Радовало то, что с каждым днём мой дар усиливался. Стоило задуматься о какой-то проблеме, как в голове тут же возникал или рецепт сплава, или список материалов для изготовления артефакта, который поможет решить задачу. Эта способность внедрила привычку постоянно носить с собой небольшую тетрадь и карандаш, чтобы не забыть или, того страшнее, не перепутать выданные мне составляющие будущего изделия.
Поначалу я испытывала неловкость оттого, что без каких-либо усилий или временных затрат на обучение получаю инструкцию по изготовлению оберега или накопителя. Но проведя не один час у рабочего стола, поняла, что помимо перечня материалов для создания поистине уникальной вещи необходимо чувство силы.
Вплести в расплавленный металл в определённый момент каплю одной из стихий так, чтобы она смогла не заглушить, а усилить последующие плетения — это сродни тонкому ювелирному искусству.
Часто таинство это творилось на грани интуиции и какого-то сверхъестественного чутья. Для того, чтобы можно было повторить удачную волшбу, не напрягая по новой все силы, кропотливо записывала каждое действо. Записывала и посмеивалась над недавним своим заявлением в разговоре с Прасковьей, что подобная работа не для меня. Вот он, истинный смысл пословицы: «Охота пуще неволи».
После моего недельного приступа трудоголизма Глафира не выдержала и закрыла лабораторию на ключ.
— За два дня с твоими артефактами ничего не случится. А тебе требуется отдых. Иначе перегоришь.
Но я не чувствовала ни опустошения, ни усталости. Мне казалось, что обучение шло от простого к сложному. И да, артефакт от насекомых был одним из самых простых.
С первым я провозилась чуть ли не два дня.
Это только кажется, что так просто положить по две меры серебра и свинца в тигель, поставить его на горелку, а когда металл потечёт, добавить меру серы. Все получилось ровно так, как с жерновами и печеньем. Одно дело знать, другое — сделать. Как я тогда не сожгла дом, не получила ожогов и смогла залить сплав в формы, припорошенные слюдой, одним духам известно.
И когда от радости готова была исполнить танец бешеного бизона, пришло осознание, что главная работа ещё впереди. Теперь в каждый амулет, а я по наивности и самомнению новичка залила три формы, нужно вплавить перевёрнутую руну, символизирующую свободный полёт. Руна простая, но вписывать её нужно собственным даром огня. А у меня с ним как-то не очень.
Именно в то мгновение пришло сомнение: «Оно мне надо?». И следом насмешка: «Как быстро ты сдалась. Даже не начав».
Да счаз! Закусив губу, временами забывая, как дышать, по миллиметру вычерчивала волшебные знаки. Когда закончила, спина была мокрой от напряжения, руки дрожали, но, как ни странно, оттока силы я не почувствовала.
Наутро отнесла коробочку со своими изделиями поближе к Источнику, пристроила её меж камней и оставила на сутки.
— Работают? — поинтересовалась Глафира, когда я рассматривала мерцающие лёгким свечением и отражением солнечных лучей в микроскопических частичках слюды три артефакта в виде боба.
Ответом стало стремительно разлетевшаяся во все стороны стайка мелких мошек, круживших над газоном.
— Работают! Получилось! — забыв о приличиях, скакала я по террасе, радуясь первой победе в столь непростом деле, как артефакторика.
И вот меня отлучили от понравившегося мне дела на два дня.
Пойти Прасковье пожаловаться, что ли? — пнув шишку, подумала я и побежала к ароматному сараю.
В эти дни мы с подругой почти не виделись, сосредоточившись каждая на своей задаче. Хотелось сказать целительнице, как я теперь понимаю и разделяю её увлечённость. Но Прасковья в лаборатории была не одна. В точно таких же фартуке и косынке, какие были на подруге, и под её наблюдением Карима, дочь Надии и Абяза, что-то смешивала в миске. Они явно вместе работали.
Как так? Прасковья моя подруга! Почему рядом с ней чужая девчонка?
Поймав себя на этой мысли, я испугалась. Хоть и показалось мне, что не устала, но вот такое нехарактерное для меня поведение сказало о многом. Сознание отступает, и тело берёт верх. Права Глафира, выгнав меня на выходные. И Прасковья права, взяв себе помощницу. А я не пуп Земли и не центр Вселенной, чтобы всё кружилось вокруг меня.
Локализовав необоснованный приступ ревности, я забралась на высокий стул, чтобы дождаться окончания эксперимента. От нечего делать стала рассматривать лабораторию, отмечая, что моя круче и, наверное, стоит поделиться с подругой кое-каким оборудованием. С изучения помещения переключилась на Прасковью. И тут я заметила то, от чего едва со стула не упала.
Губы девушки явно припухли и, как мне кажется, не оттого, что она их в задумчивости прикусывала. Подруга недавно целовалась! Поправляя непривычный для неё высокий ворот блузки, Прасковья слегка сдвинула его с шеи, являя характерный синяк на шее. Засос!
О! Вот это я удачно зашла. Пока я, закопавшись в лаборатории изобретала примитивные артефакты, подруга активно устраивала личную жизнь. Ох, главное, чтобы после этого устройства нам не пришлось бы нянчиться с младенчиком. И тут же в голове телеграфной строкой понеслись ингредиенты, необходимые для противозачаточного артефакта.
Записала, закрыла тетрадку, убрала её и подумала, что Прасковья и самостоятельно может решить этот вопрос — всё же она целительница. А если и надумает родить, что в том плохого? Неужто мы таким большим женским коллективом не воспитаем ребёнка?
Главное, я очень хочу, чтобы она была счастлива. И как бы ни зудело моё любопытство, не буду ни о чём расспрашивать. Захочет — сама расскажет, а нет… и так понятно, что это Пират моей подруге голову закружил. Или она ему.
Рассудив, что выбравшись из одной лаборатории, сидеть в другой неразумно, я пошла мириться с Феденькой.
Как и предполагала, осерчал он на меня за сестру крепко. Не орал и не топал ногами, но так глазами зыркнул, что мороз по коже пробежал. И сейчас страшно идти к нему в мастерскую, но надо. Интересно же, смог он миксер «изобрести» или нет.
— Фёдор Зиновьевич, — тихой мышкой поскреблась я в дверь. — Можно к вам?
— Зачем? — ага, молотком не запустил — уже хорошо.
— Хотела узнать, понравилось ли вам печенье, что с Каримой передавала.
— Понравилось.
Ой, мне показалось или при упоминании имени девушки у Феденьки уши слегка заалели? Как там Алиса говорила: «Всё страньше и страньше! Всё чудесатее и чудесатее!». Ладно, об этом потом, сейчас главное судьба миксера.
— Вот для такого печенья мне и нужно ваше изобретение…
— Давно уже готово, как обещал. Только вы, барышня, занимаетесь не печеньем, а сманиванием добропорядочных девиц на переезд в деревню туземцев.
Вот как, значит, это я Ульку сманила? Ну держись, Феденька, кажется, ты уже забыл, какой злобной гадиной могу быть. Привычным движением хватаю с полки первое, что попалось под руку. И делаю шаг вперёд.
— Стоп! — механик примирительно поднимает руки. — Был не прав. Признаю.
Ни фига! Шлея уже попала мне под хвост.
— Послушайте, сударь! Во-первых, никогда, вы слышите, никогда не смейте гиримцев называть туземцами. Ишь ты, выискался миссионер-просветитель! Многие из этих людей могут назвать имя своего пра-пра-прадеда. А вы сможете? — Феденька замялся. — То-то же! Во-вторых, ваша сестрица сама сбежала от вашей утомительной опеки. Взрослая она уже. Не заметили? И в-третьих, готовьте документы на миксер и остальные изобретения. Нашли мы хорошего стряпчего, который на все наши новинки оформит патенты в столице.
На сей раз я не стучала железкой по всему, что попадало мне под руку. Всего лишь размахивала ею, как дирижёр палочкой. Но даже этого безобидного действия было достаточно, чтобы убедить Феденьку в правильности моих слов.
Глава 16
Выскочила из мастерской как фурия. Гнев ещё бушевал во мне, требуя выхода.
Ух, я вас всех сейчас!
Опять пришлось брать себя в руки: «Стоп!». Чего разошлась-то? Феденька разозлил? Но он такой и другим, увы, не станет. Так и придётся одёргивать его время от времени или гнать прочь. Какая жалость, что высокий класс профессионализма автоматически не равняется понятию «хороший человек». По сути, механик наш не является законченным негодяем. Просто он для меня крайне неудобный в общении.
Пойду-ка я к морю. Там в любую погоду вольно дышится. Иногда, погнавшись за рыбой, в бухту заплывали дельфины и резвились в спокойных водах. Наблюдая за их игрой, самой хотелось броситься в воду и присоединиться к веселью. Но страх останавливал. Чтобы ни говорили о разумности этих морских животных, они дикие звери. Сочтут конкурентом в охоте за рыбой — и поминай, как звали. Одного удара острым носом хватит.
Предвкушая отдых на пляже рядом с Источником, от которого и подпитаюсь, и восстановлюсь, я вдруг услышала характерное позвякивание. Я не могла ошибиться — там кто-то убирал бутылки. Это что же, несанкционированный пикник на задворках?
Обошла кусты, скрывающие обзор, и заорала:
— Абяз, стоять!
Всё же хорошо, что наш управляющий флегматик. Кто бы иной после моего вопля не выронил из рук две большие — не меньше полутора литров — запылённые, местами окутанные паутиной бутылки. Ценнейшее оформление именинного подарка деду Коле.
Чуть ли не с первой минуты, как мы с Глафирой решили подарить имениннику бочку вина, что-то напрягало меня в этой идее. Бочка тара хорошая, ёмкая, но для подарка мало подходящая. Падает значимость вследствие избытка. Поначалу думала об этом и уверена, что решила бы задачу, но отвлеклась на строительство в деревне, потом на артефакты. Ответ сам меня нашёл.
— Добрый день, Абяз, прости, что напугала, — заюлила я ласковой лисичкой. — Скажи, добрый человек, что это за бутыли такие?
Управляющий философски пожал плечами — куда деваться, коли Всевышний такие испытания шлёт, — и без толики раздражения ответил:
— И вам дня доброго, маленькая госпожа. Эти бутылки закупили лет двадцать назад, по приказу старой хозяйки. Она хотела разливать в них вина, чтобы продавать купцам. Но что-то не получилось у неё. То ли не сторговались, то ли ещё какая причина была. То мне неведомо. Как сгрузили в сарай этот, так и лежали до сегодняшнего дня, — увидев, что я в ожидании окончания рассказа от нетерпения начала ковырять носком ботинка газон, Абяз постарался побыстрее закончить объяснение. — Вчера госпожа Прасковья с нашей Каримой искали место для хранения… не понял чего. Увидели сарай и попросили его освободить. Вот хочу сказать работникам, чтобы перемыли посуду от грязи и уберу в подвал. Пусть там лежат.