиза растерянно смотрела вслед уже ушедшим женщине и мальчику. – Что? – Она забыла, зачем сюда пришла и вообще что здесь делает, настолько ее удивило, нет, даже поразило внешнее сходство. Парень был как две капли воды похож на ее младшего сына.
– Так вы заходите или нет? – Медсестра нервно поправила маску на лице.
– А? Да, конечно. – Хромая, Лиза вошла в кабинет. – Скажите, сейчас от вас вышел ребенок, разве в городском травмопункте нет детского отделения?
– Оно на карантине, – дежурный хирург посмотрел на нее с недоумением, – а вам-то какое до этого дело? Вы что, ребенка к нам привели? И где он тогда?
– Нет, нет, что вы, – Лиза осторожно села на стул и вытянула раненую ногу, – я поранила ногу на… на… – здесь она замешкалась, – на субботнике. Мы на работе проводили субботник, и вот я задела ногой о ржавый холодильник.
– Подойдите поближе и сядьте на кушетку. – Дежурный травматолог приступил к осмотру ее порезанной ноги, а у Лизы из головы не выходила эта странная парочка – мама и сын. Она подождала, пока врач отойдет к окну за препаратами, а медсестра в соседней комнате займется уколами против столбняка, и посмотрела на карточки, лежавшие на столе.
На самом верху была медицинская карта того самого мальчугана. «Смирнов Владимир Владимирович» и дата рождения. Она ошиблась совсем немного, парню было девять лет. Он как две капли воды был похож на ее детей, которые, в свою очередь, были копией ее мужа. Лиза замерла. «Владимир Владимирович», ребенок младше Кости на год. Лиза посмотрела на домашний адрес, записанный в медицинской карте, и вернулась на кушетку.
Дежурный травматолог обработал ей ногу, наложил швы, а медсестра поставила укол от столбняка. Лизе выписали препараты для обезболивания и отправили домой.
Уже сидя в своей машине, Лиза думала, как ей поступить дальше, и, конечно, она решила доехать до дома, где живет так странно похожий на ее сына мальчик. Петляя по улицам ночного города, Елизавета пыталась прислушаться к своим чувствам, она была почти уверена, что этот ребенок, который как две капли воды похож на ее Костю, внебрачный сын Владимира. И вот тогда она ощутила давно забытое чувство ревности, ей было жутко неприятно, хотя она до сих пор не знала, правда ли это или всего лишь предположение.
Лиза припарковалась у чужого подъезда; именно здесь, если верить медицинской карте, живет ребенок ее мужа.
«Интересно, – рассуждала Лиза, – мы тогда уже были в браке. Это была одноразовая измена или Владимир жил на две семьи?»
Елизавета вышла из машины и подошла к подъезду. Надо было решать прямо сейчас, готова ли она позвонить в домофон и узнать всю правду? Она немного помедлила, а затем уверенно нажала на кнопку 145, соответствующую номеру квартиры, который она подсмотрела в травмопункте.
– Кто там? – услышала она женский голос.
– Это жена Владимира, мы встретились сегодня с вами в травмопункте, и вы меня узнали. Только не делайте вид, что вы не понимаете, о чем я говорю.
Стало тихо, и довольно долго незнакомка не отвечала, а потом, когда Лиза уже решила, что дверь ей не откроют и она все себе напридумывала, женщина произнесла:
– Ну что же, рано или поздно мы должны были встретиться. Проходите.
Лиза поднялась на восьмой этаж, в дверях ее уже ждала мама мальчика из травмопункта, сейчас она была без маски и в домашнем халате. «Совсем и несимпатичная». Лизу душила ревность, она забыла, как совсем недавно готова была признать у мужа наличие любовницы, лишь бы он не имел никакого отношения к детской порнографии и педофилии.
– Проходите, меня зовут Ирина. – Женщина впустила Лизу в квартиру и закрыла за ней дверь. – Вовка спит. Я думаю, мне не надо разыгрывать перед вами спектакль, поэтому я вам сразу скажу: да, это сын вашего мужа.