Хочется верить, что проснётся здоровой.
За дверью послышались шаги, потом я узнала голос Марфы. Ещё минута, и дверь распахнулась, впуская в избу вместе с утренней свежестью улыбающуюся женщину, держащую за уши тушку здоровущего зайца.
— Вы на охоту с утра пораньше сбегали, тётя Марфа? — пошутила я, забыв поздороваться.
— Нет, Ксаночка. Это ваш охотник добыл и на порог положил. Умный пёс. Не обижайте его.
Женщина поставила на стол небольшой чугунок, упрятанный для сохранности тепла в старый обрезанный валенок, размотала толстый платок, сняла потрёпанное пальто и закатала рукава старенькой блузки.
— Спит бабка твоя ещё? Ну пущай спит. Ты тут хозяйничать, смотрю, начала? Замёрзла, должно быть. На-ка, накинь пальтушку пока да садись к столу. Поешь лапшички грибной. Поутру варила, горячая ещё. А я сейчас печь растоплю да зайцем займусь.
Голос у женщины был мягким и певучим, без визгливых нот. Казалось, что каждое сказанное слово оглаживает, успокаивает, наполняет мягкой заботой. Марфа отлила для меня супа в миску, а остатки поплотней закутала и к печи подвинула — для Глафиры.
Через несколько минут в очаге весело заметались языки пламени, а дым тонкой струйкой потянуло в отверстие в крыше. Марфа проследила за ним и недовольно покачала головой.
— Потеплеет, надо будет печника звать да печь перекладывать. Не дело это — по-чёрному топить. И тепло улетает, и до беды недалеко.
— А у вас в избе какая печь, тётя Марфа? — поинтересовалась я.
— Так кака… как положено. С подом, горнилом, устьем и лежанкой. Хорошая у меня печка-матушка, добрая. Тепло держит — хоть сушить, хоть варить, хоть хлеб печь. Ты не кручинься, девонька, и вам мастера хорошего присоветую. Следующую зиму в тепле будете.
Говорить Марфа говорила, а дело у неё спорилось. Она удивительно быстро освежевала зайца, завернув потроха в шкуру.
— Весенняя шкура негожа для выделки. Я свиньям снесу, вместе с кишками — они сожрут. А печень с сердцем в жарёху кину. Голову и лапы добытчику отдам — пусть тешится. Хотя, думаю, не голодный кобель. Если вам такого матёрого зайчищу притащил, то и сам, поди, поесть должен был.
— Тётя Марфа, а что вы готовить будете? — поинтересовалась я.
— Да что тут приготовишь-то? Была бы зима, разделила на части да заморозила, чтобы на дольше хватило, а сейчас не запасёшь — стухнет. Порублю на куски, в чугунок сложу да тушиться поставлю. Как размягчится, так хоть с картошкой, хоть с пшеном проварить.
— Тётя Марфа, вы зайца вдоль пополам разрежьте и одну часть себе заберите. Вам с Тимкой тоже лишним не будет, — распорядилась я, скидывая с плеч пальто.
После еды разогрелась, да и в избе значительно потеплело.
— А бабка твоя не заругается за такое самоуправство? — женщина не торопилась пользоваться щедростью ребёнка.
— Не заругает. Вы же сказали, что стухнет. Зачем же добру пропадать? Да и должны мы вам за помощь. Бабушка проснётся — расплатится.
Но Марфа руками замахала:
— Не придумывай! И зайца, и деньги — это уж слишком.
Спорить я не стала, решив, что найду способ расплатиться с доброй женщиной, а решила выяснить один вопрос, зацепивший меня в разговоре.
— Тётя Марфа, а у вас ледник есть? Можно же мясо там сохранить. А то разом всё съесть нерачительно будет.
— Ледник? Даже не слышала о таком. А что это, девонька?
— Выкапывают глубокий подвал. Не под домом, а отдельно. В том подвале яму делают, которую льдом набивают, накрывают крышей и землёй обсыпают или песком, чтобы холод хранился дольше. Стены внутри соломенными матами прокладывают для… — я чуть язык не прикусила, поняв, что хотела ляпнуть «для теплоизоляции», — от тепла наружного, что летом бывает. Ну там трубы для вытяжки и для талой воды ещё… кажется.
Последние слова я говорила уже нерешительно и без энтузиазма, потому что увидела, как, замерев и приоткрыв рот, слушает меня Марфа. Нормальная реакция нормального человека, услышавшего, как пятилетняя барышня рассуждает об устройстве ледника.
Но женщина думала о другом.
— С реки ещё лед не сошёл. Успеем ли? — она посмотрела на меня, если и не с надеждой, то точно ожидая совета.
— Так земля ж, наверное, ещё стылая… Не укопать, — мявкнула я, чтобы хоть что-то сказать.
— У вас на участке колодец старый есть. Вот если бы его для такого дела приспособить, — задумчиво проговорила солдатка. — Получится ли, как думаешь?
— Смотреть надо… — солидно ответила я.
— А пошли сейчас? — женщина не хотела откладывать столь интересное дело на потом. Да и лёд под горячим солнцем таял.
— Пошли!
В голове постепенно вырисовывался план по обустройству холодного подвала. Пусть не для этого конкретного зайца, но для хранения будущего урожая ледник пригодится. Видела я в прошлой жизни такие, когда перед строительством элитного посёлка сносили старые дома в заброшенной деревне. Помню, так заинтересовалась непонятными сооружениями, чем-то похожими на бомбоубежища, что не поленилась спуститься и подробно всё рассмотреть. Да ещё и детальные пояснения от рабочего, выросшего в деревне, внимательно выслушала.
Может, пригодятся мне здесь эти знания.
— Тётя Марфа, а не знаете, почему колодец забросили? — расспрашивала, пока женщина одевала меня для выхода на улицу.
— Что ж не знаю-то? Знаю. Соседи ваши выкопали колодец на той же водной жиле. Мало выкопали, так ещё и запечатали с вашей стороны. Вот колодец и пересох.
— А разве так можно? — растерянно протянула я, недоумевая, как такое можно сделать. Недаром мне соседка не понравилась, а оказалось, что у них вся семейка непорядочная.
— Нельзя, но есть люди такие, которым плюнь в глаза — скажут, Божья роса, — отмахнулась от неприятной темы Марфа.
Мы обошли колодезный зев, для безопасности заваленный ветками, и я решила, что место для подвала подходящее.
— Вокруг колодца землю немного углубить, а над всем этим поставить небольшой сруб или хотя бы сарай. Снаружи стены засыпать песком, а внутри обложить соломой. В сам колодец насыпать лёд, сколько поместится. Если сложится всё по задуманному, то тут такой холодильник получится — мама не горюй!
Всё это я выдала на одном дыхании, мысленно смакуя будущий холодный компот в летнюю жару. Но, запнувшись о неудачно попавшую под ноги ветку и шлёпнувшись на землю, поняла, что мечтаю не в ту сторону. Вернее, в ту, но несвоевременно.
Мне бы Глафиру на ноги поднять да ежедневный быт обустроить, куда ещё стройкой руководить. А с другой стороны, если подумать, то когда ещё льдом запастись на лето, если не сейчас? И я даже знаю, как всё организовать, чтобы работникам денег не платить.
— Тётя Марфа, есть в селе свободные мужики, которые в строительстве разбираются?
— Так у нас все свободные, барышня. Крепостных отродясь в селе не было, — пожала плечами моя единомышленница.
— Те, что не сильно работой сейчас обременены и могли бы подвалом заняться, — объяснила я.
— Поняла, барышня, — задумчиво кивнула Марфа. Должно быть, решала, кого позвать можно, и, словно вспомнив что-то важное, крикнула мне на ходу — я сейчас! — убежала со двора.
Оставшись одна, я оглянулась в поисках опоры. Всё ещё трудно долго ходить, никак не могу полностью силы восстановить.
И тут же, словно прочитав мои мысли, рядом встал Дружок, давая возможность опереться на свой крепкий бок.
— Спасибо, мой хороший, — обняла я собачью шею. — И за охрану, и за зайца, и за помощь твою. Проводи меня, устала я.
И побрела на облюбованное местечко на брёвнышке у сарая — согретое солнышком и укрытое от холодного ветра поленницей дров.
Забавно. В прошлой жизни не каждый пятизвёздный отель по душе приходился, а здесь счастлива тому, что есть в моей жизни вот такое незамысловатое место отдыха.
Счастлива тому, что жива.
Глава 7
Ожидая возвращения Марфы, я мысленно маялась несвойственными мне сомнениями.
Обычно решение, руководствуясь интуицией, я принимала быстро. Это потом уже проводились точные расчёты и рассматривались различные варианты. Но решительное «да» или «нет» приходило сразу. Сейчас же я колебалась. Всё же мир не простой, а магический. Нафиг им заморачиваться запасами льда, когда наколдуют себе любой холод — и все дела.
Ладно, чего попусту страдать. Сейчас Марфа вернётся, и всё узнаю, решила я, пресекая пустые метания. Подумав о Тимкиной матери, я улыбнулась. В моём вкусе молодица. Характер бойца. Оставшись одна, не опустила руки — барахтается. Видно, что живут небогато, но и не голодают же. И работа у неё в руках спорится, и голова соображает. Вон как ухватилась за идею холодного подвала. Сына правильно воспитывает — хороший пацан растёт.
Скрипнула калитка, и во двор вошёл крепкий мужик средних лет. Первое, на что обратила внимание — борода. Густая, косматая, закрывающая лицо почти до глаз. Сапоги чистые, зипун неновый, но добротный, без дыр и заплат. Подошёл, голову склонил приветственно, но кланяться не стал.
— Доброго здоровьичка, барышня, — прогудел дядька. — Марфа прибежала, сказала, что потребность во мне есть. Хотели чего?
— Добрый день, уважаемый… — я хоть и сидя, но тоже поклонилась собеседнику. Ну и пусть я тут «барыня», но мне сейчас сословное различие подчёркивать ни к чему. Мне необходимо, чтобы мужик меня выслушал и не отмахнулся от глупости детской. — Вы бы присели, — я показала на чурбачки, стоящие рядом. — Поговорить есть о чём.
Дядька кхекнул на мою серьёзность, скрыл снисходительную улыбку в бороде, но присел.
— Скажите, уважаемый… — начала было я, но сделала паузу, давая собеседнику возможность представиться.
— Трофим меня зовут, — правильно понял мою заминку дядька.
— А по батюшке?
— По батюшке… — удивился мужик.
Похоже, нечасто здесь величают дворяне рабочих по имени-отчеству. Ну да мне-то что. У меня свои понятия в вопросе общения с мастерами.
— Батюшку Сидором звали… — всё так же нерешительно ответил собеседник.