И мы начали карабкаться по почти отвесному склону, цепляясь за кусты, хватаясь за выступающие камни, помогая друг другу советами, куда лучше поставить ногу.
Храм был настоящий. И даже дверца в больших вратах была приоткрыта. Чувствуя непонятную робость, я вошла в прохладу просторного притвора и через центральную часть взглянула на амвон. Там в тусклом свете свечи истово молился коленопреклонённый рид.
Коллежский асессор, обошедший храм по периметру, остановился за спиной священнослужителя и тихонько кашлянул, привлекая внимание жреца. Тот, не прерывая молитвы, кивнул, давая понять, что посетителей он заметил.
— Подождём, — шёпотом предложил мне господин Венедиктов, я согласилась и тоже пошла осматривать храм.
Случилось так, что за всё время пребывания в этом мире я с религиями сталкивалась редко и опосредованно. А в храме и вовсе один раз только была, когда Таир на экскурсию возил. «Неужели надо было случиться катастрофе, чтобы я вошла в церковь?» — задала я себе вопрос, но ответить на него не успела.
— Рад видеть вас, добрые люди, — спокойно, словно ничего не случилось, поприветствовал нас рид. — Вы пришли за благословением Триединого или ищете утешения?
— Мы ищем убежище для себя и наших товарищей, — резко откликнулся Евстафий.
Рид осмотрел нашу странную одежду — коллежский асессор в запылившейся, местами порвавшейся пижаме, я выглядела не лучше, разве что не в одежде для сна, но грязи и прорех на моей блузке хватало, — и удивительно приподнял брови.
— Вижу, что вы попали в сложную ситуацию… — начал было жрец, но тут мой запас терпения, принятия мира и случившегося резко закончился.
— Очнись, старик! — взвизгнула я. Почему назвала его стариком, так и не поняла. Рид был средних лет, без приторной слащавости и нарочитой благообразности. Если бы встретила его не в храме, а на улице, никогда бы не подумала, что он священник. — Подойди к двери, высунь нос наружу, посмотри, что вокруг творится!
Подошёл, не поленился, вышел на паперть и замер в ужасе.
— Милость Триединого, да как же это? — ахнул он и опёрся спиной на стену храма. Потом посмотрел на нас глазами, полными боли, и спросил: — Что случилось?
— Сам не видишь? Землетрясение… — отчего-то мой спутник не питал к жрецу почтения. — Сам-то ты где был всё утро? Спал, что ли?
— Сегодняшнюю ночь я по обету Триединому провёл в молитве, — смаргивая слезы, текущие по лицу, ответил рид. — И вышел из транса общения со Всевышним только когда вы вошли в храм.
— Это как же молиться надо, чтобы не слышать происходящего вокруг ужаса, — фыркнул Евстафий.
Но жрец не стал объяснять нам таинство общения с богом. Он продолжал всматриваться в пустыню, образовавшуюся вокруг храма.
— Где ваши товарищи по несчастью? — спросил он обеспокоенно. — Есть ли раненые, дети, старики?
Коллежский асессор, чуть смягчившись, чётко обрисовал ситуацию:
— Из более сотни человек, выскочивших на улицу после первого толчка, в живых осталось двадцать три человека. Трое мужчин, остальные женщины. Вот эта храбрая барышня самая младшая из нас, а её бабушка самая почтенная, но вполне бодрая дама. Мы нашли прибежище на небольшом пятачке, находящемся ниже храма по прямой в метрах трёхстах. Я сейчас спущусь и приведу оставшихся людей. Нам понадобится вода, еда — у большинства маковой росинки во рту с утра не было, пледы — половина наших дам едва ли не в неглиже…
— … и духовное утешение, — закончила я фразу моего спутника.
Рид, слушая перечень необходимого, согласно кивал.
— Вода есть в источнике, еды не так много, но добрые люди всё время что-то оставляют у дверей храма. Из хлебов я сушу сухари, из фруктов делаю варенье — это сможет насытить страждущих. Пледы… посмотрю кладовые, может, и найдётся что-то. А утешение… Милость Триединого всегда с нами.
Евстафий на последние слова жреца ехидно фыркнул в усы, но сделал это неявно.
— Тогда мы пойдём за нашими товарищами, — подхватилась я.
— Роксаночка, послушайте старика, останьтесь с… хм… с…
— Меня зовут почтенный Исидор, добрый человек, — представился рид.
— Вот! С Исидором… хм… почтенным останьтесь, а я быстро за нашими сбегаю, — направился к спуску Евстафий. — Одна нога здесь, другая там.
Но я ухватила его за полу пижамной куртки:
— Есть правило, дорогой мой компаньон, вместе ушли — вместе и вернуться должны, — и, не выпуская спутника из цепких ручонок, пообещала риду: — Мы скоро, почтенный.
Глава 18
— Дверь прикрыть?
Евстафий стоял на пороге и ждал ответа. Но ему никто не ответил. Все вошедшие в храм были заняты: кто-то бросился к символам веры, пал на колени и благодарил за спасение, кто-то искал себе местечко для отдыха поудобнее, кто-то встал в очередь испрашивающих благословения рида.
Когда мы вернулись из нашей поисковой экспедиции с вестью, что нашли храм Триединого, наши товарищи по несчастью возбудились так, что были готовы немедленно следовать за нами. Но Глафира остановила торопыг. Она видела, что мы устали и нам необходимо отдохнуть, прежде чем пуститься в обратный путь.
— Друзья, — призвала она всех к вниманию, — хоть идти не очень далеко, но, как доложили наши разведчики, нам предстоит крутой подъём, значит следует подготовиться со всем тщанием. Проверьте обувь. У кого туфли без задников, попробуйте как-то закрепить их. У нас нет верёвок, но надо продумать, что могло бы их заменить. Может, стоит распустить один из пледов?
Раздав задания, бабушка подошла ко мне.
— Как ты, голубка моя?
— Ой, ба… — я оглянулась на суетящихся за спиной людей и ещё сильнее понизила голос. — Как-то всё случившееся неправильно.
Уголки губ Глафиры поползли вниз, глаза затуманились и тяжкий вздох вырвался из груди.
— Такое иначе назвать невозможно, — с горечью произнесла она. — Столько человеческих жизней унесла стихия едва ли за час. Сколько горя…
Я кивала в такт её словам, но при этом думала о другом.
— Ба, дымка начала рассеиваться. Здесь ещё плохо видно, но там, у храма, уже заметно. Пострадал только наш бугор. Словно лавина сошла. Дома на соседних горушках целы. Я видела толпы людей, которые суетились вокруг этого ужаса, — не зная, как назвать уродливо бугрившуюся почву, я просто ткнула в неё пальцем.
— Ты уверена? — переспросила княгиня.
Ответить я не успела, кто-то самый нетерпеливый воззвал:
— Господа, идёмте уже!
Я выглянула в приоткрытую дверь, чтобы ещё раз осмотреться. Солнце клонилось к закату, и в косых жёлтых лучах тени, отбрасываемые останками домов и деревьев, казались декорацией к фильму ужасов. Часть пыли уже осела, и вечерний бриз немного очистил воздух, но до полной прозрачности было ещё далеко.
— Любуетесь? — Евстафий встал рядом и открыл дверь пошире.
— Ужасаюсь, — также кратко ответила я, не зная, стоит ли поделиться с коллежским асессором своими наблюдениями. — Евстафий Евстафьевич, а вы по какому ведомству служите?
— Я, Роксаночка, чиновником для особых поручений при Министерстве финансов служу, — доложил собеседник. — А с чего вдруг вопрос такой?
Я потянулась было потереть лоб, но, почувствовав под пальцами колючую пыль на коже лица, руку отдёрнула. Умыться бы… Но это потом.
— Думала, может вы в землеустройстве что-то смыслите. Не находите, что землетрясение странное? Избирательное какое-то, — решилась задать я вопрос Евстафию.
Венедиктов ещё раз посмотрел на пугающий пейзаж и плотно закрыл дверь.
— Хорошее вам Глафира Александровна образование дала. Я бы сказал: отменное. Думать умеете. Это так не свойственно нынешним барышням. Всё бы им… — пространно начал чиновник, но, поймав мой укоризненный взгляд, замолчал. — Вы знаете о том, что в Ялде цесаревич с семьёй отдыхают? — киваю. — А то, что расположились они в большом особняке с садом на улицу, ниже вашей гостиницы, знали? Вот то-то…
Меня прошиб холодный пот. Это что же, покушение? Ничего себе масштаб. Как в старом анекдоте из девяностых. «— Вам надлежит убрать объект. Сто тысяч долларов устроит? Тогда вот его адрес: улица Прямая, дом 13, подъезд… — Не суетитесь, уважаемый. За такие деньги такие мелкие подробности нам не нужны».
Но это какой силы магию надо было применить? А почему храм устоял? «Поток» из точки выше церкви спуск начал. Мы когда всех сюда доставили, я не поленилась здание снаружи обойти и посмотреть, что вокруг творится. Творилось то же самое, что и внизу, только складывалось впечатление, что стихия обтекла храм, соединившись ниже нашего спасительного островка.
— И что теперь? — задала я самый тупой из возможных вопросов.
— Помилуйте, душа моя, мне-то откуда это знать? — всплеснул руками Евстафий. — Слишком мало информации, чтобы выводы делать. Но попусту о таком болтать не след, это, я думаю, вы и сами понимаете.
Конечно понимала. Да и не с кем мне сплетничать. Разве что с Глафирой, но пугать её я не хочу.
— Роксаночка, детка, не желаешь под благословение подойти? — окликнула меня бабушка.
И вспомнился мне берег речной в далёкой Калиновке, ожидание ледохода и рид с медальоном на груди. И наставление оправдать ожидания Триединого. Не знаю, оправдала ли, но поблагодарить есть за что.
Символ веры тепло прикоснулся ко лбу. Закрываю глаза и проваливаюсь в яркий белый свет, наполняющий каждую клетку моего тела, каждый нейрон мозга. Не было нужды транслировать мысли и эмоции. Он и так всё обо мне знал. Единственное, в чём хотелось покаяться: прозевала, не предупредила, из-за этого люди погибли.
«Глупенькая, не твоя то вина, не твоя миссия. Не пытайся за всё ответ держать. Побудь юной, лёгкой и счастливой. Хорошо, что ты в моём мире».
— Роксана! Да как же это? Воды кто-нибудь дайте!
— Загоняли барышню. Мужчин надо было посылать, а не эту козочку по горам лазать.
— Волнения. Это всё волнения. Взрослым страшно, а она почти ребёнок…
— Соли бы нюхательной, да где взять…
— Как думаете, скоро нас спасут?