Агаша КолчРоксана. 2. Роксана. Девочка у моря
Часть первая
Глава 1
— И это всё моё?!
Хорошо натоптанная тропка — видно, что часто ходят, — обогнула утёс, и я увидела цель нашего похода. Деревня, куда спешила Прасковья проведать пациента, была немногим меньше Калиновки, где началась моя новая жизнь.
— Твоё. Земля, на которой живут эти люди, относится к поместью. Они, как я поняла из рассказа старосты, не крепостные, но крайне зависимы от тебя ещё и в том, что подати должны платить.
Сверху поселение казалось игрушечным. Белёные заборы и постройки под камышовыми крышами издали выглядели нарядно. А как на самом деле всё обстоит, надо вблизи изучать. Осмотреть, опросить, дабы понять нужды и чаяния моих людей. Зависимость — состояние обоюдное.
В деревню Прасковья собралась сразу после завтрака на другой день после отпуска.
— Мальчонку надо осмотреть. Хоть и уверена, что всё у него хорошо заживает, но лишний раз убедиться для собственного спокойствия не помешает, — объявила она, спускаясь по лестнице, одетая для дальней прогулки и с объёмной сумкой через плечо.
— Можно с тобой? — умоляюще сложила я ладони перед грудью. — Сколько уже здесь живу, а в деревне ещё не была.
— Пошли, — пожала плечами подруга. — Только оденься потеплее. Ботинки, пальто, платок на голову. веерхом пойдём, там ветрено бывает.
С лестницы услышала взволнованный вопрос Глафиры:
— Почему верхом? Не опасно там?
Торопясь поскорее собраться, ответа целительницы не слышала, да и знала, что Прасковья не тот человек, чтобы рисковать понапрасну. Да и Дружок с нами — защитит если что.
Через боковую калитку за бывшей конюшней мы вышли на тропу, зигзагами уходящую в гору.
— Сейчас поднимемся на плато. Оно почти как лавандовое, но на нём мало что растёт — море слишком близко, и солёный ветер сжигает всё на своём пути. Там недолго идти, скоро вниз спустимся. Этот путь короче, и когда погода позволяет, местные здесь бегают. Одно плохо — только пешком можно путь одолеть. По нижней дороге и лошадь пройдёт, и тележка, запряжённая осликом, спокойно проедет, но плестись больше часа, гору огибая.
Простор, встретивший на вершине, оглушал. Союз бездонного неба, слившегося с бескрайним морем, казался воплощением бесконечности. Жаль, солнца не было, потому и пространство удивляло не яркой лазурью, но всевозможными оттенками серого: от жемчужно-серебристого в просветах пепельных облаков до насыщенно-графитного в глубине волн, несущихся к берегу.
Ветер, набравший разбег над морем, трепал полы наших пальто, длинную шерсть пса, голые ветки редких кустарников и причудливо изогнутых невысоких деревьев. В стремительном воздушном потоке ещё не было промозглого холода, но и тепла почти не осталось. Осень…
Ступив на улицу поселения и окунувшись в его колорит, на минуту показалось, что кто-то активировал портал и перенёс нас куда-то в Среднюю Азию. Дувалы выше человеческого роста, скрывающие дворы от нескромных взглядов, превратили улицы в запутанные лабиринты.
— Как ты здесь ориентируешься? — ворчала я, пытаясь запомнить дорогу, и придерживая Дружка за ошейник.
— Привыкла уже. Не в первый раз сюда прихожу. И ты привыкнешь, если подружишься с местными, — улыбнулась Прасковья, наблюдая за тем, как несколько мальчишек, набрав с земли мелких камушков, обкидывают друг друга, громко радуясь попаданию. Поймав взгляды нескольких сорванцов, она погрозила пальцем и показала на свой глаз. Пацанва, легко поняв, что гостья сердится, сбросили стратегические запасы себе под ноги и рысью припустили вдоль улицы, на ходу выкрикивая чьё-то имя. — Побежали предупредить старосту, что мы пришли. Всегда выходит поприветствовать.
Под ногами что-то хрустнуло, и я присмотрелась, чем же таким мальчишки пулялись. А когда поняла, то охнув опустилась на четвереньки и принялась собирать разбросанное.
— Роксана, ты чего? — остановилась подруга.
— Ты знаешь, что это такое? — протянула я к ней раскрытую ладонь со своей добычей.
— Орехи, — недоумённо приподняла брови целительница. — Миндаль, кажется.
— Это полновесные орланы, дорогая моя! Золото, которое валяется под ногами.
Пока Прасковья пользовала своего маленького клиента и набежавших кумушек, жаждущих внимания целительницы, я беседовала с уважаемым Хайдаром.
— Да самое бесполезное растение, госпожа, — взглянув на орехи в моей руке, вздохнул староста. — У домов только ради весеннего цвета держат, а так-то все леса окрест заросли этой зряшностью. Плодов нет, одни косточки. И на дрова не срубишь — гореть нечему. Вот и растёт. А куда их? Только ребятня и балуется.
Я же, вспомнив, сколько полезного из этой «никчёмности» получить можно, никак не могла понять, почему здесь миндальные орехи валяются под ногами. Может, в этом районе растёт горький сорт, который годится в еду только после дополнительной обработки?
Чтобы не мучаться сомнениями, прижала скорлупу пальцами, заодно и прочность её проверяя, легко очистила ядрышко и откусила кусочек. Целиком в рот совать остереглась — отплёвываться от неприятного вкуса не хотелось.
Миндаль оказался сладким, с хорошо выраженным ароматом. Точно, Клондайк! Хоть и читала, что для более яркого вкуса в сладкий миндаль добавляют небольшой процент горького, для усиления той самой утончённой ноты, которая придаёт блюдам и напиткам неповторимость.
Из всех полезностей сразу отмела изготовление ликёра «Амаретто» — хита девяностых и символа тогдашней новой эпохи. Пили ликёр в те года поголовно: от рафинированных дам до бритоголовых братков в малиновых пиджаках с цепями на толстых шеях. Подумать страшно, сколько палёного пойла — не могла итальянская промышленность справиться с производством такого невероятного объёма — в те годы люди выпили под видом благородного напитка. Поэтому даже думать в эту сторону не буду. Правильного рецепта не знаю, а суррогат гнать — продукты переводить и себя не уважать. От производства миндального масла тоже отказалась — возни много, применение узконаправленное, прибыль получить сложно. Осталось кулинарное направление: миндальная мука и изделия из неё.
Самое простое миндальное печенье в изготовлении несложно — всего-то три доступных ингредиента, хранится долго, вкус и аромат имеет изысканный. Из марципана можно конфеты делать, хоть простые, хоть фигурные.
Можно и вовсе самое простое использовать — орешки обжарить с солью и предложить в трактиры к пиву. Положим этот вариант не принесёт большую прибыль, но грешно же по деньгам ходить. Пусть с драной овцы будет хоть шерсти клок, но не столь богаты мои селяне, как я успела заметить, чтобы мы могли от лишней «мышки» отказываться.
— Платить будете сразу? — всё никак не мог поверить староста, когда я предложила жителям деревни собирать, очищать ядра от скорлупы и коричневой плёнки, сдавая мне просушенные чистые зернышки.
— Да, сразу. Пока «рыську» за килограмм получите. Дальше видно будет. Если всё сложится, как я задумала, то работы прибавится. Значит и денег тоже.
— «Рыську» за мусор, — хлопал себя по ляжкам уважаемый Хайдар и с недоверием смотрел на меня.
— Не за мусор, а за качественные, чистые орешки, — напомнила я. — Помните, как до белого зерна очищать?
— Помню, помню. В горячей воде подержать, оно и облезет, — закивал староста, а потом опять ахнул: — Надо же, целую «рыську»!
Деньги в моей подопечной деревне редкость. Были, конечно, но так, чтобы каждый месяц монетку в заветный кувшинчик положить, это редко кому удавалось. Хозяйство, в основном, вели натуральное. Услугой платили за услугу, совершали обмены — я тебе барашка, а ты мне два мешка кукурузы. Не бедствовали, но и лишнего себе позволить не могли. Коров на всё село не больше десяти — пасти негде. Ровные плодородные участки заняты под поля и огороды, не по горам же бедным животинкам траву щипать. А вот коз на каждом подворье не меньше трёх — этим особый выпас не нужен. Во всех хозяйствах в достатке куры, утки, индюки, гуси — птицу не считает никто, как и яйца.
— Не всё же у вас в деревне растёт и изготавливается. Как в таких случаях выкручиваетесь? — допытывала я у Хайдара.
— Раз в две-три недели к берегу подходит большой парусный баркас купца Перкакиса. Он вдоль берега туда-сюда ходит и торгует с такими же прибрежными селеньями, как наше. Останавливается в селе дня на три-четыре, иной раз и на неделю задерживается. На эти дни к нам и из других деревень люди стараются приехать. Что-то продать, что-то обменять, а у кого деньги есть, то и купить необходимое. Продаём что? — староста почесал висок, — Разное продаём, госпожа. Шерсть, мёд, иногда команда себе барашка покупает. У нас с полей и садов мало чего на продажу остаётся. Самим бы с голоду не помереть до следующего урожая, да скотину сберечь.
Я внимательно слушала уважаемого Хайдара и начинала понимать его реакцию на предложенную мой цену за миндаль. Но и то, как показательно староста прибедняется, тоже видела. Девочка юна, жалостлива, глядишь, расчувствуется и попросит княгиню подати уменьшить. Пусть и не особо обременительны сейчас налоги, но выставить себя перед сельчанами защитником их добра и благополучия лишним не будет.
Ну-ну…
— А скажи мне, уважаемый Хайдар, в деревне есть мельница? Где вы зерно и кукурузу в муку мелете?
— Была раньше. Держал один пришлый. Удобно было, хорошо. Ехать далече не надо, да и к нам из других селений приезжали. Новости узнать, то, сё… Парни приезжали наших девок присмотреть, или отец дочь с собой брал, а тут наш засмотрелся. Веселее жили…
— Так что случилось?
— Ох, госпожа, помер тот человек. И мельница встала. И никто, веришь ли, никто не смог туда зайти. Словно сам шайтан в том месте поселился. Так мы теперича как встарь на ручных жерновках крупы рушим, и муку мелем.
А вот это плохо. Для того, чтобы качественно смолоть миндаль в муку, нужны профессиональные жернова, а не ручные мельнички и частые сита.