— Ни за что! У меня на эти бутылки планы грандиозные, — решительно отменила я своеволие подруги и её помощницы. — Скажи, уважаемый, внутри они такие же грязные, как снаружи?
— Да, что вы такое говорите, госпожа? Видите, все пробками закрыты. Разве что сполоснуть немного…
— Вот и хорошо. Возьми вот эти две и ту, но так, чтобы пыль и паутина остались неповреждёнными. Осторожно, но тщательно сполосни их внутри тем вином, что приготовили для графа, и только потом наполни по самое горлышко. Закупорь этой же пробкой и залей… Я позже придумаю, каким составом мы их зальём.
— Зачем вином мыть? Вода же есть.
— Плохо будет, если хоть капля воды в вино попадёт. Может и закиснуть.
— А-а-а… ну тогда ладно. Эти, — мужчина кивнул на уже выложенные из сарая бутылки, — назад вернуть?
Я подумала, почесала нос и вновь поменяла своё решение.
— Знаешь, наверное, ты прав. Лучше перенести их в подвал, поближе к вину. Но только умоляю, не повредите патину на них.
— Чего? — не понял Абяз.
— Пыль и паутину!
Очередное глубокомысленное пожатие плеч было мне ответом.
— Ба! Пошли к морю погуляем, — ворвалась я в гостиную.
Глафира с загадочной улыбкой Джоконды сидела в любимом кресле с вязанием, но, услышав мой зов, с готовностью отложила работу и поднялась мне навстречу.
— Где бегала, птичка моя?
— Была в лаборатории у Прасковьи, — начала озвучивать свой маршрут, но увидев, как нахмурились красивые брови княгини при слове «лаборатория», тут же добавила: — Забегала поздороваться. А потом… Ба, я придумала, как красиво… нет, не так… Как изумить нашим подарком всех!
— Бочкой вина? — было видно, что Глафира тоже не в восторге от нашего подарка, но менять решение и искать что-то другое было уже поздно.
— Ты знаешь, что самые дорогие, старые, выдержанные вина продают в пыльных и грязных бутылках?
— Знаю. Мы неоднократно для винотеки поместья выписывали коллекционные вина из Фракии и Гишпании. По мне так глупость, но кто я такая, чтобы выступать против традиций, — недоумённо приподняла изящно очерченную бровь княгиня.
Я захлопала в ладоши и радостно объявила:
— А теперь простая задача. У нас есть отличное вино и бутылки, пролежавшие в сарае больше двадцати лет. Вопрос: что из этого можно сделать?
Глафира погрозила мне пальчиком:
— Это непорядочно, Роксана!
Меня словно ушатом холодной воды облили.
— Непорядочно что? Вино Николай Иванович оценил. Сказал, что отличное. Оттого что мы разольём его в оригинальные ёмкости, оно хуже или лучше не станет. Мы же не продавать его собрались, а дарить. А ты лучше меня знаешь, как важна в подарке упаковка. Никто не дарит драгоценности без коробочки, обклеенной бархатом, а цветы, вырвав их с корнем из клумбы.
Глафира, видя, как я разбушевалась, едва сдерживала улыбку.
— Всё-всё, лапушка, убедила. Пусть будет вино, разлитое по пыльным бутылкам.
— А ещё мы с Надией испечём миндальное печенье двух видов. Сладкое и солёное. По-моему, наш подарок будет самым лучшим. И приличия соблюдём — своими руками сделано, и графу будет чем перед гостями похвастаться.
В бухте был штиль. Солнце, небо и скалы отражались в морской глади, усиливая состояние умиротворения и покоя. Мы с Глафирой бродили по кромке воды, собирали красивые камешки и ракушки, ссыпали их в специальную чашу, установленную на краю дорожки. Вдыхая солоноватую свежесть, я радовалась тому, что нам посчастливилось жить на полуострове. В Калиновке уже бураны заметают, а здесь газоны зеленеют и на пригреве одуванчики цветут. Никогда холод не любила.
— Ба, ты не скучаешь по… по папеньке? — неожиданно для самой себя, спросила я княгиню.
— Как ни странно, но нет. Взрослых детей надо отпускать. Он и так засиделся под моим крылом. Всё жалела его. Жену потерял, с маленькой дочерью остался. Относилась к нему не как к зрелому мужчине, а как маменькиному сыночку. Вот и развился в нём эгоизм непомерный. — Слушая неожиданное бабушкино признание, я даже рот открыла. Глафира, заметив это, улыбнулась и объяснила. — Увы, не сама я это поняла. Спасибо мудрости Николая Ивановича. Его умению слушать и задавать правильные вопросы, отвечая на которые я осознала всё то, что сказала тебе сейчас.
А я ещё больше зауважала названного деда. В мире, где до практикующих психологов ещё лет сто, он помог избавиться любимой женщине от затяжного чувства вины перед сыном и, я надеюсь, от невроза по этому поводу.
Над нами, громко выкрикивая что-то непонятное, пролетела большая белая чайка.
— Ишь, как ругается, — рассмеялась Глафира. — Наверное, думает, что мы пришли рыбу ловить.
— Или гонит нас с пляжа, — подхватила я бабушкину шутку. — Может, и вправду пойдём? Проголодалась я что-то. Позовём Прасковью и устроим девичник. Жаль, что до Доры Марковны не докричаться, а то бы и её позвали.
— Так магопочта есть. Напишем, чтобы бросала все дела и приезжала с ночёвкой в поместье. А то всё никак не решится навестить нас, — решительно заявила княгиня и, приобняв меня за плечи, поспешила к дому.
Глава 17
Девичник получился душевным.
Помимо Доры Марковны Прасковья предложила ещё и Ульяну позвать — сидит девочка одна в деревне — но, поразмыслив о том, как безбашенная девица понесётся в темноте по горной тропе, решили не рисковать.
Глафира с Дорой удивили до изумления. Я-то думала, что встретятся госпожа с пусть и доверенной, но прислугой. Обнимались же женщины, как близкие подруги. Княгиня с тётушкой Жени́ не так нежны были при встрече. В щёчки целовали друг дружку по-настоящему, а не воздух чмокали возле лица, всплакнули малость, глядя в глаза, покивали на что-то, ведомое только им, повздыхали.
Любопытство сделало стойку: «Здесь есть какая-то тайна! И я хочу её узнать». Планировала весь вечер не спускать глаз с гостьи, но вскоре расслабилась в душевной компании и во всеобщей заботе и забыла о своём намерении.
Ещё и бизнес-идея в голову забрела настолько интересная, что все тайны отошли на второй план.
Дора привезла гостинцы. Из объёмной кошёлки на стол были выставлены горшочки с разнообразно приготовленной рыбой. Обезглавленная, очищенная от внутренностей малосольная хамса, проложенная тонюсенькими перышками репчатого лука в масляно-уксусной заливке, манила толстенькими тёмными спинками. Обжаренная ставридка, томлённая несколько часов в пряном маринаде, таяла на языке. Копчёные бычки казались отлитыми из бронзы и дразнили обоняние тонким запахом дымка.
Втянув тонко вырезанными аристократичными ноздрями манящие ароматы, Глафира сказала:
— Такое в столице не подают. Там даже не догадываются о таких яствах.
Уж не знаю, искренна была княгиня или хотела сделать комплимент Доре, но я за эту мысль зацепилась. Почему бы не организовать цех по переработке рыбы и продаже её в столицу? Герметичная консервация в этом мире в это время пока неизвестна, но стазисом-то широко пользуются.
«Расширим ассортимент продуктов поместья «Уютная лощина» рыбными консервами!» — сформулировала я для себя призыв и предалась чревоугодию.
А вот пить местные дамочки не умеют. Мне по малолетству не наливали; тем смешнее было наблюдать, как после двух бокалов красного вина мои сотрапезницы пошли вразнос. На всякий случай я даже продегустировала напиток — вдруг нам подали мощное креплёное, — но нет. Капля, что я себе позволила, растворившись на языке, подтвердила утверждение графа о высоком качестве продукта нашей винодельни. Густой, насыщенный, терпковатый вкус с глубокими ягодными оттенками и лёгким смородиновым послевкусием… Я даже немного позавидовала тёткам из-за того, что вволю не могу насладиться уникальным напитком, но напомнив себе, что мне ещё много чего и достаточно долго нельзя будет, принялась смиренно закусывать яблоком.
— Роксана, надо поговорить, — потянула меня из-за стола Прасковья. Отошли, сели на диванчик у стены. Подруга, глянув через плечо на дам, о чём-то горячо беседовавших, понизила голос и трагическим шёпотом призналась: — Я встречаюсь с Константином!
Дабы не портить подруге столь трогательный момент, я распахнула глаза пошире, всплеснула руками и приглушённо ахнула.
— Да ты что!
— И ничего… — как-то сдулась целительница. — Похоже, я для него очередная интрижка, и только.
— А он для тебя? — уточнила я расклад.
— А он для меня — отец моего ребёнка… — Прасковья виновато опустила голову. — Целительница… скажи кому — засмеют. Не уследила.
Охнув про себя — только сегодня подумала о таком развитии событий, и вот оно случилось! — подвинулась к подруге поближе, обняла за талию и горячо зашептала в ухо.
— Не смей страдать из-за этого! Ребёнок от такого мужчины — это подарок судьбы. Если даже Пират не признает отцовство, придумаем что-нибудь. Вон у нас Лев Иванович вдовый и при смерти. Обвенчаем вас по-быстрому, станешь княгиней. И не пей больше. Беременным нельзя.
— Шутишь… — грустно улыбнулась подруга.
— В каждой шутке есть доля шутки, остальное правда, — легко тряхнула обмякшую Прасковью. — Знаешь, в моём прежнем мире давно уже не осуждают женщину, родившую «для себя». Хорошо, конечно, когда ребёнок растёт в полной семье, но ведь главное, что растёт. Ты согласна со мной? — нерешительное пожатие плеч. — Слушай, ты магиня или тёмная селянка? Чего раскисла? Гормоны? Так рано ещё… Папашка-то будущий в курсе?
— Нет. Сама только сегодня окончательно убедилась, — шмыгнула носом Прасковья.
Я лихорадочно вспоминала, сколько времени прошло с момента нашего знакомства с Франком. Всего-то две с половиной недели! Молодцы, быстро у них всё закрутилось. Но на всякий случай уточнила:
— Когда успели?
— Тогда и успели… Константин в тот же вечер, когда мы в Рыбачьем были, прискакал к воротам усадьбы.
— А ты?
— В доме уже все спать легли, а меня словно потянуло. Показалось, что стоит, ждёт. Оделась наскоро, шаль набросила и побежала. Ни о чём другом думать не могла, лишь бы увидеть, услышать, обнять. Как безумная… Ну и…