Айви уходит из отдела спиртных напитков и, услышав свое имя, направляется к аптечному окошку. Она вынуждена признать: ей нужны эти гребаные таблетки. Это чертовски унизительно, но на свете существует множество унижений и похуже. Айви готова сделать все, чтобы вернуть себе утраченное достоинство.
АДДИСОН
Ее зовут Айви Инес Рейми, и ее вверили моему заботливому попечению. В отличие от Рокси, которая ждет зова, я прибываю заранее. Пунктуальность — качество, которое я ставлю очень высоко. Айви не желает иметь со мной никаких отношений, тем более таких, в которых вся власть принадлежит мне, но она быстро усвоит, что не в моем обычае злоупотреблять властью. Со временем она привыкнет опираться на меня — не как на костыль, но как на дружеское плечо. Я узнáю ее секреты, но своим преимуществом никогда не воспользуюсь. Однако на ее решения я повлияю. И это правильно, ведь я знаю, что ей нужно, гораздо лучше ее самой.
Обычное будничное утро. Айви сидит за кухонным столом. Она получила лекарство несколько дней назад, но все еще не начала его принимать. Пластиковый оранжевый флакон стоит перед ней, она не отрывает от него глаз. Я начинаю терять терпение, поэтому приходится напоминать себе, что навязывать свою компанию нельзя. Пусть Айви сама сделает первый шаг.
И тут, как раз когда она уже протягивает руку за таблеткой, приходит эсэмэска от ее бойфренда, малопривлекательного троглодита по имени Крэйг. Он на два года старше Айви, работает маляром (когда работает), а на стороне еще промышляет наркотой, причем не для того, чтобы свести концы с концами, а потому, что ему это нравится. Да, я знаю Крэйга. Черт возьми, мы все его знаем. Он — наши «глаза» в нижнем мире. Не совсем конченый, чтобы удостоиться приглашения на Праздник, но у него очень хорошо получается посылать сюда других. Что-то вроде сутенера для наших протеже.
Что ж, теперь, когда Айви со мной, она будет проводить меньше времени с Крэйгом. Конечно, наши с ней отношения будут иного рода. Я, может, и склонен иногда пофлиртовать, все же я существо асексуальное, и меня это вполне устраивает. К чему грязнить чистоту животными желаниями? Пусть этим занимаются Рокси и прочие. Ведь вот Льюд[15] был мастером соблазна, однако все знают, какой его постиг конец.
Не успевает Айви положить телефон, как за ее спиной в кухню, прихрамывая, входит бабушка.
— Знаешь, если будешь только сидеть и глазеть на лекарство, оно тебе не поможет, — говорит она.
Айви вздрагивает и стремительно хватает флакон с таблетками, будто хочет его спрятать, да поздно. Айви, неужели ты стыдишься меня? Я обижен, но на первый раз прощаю.
— Ба! Я не знала, что ты здесь.
— Ну, значит, я невидимая.
Мне нравится эта старушка. У нее здоровое жизненное правило «говорю, что хочу, и плевать на все», и к тому же она искренне переживает за Айви.
Бабушка насыпает в стакан немного льда из автомата, затем подливает туда же лимонада, но вместо того чтобы выпить, ставит стакан перед Айви. Мне нравится легкая бесцеремонность, с которой она подталкивает внучку к знакомству со мной.
— Никогда не глотай таблетку насухо, — предупреждает бабушка. — Она может застрять в пищеводе, а тогда и до язвы недалеко. У меня так однажды было с дурацким тайленолом[16]. Брр, лучше не будем об этом.
Бабушка уходит, но Айви еще некоторое время медлит, собирая с пола лед, не попавший в стакан. Но вот это неотложное дело закончено, пора принять лекарство. Брат Айви окликает ее сверху, спрашивая, готова ли она ехать в школу. Если она не поедет с ним, придется садиться на автобус, а тогда она опоздает. Так что сейчас или никогда, Айви.
Наконец, после нескольких дней раздумий и проволочек, она бросается в омут с головой, а там — я, готовый подхватить ее:
— Привет, Айви! Меня зовут Аддисон. И мы с тобой станем очень, очень хорошими друзьями.
9 ГдЕ стоит тРОн и кто сидИт на Нем
РОКСИ
Двери лифта разъезжаются. За ними стоит Ал с двумя кружками пенного.
— Здравствуй, Рокси!
Мой сегодняшний спутник видит пиво и рвется вперед.
— Я возьму, хорошо? — Он хватает обе кружки и, пошатываясь, уходит в Праздник, одурманенный музыкой, огнями и блистательными завсегдатаями.
— И в порядке его мир[17], — изрекает Ал.
Мой сегодняшний протеже — строительный рабочий из Коннектикута. Не сказать чтоб красавчик, но я не склонна к дискриминации; я люблю всех, кто любит меня.
— Кто здесь у нас сегодня? — спрашиваю я.
— Все, кто хоть что-нибудь собой представляет, — отвечает Ал. — Как обычно.
Я указываю на новенького — его одежда кричит еще громче нашей музыки. В своем углу Праздника он центр внимания.
— Это еще кто такой?
— Откликается на Шпиг[18]. Я слышал, он сделал себе имя во Флориде. Новый дизайнер[19].
— В чьей линии?
— Под Крисом.
Хорошо. Мне в моей линии не нужны перспективные новички, с кем пришлось бы конкурировать за внимание Хиро.
Ал посматривает на моего нынешнего протеже, который уже приканчивает вторую кружку пива и высматривает что-нибудь покрепче.
— А что за история у этого парня? — спрашивает Ал.
— Боль в спине. Слишком много тяжестей поднимал. Мы начали как обычно, а сейчас он без меня жить не может.
— Коготок увяз — всей птичке пропасть, — усмехается Ал.
— Кстати о птичках. Он больше птица не моего полета. Я для него слишком дорога.
Ал фыркает:
— И ты привела его на Праздник.
— Он созрел для Хиро.
Ал понимающе кивает:
— Да, Хиро намного дешевле.
Двери лифта вновь раскрываются, и в руках Ала появляются два бокала с шампанским для новоприбывших. Я оставляю его и углубляюсь в толпу. Что-то я сегодня сама не своя. Рассеянная какая-то, не знаю почему.
Замечаю у бильярдного стола Аддисона и присоединяюсь к нему. Он играет сам с собой, потому что дураков играть с ним нет. Он всегда выигрывает.
— Сосредоточенность — вот ключ к этой игре, — заявляет он, кладя в лузу последний шар. — А у кого она лучше, чем у меня?
— Один сегодня? — интересуюсь я.
Мой вопрос задевает его, но он старается этого не показывать.
— Я пришел сюда не один, если тебе это хотелось узнать. — Он кивает на одну из частных кабинок, в которой парень в облегающей майке и стодолларовых джинсах развлекается с Инеем и Снежком. — Мой протеже. Пошел по наклонной.
— В смысле по наклонной вверх? Ведь братья Коко стоят в твоей линии выше тебя, разве не так?
— Они-то, может, и выше, но они ничем не лучше меня, просто строят из себя невесть что. Банкроты во всех отношениях.
— И все же ты мечтаешь стать таким, как они.
Он поворачивается ко мне, стукнув кием в пол, словно посохом.
— Трудиться ради всеобщего блага и ублажать самого себя — вещи не взаимоисключающие!
Тут уж я не могу сдержаться — хохочу во все горло:
— Конечно взаимоисключающие! Ты хоть слышишь, что говоришь?!
— Доказательство тому — ты сама, — упрямо гнет он свою линию. — Ты по-прежнему делаешь свою работу, когда тебя к тому призывают. И бьюсь об заклад — она приносит тебе удовольствие.
Отчасти он прав, и это выводит меня из себя.
— Моя «работа», как ты это называешь, — это только якорь для гораздо более возвышенного существования. А твоя проблема, Аддисон, в том, что твоя работа не просто служит тебе якорем — она пригвождает тебя к грунту.
Он кипятится еще больше:
— Я имею все основания гордиться своей работой!
— Ха! Теперь ты заговорил в точности как твоя сестра Рита. Что дальше? Начнешь вязать крючком?
Вместо того чтобы уклониться от моего удара, он принимает его грудью, позволяя моим словам проникнуть в его нутро. Наконец он произносит:
— Первое: Рита права. Второе: если передашь ей, что я это сказал, — отопрусь.
Я обеспокоенно оглядываюсь по сторонам — не видит ли кто, что я зависаю с Аддисоном. Бывают дни, когда мне хочется, чтобы частичка моего успеха перешла к нему. В другие дни я волнуюсь, что мое общение с ним опустит меня в глазах других. Что его дурацкий якорь затянет меня в глубины утилитарности. Крис и другие в верхней части его линии постоянно издеваются над Аддисоном. Они, конечно, сволочи без стыда и совести, но это не значит, что я жажду оказаться под обстрелом их токсичных колкостей.
По другую сторону зала Иней и Снежок заливаются смехом, и у меня мгновенно вспыхивает подозрение, что они хохочут над Аддисоном, а заодно и надо мной. Но нет — они ржут над словами парня в майке, как будто он выдал самый смешной в мире анекдот.
Аддисон хмуро смотрит на близнецов, щедро расточающих свое внимание его спутнику.
— У Кевина все шло как надо. Он получал хорошие оценки, принимал разумные решения. Я и думать не думал, что он злоупотребит нашей дружбой, как вдруг от него понеслось: «А ты еще кого-нибудь знаешь?» да «Когда я могу с ними встретиться?»
Аддисон в раздражении швыряет кий на стол:
— Значит, ему хочется тусить с братцами Коко? Танцевать с Крисом, пока не свалится? Ну и ладно, пусть его. Мне-то какое дело?!
— Но тебе есть дело, — возражаю я. — Ты такой очаровательный чудак! Именно это мне в тебе и нравится.
Лучше издевки не выдумаешь, ибо последнее, чего Аддисону хочется, это быть «очаровательным чудаком».
И в этот момент откуда ни возьмись на Праздник врываются двое пожарных и парамедик. Они проносятся мимо, не замечая меня. Они никогда не замечают никого из нас. В настоящее время их работа меньше связана с пожарами и больше с делом наших рук. Такова жестокая реальность: там, где для нас всё разгул и сверкающие огни, для них — заброшенные дома и океан отчаяния.